Данияр Сугралинов - Маджуро

Первым опомнился начальник дворцовой стражи.

— Будет исполнено, мой повелитель! Единственное… — Он поколебался, но все же решился: — Позвольте заметить, что вопрос с наблюдением в том виде, в котором предлагает ваше императорское величество, неосуществим. Я неоднократно просил вас повысить бюджет, выделяемый на службу дознавателей и наблюдателей, но и вы, и первый… бывший первый советник Наут всегда находили причины для отказа!

— Наут, старый ты прощелыга! — восхитился Ленц. — Как знал, что не надо цепных псов Гектора подкармливать!

Наут что-то промычал. Маджуро кивнул, и Гектор вытащил чулок.

— А ты, Ленц, я смотрю, выкрутился, — отплевавшись, подал голос Наут. — Смотри, я молчать не буду…

Ленц неуверенно посмотрел на императора и на навострившего уши капитана.

— Об участии в заговоре Ленца мне все известно, и он прощен, — сказал император. — Что касается нехватки средств на наблюдателей, используйте конфискованное у Наута, Гектор. Мы потеряли контроль над Империей и теряем над городом. Народ бедствует, страну рвут на части бароны, мутанты и мой кузен Рециний. Пришел час, чтобы все исправить!

Капитан Колот Гектор стукнул кулаком в грудь. Он был без кирасы, и нужного звука не получилось, но жест и без того впечатлил Ленца. Подобное можно было увидеть в исполнении капитана только на военных парадах, проводимых Маджуро каждый год. Причем парады инициировались Наутом и Хастигом — денег они почти не стоили, а статья в бюджете была солидная.

Наут же тем временем бросился в ноги Луке и принялся молить о прощении. Гектор хотел его остановить, но Маджуро дал знак: пусть говорит.

— Мой император! Повелитель! Годами я служил вам верой и правдой! За то время, что вы… были заняты другими насущными вопросами, фактическое управление Империей легло на мои плечи! Налоги, армия, экономика, законы… Никто, кроме меня, не в состоянии разобраться во всех хитросплетениях государственной политики! Простите меня, повелитель, и я еще буду вам полезен! Мое сердце обливалось кровью, когда я видел, как вы теряете интерес к государственным делам! Что вам этот докторишка? Он ничего не знает!

— Да уж видно, до чего довело Империю твое «управление»! — сурово сказал Лука. — Впрочем, именно поэтому я не приказал обезглавить тебя прямо здесь и сейчас. Возможно, ты действительно еще пригодишься… Если искупишь вину. Гектор, выполняйте.

Капитан скрутил Наута и потащил на выход. Когда дверь за ними захлопнулась, а жалобные крики в коридоре стихли, Лука нашел сваленную на полу одежду: доспехи и императорскую тунику. При помощи лекаря натянул их на себя — и повел плечами. Тело все еще оставалось непослушным: требовалось время, чтобы освоиться и привыкнуть к центнеру лишнего веса.

— Как считаешь, Ленц, может, мне похудеть? — поинтересовался он, собираясь дать команду метаморфизму.

— Всенепременно, мой повелитель! — ответил лекарь. — Но есть нюанс.

— Какой же?

— Это надо делать очень и очень осторожно. Постепенно, — Ленц изобразил плавную, почти пологую кривую. — Народ видит вас раз в год и будет очень удивлен, когда вместо их любимого упитанного императора появится атлетически сложенный человек. Ваш профиль отчеканен на всех монетах, и вы там совсем не худой! Что уж говорить о портретах вашего императорского величества в рост! Могут заподозрить подмену, повелитель!

— Хорошо, — нехотя согласился Маджуро и пожелал снизить жировую массу на пять процентов в течение недели.

Откликнувшийся метаморфизм команду принял, а Лука подумал, что стоит заняться пробежками по побережью. Будет хорошим объяснением, почему он начал худеть.

В тишине пробурчал желудок императора.

— Его императорское величество желает позавтракать? — поинтересовался Ленц и сглотнул слюну. — Когда я направлялся сюда, из кухни шли умопомрачительные запахи…

— Мы обязательно еще позавтракаем вместе, Ленц. Но сейчас я хочу обратиться к тебе с деликатным поручением. Мне бы хотелось как-то отблагодарить семью этого мальчика, — он кивнул на свое бывшее тело. — Пригласи и привези их во дворец, но так, чтобы об этом никто не узнал. И когда поедешь за ними, прихвати все нужное — у матери болотная лихорадка. Не спрашивай, откуда я это знаю, просто знаю.

— Лихорадка? Тогда мне надо спешить! — Ленц кивнул и машинально повторил жест Гектора, ударив кулаком в грудь. — Все сделаю, мой повелитель!

— И еще кое-что… С неделю назад в городской тюрьме отбывал наказание некий Терант. Выясни, что с ним.

Лука остался один. За дверью слышались голоса, но выходить новоявленный император пока побаивался. Без поддержки и подсказок Ленца он мог ляпнуть что-то не то, не вспомнить имени и тем вызвать подозрения.

И он бы, может, еще долго просидел в одиночестве, но в дверь постучали, и раздался хриплый старческий голос:

— Повелитель, куда прикажете подавать завтрак?

Кто это? Имя вертелось на языке, но поверхностная память Маджуро подсказок не давала. А может, Маджуро просто не знал имен своих слуг? Впрочем, одно знание пришло к Луке вполне отчетливо: за дверью стоял старший подавальщик.

— Принесите все туда, но не раньше, чем я выйду! — как можно жестче сказал Лука. — Я занят! Думаю о народе!

За дверью повисла удивленная тишина. Но продлилась она недолго. На фоне стихших голосов старик откашлялся и хрипло ответил:

— Будет исполнено, повелитель!

Уходя, старик бросил кому-то в коридоре: «Золотой человек наш император, все о народе думает… Опять, небось, с кем-то кувыркается! Мог бы и впустить, чего мы там не видели, чай, не вчера…»

Сказано это было с большой долей сарказма, и донесшийся хохот был тому подтверждением. Лука понял, что прокололся. Судя по всему, покушения на Маджуро — обычное дело. И если настоящего императора регулярно пытались отправить к праотцам, то нового, поддельного, велел прикончить сам Двурогий! А то, что Лука не тот, за кого себя выдает, будет понятно из таких вот мелочей и странностей в поведении. Ехидный старикашка-подавальщик, небось, с пеленок императора знает!

Стоило подготовиться и принять меры. Ядов он не боялся — с ними справится метаморфизм, тем более что материала в жировых запасах немерено. А вот с физическим воздействием все не так просто.

Раскроенная топором голова, кинжал в сердце, да его могут просто порубить на части! Справится ли с таким способность? Проверять не хотелось, хватит с него пока боли и страданий.

Император запер дверь и задумался. Сначала он хотел усилить кожный покров, чтобы его нельзя было пробить ни коварным клинком, ни массивной алебардой, но представил последствия: ведь ему предстоит входить в физический контакт с людьми, например, жать руки. Оставить кисти рук без усиления? Нет, будут уязвимые места. Да и вдруг он возляжет с кем-то из фавориток? Совсем оставлять их без внимания — значит вызвать пересуды похлеще, чем если бы он похудел.