Сергей Извольский - Варлорд. Восточный пакт [АТ]

Анжеле сейчас очень плохо, погано даже. Но идти она сможет, Шиманская сильная женщина. Вот только очень плохо, погано даже, что она в полицейской форме. В Южных действует закон фонаря — и он работает для всех гостей района, в том числе и полицейских. Вот только нам выйти на освещенные и подчиняющиеся правилам улицы, это приговор, сразу же найдут. Все лидеры банд и группировок уже наверняка получили, или в ближайшее время получат на нас ориентировку от полиции. Пробираться же по погруженным в анархию темным трущобам Южных с полубесчувственной спутницей в полицейской форме…

«Это приговор» — подсказал мне внутренний голос.

«Хватит ныть, пора за дело» — подбодрил я себя, отгоняя прочь пораженческие настроения.

— Энжи, поднимайся, — мягко потянул я Шиманскую, заставляя встать.

Анжела в который уже раз послушно поднялась, но в ее коротком стоне послышалось столько безнадеги, что отчетливо понял — до момента, когда она просто ляжет и скажет «дай мне умереть, я больше никуда не пойду», или просто обессилев потеряет сознание, осталось совсем недолго.

Анжела передвигалась с заметной натугой, опустив голову и с трудом переставляя ноги. Каждый шаг как победа над собой. Но она двигалась и не теряла сознание, а сейчас это самое главное. Вот только бежать Шиманская уже не сможет, а значит нам сейчас надо найти машину. И решить вопрос с ее формой, потому что полицейский мундир на Анжеле — это сейчас хуже, чем красная тряпка для быка.

Конечно, можно попробовать Анжелу раздеть, но обнаженная женщина модельной внешности в трущобах Южных приманка для чужих интересов никак не лучше, чем мундир. Даже хуже — ко мне потянутся и те, кто полицейской формы опасается. Сейчас, к примеру, за нами наблюдало не менее пяти пар глаз, но никто не решался показаться на виду. Любопытство в Южных весьма опасно для здоровья, а если у тебя нет оружия или авторитета, с долгой жизнью оно не сочетается.

Есть, конечно, еще вариант — раздеть Шиманскую, обрядив ее в лохмотья. Но тогда возникает два вопроса — где взять подходящие лохмотья, и как найти на это время: минивэн долго от конвертопланов уходить не сможет. И вряд ли у Элимилеха снова получится приземлить машины в землю, потому что они уже наверняка работают по аварийному протоколу. Или вовсе на автономном управлении, если город серьезные системы защиты не проплатил. А это все значит, что у меня есть три-четыре минуты пока микроавтобус не будет расстрелян и просканирован. Плюс еще время, которое потребуется пройти по маршруту машинам сверху — и, если я не успею убраться отсюда подальше, будет плохо.

Осмысливая происходящее, я двигался в сторону дома, где в нескольких окнах заметил ровный электрический свет и даже робкое сияние неона. Завернув за угол, я потянул Анжелу по темному проулку среди слепленных из пластикового мусора и жести стен.

Вонь, тоска и безнадега вокруг. Как же все это непохоже на недавние яркие краски бала в республиканском дворце. Блеск и нищета совсем рядом друг с другом, только руку протяни — вспомнил я чарующие ритмы вальса и реверанс смуглой красавицы Саманты с ее показательно-восхищенным «Oh, my lord!».

Под ногами что-то чавкало и хрустело, а совсем только что, судя по вони, я наступил в чьи-то экскременты. Выругался было, и повторил еще раз, на бис: позади раздались несколько агрессивных воплей, призывающих остановится и поговорить с обществом. За спиной в узком проходе появилось несколько человек, и про испачканные ботинки забыл моментально — несмотря на то, что на чемпионате мира по брезгливости я бы в тройку призеров точно попал.

Обернувшись, на фоне тусклого, мигающего вдали фонаря увидел догоняющую нас группу. Пять человек, сливающихся с окружающейся темнотой — черная одежда, черная кожа, только белки глаз поблескивают в ночи.

Бандиты. В том, что передо мной гангста-мэны, я не сомневался. Только не боящийся подвергать себя смертельной опасности и готовый убивать человек будет разгуливать по Южным ночью по чужому району. Еще и со спутницей в полицейской форме. И подойти к такому человеку рискнуть могут только местные бандиты. Молодежь — оценивающе оглядел я разношерстную группу темнокожих парней, подскочивших уже почти вплотную и скалившихся словно почуявшие кровь волки, загнавшие жертву. Ну да, худой белый мальчишка и бесчувственная телка рядом с ним, какая добыча может быть еще лучше в свободном ночном поиске?

Времени даже на попытку мирных переговоров с догнавшими меня молодыми и дерзкими гангстерами не было. Захлопал пистолет, и три обезглавленных тела рухнули на землю. Ужас, а не патроны — я привык, что такой эффект из дробовика достигается, или из крупнокалиберной винтовки, а тут пистолет обычный, тем более бесшумный. Причем даже отдачи почти не чувствую.

«Здорово, бандиты!» — едва не поприветствовал я оставшуюся в живых обескураженную пару гангстеров. Но вовремя осекся и заговорил на английском.

— Hello, bro, — прицелился в лицо ближайшему. — I need drugs. Now.

Парень произнес что-то на африкаанс, причем явно не по теме вопроса. Одновременно с этим он пытался достать из-за ремня никелированный пистолет. Единственное оружие на всю стайку юных шестерок, судя по всему, а вот этот кадр у них был лидером. Зря я его в живых оставил, ошибка. Хлопнул выстрел, и пуля прилетела бесстрашному парню прямо в открытый рот.

— Wrong, — покачал я головой и прицелился в последнего оставшегося в живых. — Hello, bro. I need drugs, right now.

Самый молодой парнишка, ошеломленный бескомпромиссностью беседы, мелко закивал и полез за пазуху, явно пытаясь угостить меня веществами.

— No. I want to see your dealer.

Расширившиеся глаза и пронзительный взгляд в ответ на едва заметное движение пистолета. Если парень сейчас по указке приведет меня к местному дилеру, ему больше не жить. Он это прекрасно понимал, вот только под ногами у него лежали четыре трупа тех, с кем он еще совсем недавно разговаривал, курил и веселился. И осознание этого серьезно подтормаживало его реакции. Привлекая внимание, я звучно цокнул языком, и гангстер ожил — словно тумблер щелкнул.

— Goed, bro, goed, — на африкаанс ответил юный гангстер, принимая решение о сотрудничестве и переходя на сторону Света. Это без шуток — потому что он только что нарушил неписаный свод правил поведения улиц, решив мне помочь. Узнает кто, жизни ему здесь не будет — но это будет потом. Сейчас для него самое главное, что этот отмороженный незнакомый мальчишка, так легко убивший всю его стаю, не будет стрелять.

Растерянному парню, кстати, которого я про себя характеризовал как молодого, было лет восемнадцать. В привычной для четырнадцатилетнего подростка системе координат он был если не стар, то суперстар. Вот только я не обычный подросток, а одаренный. Это даже если забыть о том, что в душе мне тридцать пять.