Сергей Извольский - Варлорд. Восточный пакт [АТ]

— Алексей Петрович Юсупов-Штейнберг, признанный баста́рд князя Петра Алексеевича Юсупова-Штейнберга. Мать — талантливая одержимая Надежда Иванова, мещанка, — сухо проговорил Игнатьев, начиная. — Согласно легенде родился Алексей Петрович на территории Волынского протектората, где и проживал под именем Олега Ковальского до момента своей трагической гибели в возрасте четырнадцати лет. Никакого прямого вмешательства и лишнего внимания к Алексею Петровичу за все четырнадцать лет замечено не было. Кроме, конечно же, работы опекающих его агентов ФСБ, каковая организация ведет работу по всем одержимым Российской Конфедерации, не принадлежащих прямо к высшем кругам новой знати и старой аристократии.

Игнатьев сделал краткую паузу, и на миг отвлекся на управляющее меню. После этого загорелось подсветка совсем рядом с Архангельском, выделяя город Холмогоры.

— Личина Олега Ковальского, под который четырнадцать лет жил Алексей Петрович, чрезвычайно достоверна. Несоответствие только в личности родителей юноши, а также в месте рождения. Родился Алексей Петрович в Архангельской губернии, в уездном городе Холмогоры.

После этих слов Анна Николаевна почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Личности родителей». «Родителей» — во множественном числе! Игнатьев просто так построил фразу, или действительно…

— До того, как одержимые три десятка лет назад стали представлять собой влиятельную силу, ведущие рода и династии старались не афишировать появление у себя в роду способных к темным искусствам одаренных. Одна из них перед вами, — на проекции поверх карты, рядом с Холмогорами, возникла вторая поясная фигура, изображающая невероятно красивую статную девушку.

— Надежда Иванова, — произнес Игнатов негромко, и пояснил после паузы: — Принцесса Елизавета Брауншвейг-Мекленбург-Романова.

Анна Николаевна оторопело посмотрела на деву из Брауншвейгского семейства, являющейся прямым потомком российского императора Ивана VI, свергнутого Елизаветой Петровной, и умершего в тюрьме Шлиссельбурга. Иоанн Антонович имел больше прав на русский престол, чем взошедший на впоследствии на трон племянник Елизаветы Карл Петер Ульрих, он же Петр III, в свою очередь свергнутый после Софией Августой Фредерикой, принявшей в православии имя Екатерина. Но даже если этот… бастард действительно из Брауншвейгов, то какое это имеет значение, они же официально отреклись от притязаний на российский престол?

Впрочем, кого и когда это волновало? — подумала Анна Николаевна, посмотрев на принцессу Елизавету. Разглядывая красивое лицо, Анна Николаевна подумала о том, что через всю историю нахождения дома Романовых на троне России пунктиром идет череда семейных дел по разделу власти. Иногда дела эти происходят в узком кругу — как убитый при «попытке к бегству» Иван VI, или скончавшийся от «апоплексического удара» Павел I, уже после при падении с кровати случайно проломившей себе череп. Иногда исход «семейных дел» решала гвардия: без активного сопротивления, как в случае с отрекшимся Петром III, или с применением артиллерии — когда орудийный залп на Сенатской площади решил судьбу трона в пользу Николая I, отменив воцарение уже провозгласившего себя императором Константина I.

В двадцатом веке пик «семейных дел» Романовых пришелся на первые три десятилетия. Попытка февральского свержения Николая II в семнадцатом году, окончившаяся всего лишь одним «самоубийством» великого князя и десятком повешенных «февралистов», в числе которых были пытавшиеся организовать государственный переворот армейские генералы. Попытка передела власти в двадцать шестом году стоила не только Романовым, но и всей стране несоизмеримо больше крови — смута, убийство Николая II, трагическая гибель цесаревича, гражданская война, федерализация как компромисс и последовавшая сразу реставрация монархии, а после создание Конфедерации. И неожиданное для всех усиление России с активным сбором под эгидой Конфедерации «исконных земель русских» — от Японского архипелага до Ольденбургского герцогства на берегах Рейна.

После того, как занявший престол Александр IV разобрался с последствиями смуты, количество амбициозных великих князей, а также им сочувствующих сократилось весьма и весьма значительно. Зато Россия после этого получила почти век спокойной жизни — в своих границах. И правящий ныне Александр IV, несмотря на устроенную в самом начале царствования кровавую баню и непрекращающиеся многочисленные локальные конфликты по периферии государства звался теперь, как и его знаменитый тезка-предшественник, Миротворцем. Противники, впрочем, называли его «Миротворцем» с явным сарказмом, но негромко и как правило вне границ Конфедерации.

Неужели готов начаться очередной раунд семейных разборок? — чуть скосила глаза Анна Николаевна, осторожно глянув на профиль императора. Государь взгляд заметил и повернулся, посмотрев княгине глаза в глаза. После он перевел взгляд на Игнатьева, и показав глазами на княгиню, разрешающе кивнул.

— Герцог Мекленбургский был первым из одаренных силой стихий, кто принес присягу российскому престолу еще во время Великой войны, — заговорил граф, отвечая на невысказанный, но закономерный вопрос княгини. — И о том, что Брауншвейгское семейство не кануло в лету, стало известно от Мекленбургов еще во время смуты тридцатых, во время которой они продемонстрировали полную лояльность трону.

«И получили за это Курляндию, Лифляндию, Финляндию и в перспективе — Царство Балтийское, добавила про себя Анна Николаевна». Теперь княгиня полностью поняла, почему именно Мекленбурги так вольготно чувствуют себя в Прибалтике и на Русском Севере.

— Совсем недавно, как вы знаете, ваш гость Алексей Петрович был с визитом в Волынском протекторате… — заговорил граф Игнатьев, продолжая предназначенную для княгини вводную часть беседы, но был на миг прерван едва слышно ругнувшемся под нос Императором, который после бросил выразительный взгляд на стоящего у стены бригадного генерала князя Кузнецова.

— … в ходе состоявшегося визита Алексей Петрович предпринял некие действия, которые, так скажем, приоткрыли полог над тщательно скрываемыми процессами весьма долгой игры. Не буду утомлять вас излишним описанием, скажу лишь, что получение достоверной информации о происходящем было нелегким, многоступенчатым и неподдельно опасным, но результат превзошел все ожидания. Как оказалось после проведенного расследования, самая главная тайна личности Алексея Петровича кроется отнюдь не в персоналии матери, а в фигуре отца.

После произнесенных слов Анна Николаевна замерла и даже забыла, как дышать. В этот момент за поясной фигурой подростка появился темный размытый силуэт.