Андрей Васильев - Солнце и пламя

— Де Фюрьи, ты дура? — повертела пальцем у виска Фриша. — Еще один обвал решила устроить?

— А если бы на ногу? — поддержал ее Фальк.

— Гномы хотели, чтобы о входе никто не знал? — проигнорировала ее слова Рози, обращаясь к нам. — Все, у них нет поводов на нас сердиться. Нет входа — нет проблем.

— Так себе шутка, — заметил Монброн. — Впрочем, не лишено, не лишено. А нет, смотри-ка, долбятся в камень, как мухи о стекло.

И верно — скалу, запечатавшую проход, с той стороны явно пытались то ли расколотить, то ли сдвинуть, причем отчаянно, с остервенением.

— Вот этот гном не из простых, — сказал вдруг Карл, наклонившись над вроде бы дышащим еще бородачом. Его неслабо приложило о стену заклятием Эль Гракха, но не убило. — Вон какая у него висюлька на груди.

И снова верно. Амулет с кулак величиной, да еще золотой. Полагаю, не всякий подгорный житель имеет право носить подобное украшение.

— Маги, — просипел гном и, пусть с трудом, но уверенно хлопнул по ладони Карла, цапнувшего амулет. — Худшие из человеков!

— Интересно, в Рагеллоне есть хоть кто-то, относящийся к нам пусть не с симпатией, но хотя бы безразлично? — спросила Рози и предупредила дернувшегося Фалька: — Карлуша, это риторический вопрос. Ответа не требуется.

— Вы не воины, — хрипел гном. — Сражаетесь подло!

— Мы вообще не хотели драться, — заметил Гарольд, подходя к гному поближе. — Пытались разойтись миром, забыв о том, что вы первые хотели нас убить. Что же до того, кто как сражается, — навалиться почти полусотней на десятерых — это, конечно, благороднейшее из деяний. Мало кто отважится на такой подвиг, верно?

Жакоб, боком которого уже занималась Эбердин, бывшая сегодня нарасхват, гулко расхохотался.

— Вы все умрете, — пробубнил гном. — А теперь все, говорить нам не о чем. Хотите убить — валяйте.

— Спорный вопрос. — Гарольд с интересом осмотрел медальон. — Карл, глянь-ка, остался кто еще в живых?

Выжила еще парочка гномов, причем одного Фальк вытащил из кустов, в которых тот застрял.

— Тонкая работа. — Монброн подцепил пальцем брякнувший цепью медальон, не снимая его с шеи гнома, лежавшего с закрытыми глазами. — Поди, не каждому такой положен? Я прав?

— Лучше бы тебе его не трогать, человек, — посоветовал подгорный житель, выдирая из бороды плоды прошлогоднего репейника. — Это королевский знак.

— Так и думал, — улыбнулся Гарольд. — Стало быть, мы имеем дело с королевским сыном? По сути — принцем?

— Нет у нас принцев, — проворчал его собеседник. — Это ваши, людские дела. Торвальд — младший сын нашего короля, и только. Его величество за него спросит с вас так же, как за любого из нас.

— Но все равно он дороже ему, чем ты или твой приятель, — заявил приободрившийся Мартин. — Родная кровь есть родная кровь.

— Ничего вы не понимаете, люди, — сплюнул гном. — И никогда не поймете.

— Возможно. — Монброн рывком поднял того на ноги. — Увы и ах, ваше высочество, но вам придется прогуляться с нами. Вы теперь наша гарантия безопасности.

Лицо Торвальда скривилось, словно он хотел заплакать, но вместо этого расхохотался.

— Ну-ну, — сквозь смех выдавил он из себя. — Думаете, это вам поможет? Для гнома долг превыше всего. Отец пожертвует мной не думая, уж поверьте.

— Кабы речь шла о защите ваших пещер от внешнего врага — возможно, — поднявшись на ноги, подошел к разговаривающим я. — А тут-то чего? Мы всего лишь путники, которые желают побыстрее покинуть ваши горы и больше никогда сюда не возвращаться. Стоит ли в такой ситуации жертвовать сыном? Ну да, ты не наследник, но все одно — родная кровь. Да и любят младших сыновей куда сильнее, чем старших, не так ли? Баловал тебя папка, поди, в детстве? Верно?

Молчал гном, сопел, глазами хлопал.

— Ну а чтобы твоему отцу легче думалось, мы вот что сделаем, — продолжил я и повернулся к двум пленникам, которые знай лежали на камнях и в беседу не лезли. — Та-а-ак. Жил у Греты жирный гусь, добрый гусь, славный гусь…

Произнося каждое слово старинной считалки, я переводил палец с одного гнома на другого, причем те уже сообразили, что хорошего в этом ничего нет. Догадливые.

— …оказался на столе, — на последнем слове палец показал на того пленника, что рассказал о том, кто такой Торвальд есть. — Как звать?

— Мортинн, — пробормотал гном, испуганно таращась на меня.

— Не повезло тебе, Мортинн, — вздохнул я. — Право слово — не повезло. Ни с именем, ни с судьбой. Карл, стяни с него железо, будь любезен. И подкольчужник — тоже.

Эти гномы, в отличие от тех, с которыми мы столкнулись вначале, изготовились для боя, сменив кожаные одежды, внешне очень похожие на латы, на добротные тяжелые кольчуги.

Фальк выполнил требуемое без особого груда. Слегка стукнул попробовавшего сопротивляться гнома кулаком по голове, отчего тот несколько обмяк, вытряхнул его из стальной рубашки, а после кинжалом вспорол плотный пропотевший нательник.

— Ты чего задумал? — возмутился его приятель, попробовал вскочить, но был припечатан к земле ногой Эль Гракха. — У нас тут ваши равнинные штучки-дрючки не в чести!

— Помолчал бы, — посоветовал ему я. — Тебе из вашей троицы повезло больше остальных, поверь.

Что интересно — пару лет назад я бы даже не помыслил о том, что собирался сделать. А сейчас мне все равно, нет внутри ни жалости к гному, ни страха перед тем, что за содеянное когда-то придется отвечать. Я просто делаю то, что должно, вот и все. Есть цель, а это лишь средство для ее достижения.

Легкий надрез на ладони, боли от которого я даже не чувствую, поскольку давным-давно к ней привык, с губ слетает привычная формула, капли моей крови падают на обнаженную волосатую грудь гнома, после чего словно впитываются в нее. И почти сразу после этого подгорный житель начинает истошно орать — так, что даже скрежет за скалой стихает. Похоже, те, кто за ней скребется, его услышали и теперь гадают, что же здесь такое происходит.

Кстати, а чего они именно тут пытаются пройти? Других выходов нет, что ли? Или, на нашу удачу, самый ближний из них находится отсюда сильно далеко? Впрочем, какая разница. Через пять минут нас тут уже не будет.

Вены на руках гнома разбухли неимоверно и переливаются багрянцем, после это марево перекидывается на грудь. Оно и ясно: вся кровь его теперь — живой огонь, пожирающий бедолагу изнутри. Жуткое все же заклятие, недаром в запретные попало.

Минута — и все кончено: издав последний протяжный вопль, гном выгибается дугой, а после замирает с перекошенным в жутком оскале ртом.

— Как-то так. — Я смотрю на гнома, не обращая внимания на своих друзей, которые, похоже, тоже впечатлены увиденным. Ну оно и ясно: при них я подобные вещи сроду в ход не пускал. Ну или им было не до того — война есть война, когда мастерство друг друга оценивать? — А теперь вот что… Так, ты смотри внимательно, понял?