Олег Борисов - Навь. Книга 3

— Ну мой клан — служащими аэропортов, железнодорожниками, портовыми рабочими и докерами, а также моряками. У братьев та же сила.

— Торговый флот, — презрительно фыркнул Селезнев. — Что с него толку?

— Ну несколько тысяч человек, зачастую мигрантов из Европы, это все-таки грозная сила. Особенно если учесть, что они работают за гроши и имеют все поводы для недовольства. Внушить им, что делать, и кто виноват — в массе своей пойдут. Так же, как и другие, всего их десятки тысяч. А парализовать всю транспортную систему Империи — легко, учитывая сколько в ней принадлежит нам. Вы-то чем можете помочь? Своей кучкой телефонных мошенников и шарлатанов? Заболтать до смерти потенциальные цели? — хохотнул Бахметев. — То-то вы ратуете за кардинальное решение вопроса, выходит, чужими руками.

— Не все так просто. У клана есть связь с общинами на Алтае и в Сибири, откуда и поступала основная часть нашего сырья. Они там могут устроить не просто «мирную акцию гражданского неповиновения», там народ вооружен до зубов и не особо-то жалует столичную власть. Да и граница с Китаем, набрать мясо на бунт можно всегда, от трудовых мигрантов до беглого люда.

— Все равно, ваша позиция выглядит очень шатко. Китайцы и бандиты? Если бы вы не вложились деньгами, я посчитал бы вас легкодумным прожектером. Ладно, не буду вас и дальше смущать, а то я вижу, что вы закипите от возмущения, — махнул рукой Бахметев. — Кто остальные — сами знаете.

— Знаю, знаю. Два пшека — Кульчицкий с Виховским, — поморщился Селезнев. — Не переношу я их генетически.

— А вас никто и не просит лобызать их в десны. Кульчицкий — это заводы в Малороссии, тысячи недокормленных рабочих. Причем он уже умело играет на их политических настроениях, не забывая брать деньги у поляков — одним обещает «самостийность», другим «речь посполитую от моря до моря». Так что при умелом манипулировании массами княжество Польское и Литовское и Малороссия могут устроить парад суверенитетов и попытаться выйти из состава Российской Империи. Конечно, у них ничего не получится, но буча выйдет знатная, тем более с оружием мы им поможем. А потом пусть Европа и САСШ вопят по поводу зверских подавлений мирных демократических протестов сатрапами самодержавия.

— Виховский тоже понятно, — вздохнул Селезнев. — Только вот время неподходящее.

— Вы имеете в виду…

— Именно то, что я имею в виду. Летом было бы сподручнее. У него там работает на плантациях куча мигрантов из Средней Азии, которые ни бе, ни ме, ни кукареку. Поднять бы их летом — вышло бы десятки и сотни тысяч. А зимой — половина свалила к себе на родину, половина сидит по бомжатникам, дожидаясь лета, боясь высунуть нос, чтобы городовые не поймали и не отвезли под конвоем к их баям и ханам.

— Ну для начала хватит и тех, кто есть. За копейку они готовы делать, что угодно. Слишком большие массовые протесты нам не нужны.

— Ладно, с этими разобрались. А другие желающие? Ну, например, Савостины. Строительный бизнес? Те же мигранты, которых он использует в хвост и гриву, пригодятся. Ворониных одобряю, это Кубань и юг России, там их клан цари и боги. Что и удивительно, что они решились примкнуть к нам.

— Ничего удивительного, — хмыкнул Бахметев. — Та же самая идея, что богатейший край грабит столица и чиновники-кровопийцы. Не все там любят батюшку царя, и не все казачество за веру, царя и отечество. Хотя таких большинство. Пусть вносят раскол в Донское и Кубанское казачьи войска, хотя с реестровыми казаками этот фокус не пройдет. А вот нереестровые, которые до сих пор грезят о возвращении казачьих земель и даже своей Казачьей республики — это наш контингент. Поэтому, когда их передушат верные казаки, поднимется немного шуму, но он будет.

— Да уж, национализм и экстремизм это наше все, особенно если его хорошо проплатить. Достанины — нефтепромышленники, промыслы Баку и Дербента. Тоже хотят передела собственности, там всех давят Нобели, но на их клан никто в здравом уме и трезвой памяти рыпнуться не сможет. А Ропотовы тут в деле, горнопромышленники… Не знаю насчет ресурсов, но…

— Им покоя прииски Вильчицких не дают. Уже были некоторые разборки, но Ропотовы сработали чисто, доказательств их причастности нет, — Бахметев опять потянулся к фумидору, но остановил руку на полпути. Нельзя столько курить, опять давление скаканет. — Ну а на приисках народу лихого полно, Ропотовы не обременены моральными принципами. Поэтому там у них даже беглые есть, не говоря о бичах, контингент специфический, почти зона.

— Ладно, примерно прикинули. Естественно планы еще строить и корректировать. А в остальном… У нас могущественные враги — кланы, которым невыгоден передел по тем или иным причинам и силовики. А среди них наш главный враг и цепной пес Государя Императора — Драбицын.

— Да дался вам этот Драбицын, уважаемый, — отмахнулся Бахметев. Ну не получилось его убрать, позже все равно ликвидируем. Как и его щенка с сучкой. Не так, так иначе.

— Тогда приступаем. Только надо собрать тех, о ком вы сказали, на личные переговоры. Никаких звонков, передаточных звеньев, курьеров. Только лично.

— Соберем. Как вы относитесь, например, игре в бридж? Проведем закрытый матч с крупными ставками. Это не вызовет подозрений. И как раз на восемь человек.

— Подходит, — сказал Селезнев. — Ну что же, пишите приглашения.

В это время в бизнес-центре Санкт-Петербурга в здании «Воронцов сити», штаб-квартире клана Воронцовых, состоялась другая встреча. И присутствовали на ней совсем другие люди.

Драбицына проводили в кабинет князя Воронцова неулыбчивые молодые люди в темных костюмах с гарнитурами наушников, причем у каждого немного, но все-таки топорщилась пола пиджака.

— Здравствуйте, господа. Ваша Светлость, Ваша Светлость, — граф кивнул по очереди сидящему во главе Т-образного стола Воронцову и Голицыну.

— Здравствуйте, господин граф, — кивнул Воронцов. — Что же такового случилось, что вы попросили о встрече с нами?

Драбицын молча покрутил пальцем в воздухе и вопросительно посмотрел на князя.

— Можете не беспокоиться, Ваше Сиятельство, — усмехнулся Воронцов. — Здесь никто нас не может слушать и видеть. Если хотите, я приглашу начальника своей личной охраны, он вам расскажет и покажет средства технической защиты помещения.

— Ну что же, я вам доверяю, — Драбицын осторожно отодвинул стул и сел напротив князя Голицына.

— Надеюсь, между нами не осталось недомолвок, граф? — спросил Голицын, памятуя события двухмесячной давности.

— Я полагаю, нет, — осторожно ответил Драбицын.

— С моей стороны тоже.

— Так что за срочность, господин граф?

— В империи зреет заговор.

В нескольких фразах Драбицын описал то, что узнал от японца и оперативную информацию, тщательно пропущенную аналитиками через фильтр, чтобы скрыть источники ее поступления.