Андрей Белянин - Кицунэ [litres]

Вопреки моим ожиданиям лисичка направилась не куда-то в темноту за гаражи, а, наоборот, повела меня в большой торговый центр «Лента», через два квартала, расположенный у детского парка. Сейчас, в осень, больше половины качелей и каруселей там не работало, но летом и весной местечко было вполне себе оживлённое. Перед входом в «Ленту» заботливая Мияко-сан остановила меня, зачем-то пересчитала пальцы на моих руках, проверила наличие носа и ушей, после чего честно предупредила:

– Я знаю, что тебя ничем не запугать. Ты отважный воин, поднявший за меня голос даже против собственной мамы! Поэтому постарайся всего лишь ничему не удивляться.

Мне было легко обещать то, что лично для меня никаких сложностей не представляло. Не удивляться-то чему? Чем меня можно удивить после девушки с лисьими ушками и хвостом, голых стариков-ёкаев, облезлых кошек, выпивших кровь своего хозяина, стреляющих бандитов и ходячих покойников?

Ну, давайте попробуем, ибо вот прямо-таки сейчас я был готов ко всему.

Казалось мне…

– Закрой глаза, – потребовала кицунэ и, не дожидаясь моего ответа, в следующее мгновение быстро запечатала мне губы поцелуем. Я и дёрнуться не успел. Как не успел ответить на её поцелуй, хотя бы обнять, выдохнуть, продлить эту волшебную негу…

– Я очень плохо целуюсь, прости, опыта нет, – тихо извинилась лисичка, когда я чуть не оглох от стука собственного сердца, – старшие сёстры объясняли как-то, что надо тренироваться на персиках бессмертия, но мне тогда это было неинтересно. И даже противно, если уж честно. Я не люблю целоваться, но по-другому нельзя передать человеку настоящий взгляд. Пойдём, Альёша-сан!

И мы пошли. В смысле мы только успели войти в разъезжающиеся двери, как первый же охранник оскалил в мою сторону длинные волчьи клыки. Я протёр глаза:

– Что за двадцать шесть ядерных пинков крейсеру Империи в кильватерную струю?!

– Ага, теперь ты видишь, – Мияко, улыбаясь, ободряюще подмигнула мне, – всё в порядке, это ненадолго, максимум до утра. Ничего не бойся, никто не посмеет на тебя броситься. Пока ты со мной, конечно. Но не отходи больше чем на два шага, очень тебя прошу…

Да чтоб меня! Я крепко-накрепко держал руку девушки, так, словно именно её маленькая тёплая ладошка была единственным якорем спасения в этом сумасшедшем мире. А всё прочее, что творилось вокруг, казалось совершенно невероятным, пугающим и диким. По совету психолога я пробую максимально отстранённо и ровно описывать свои впечатления. А вот это как раз было очень и очень непросто. Попробую как-то объясниться…

Во-первых, теперь я видел все нечеловеческие (можно так выразиться?) формы жизни. Нет, ни микробов каких-нибудь или даже инопланетян, а именно представителей так называемой нечистой силы. Ни одного ангела! Вообще никого, кому подошли бы белые одежды, нимб и лебединые крылья, нет! Только мрак, зубы и тьма.

На меня плотоядно облизывались трое из десяти встреченных нами по пути охранников, у всех у них были непомерно большущие зубы, которые они даже не пытались ни от кого скрыть. Кроме того, в мясном отделе я видел натуральнейших упырей – толстых злобных мужиков с потными лицами и мясистыми руками по локоть в крови. Надеюсь, на их массивных ножах была кровь животных, но никаких гарантий не дам. Сам не знаю, поэтому и комментировать не рискну.

Мияко показала мне невероятно миловидных девушек с несоизмеримо большими… ох!.. висевшими практически до колен грудями, кривыми волосатыми ногами, которые заканчивались раздвоенными копытами. Не знаю даже, как их называть, жутко пугающее зрелище, но ничего не подозревающие мужики, не видя их истинной сущности, провожали «красоток» обалдевшими взглядами, пуская тягучую слюну на пол.

Я видел странных юношей, семнадцати-восемнадцати лет от роду, в длинных монашеских одеждах, с лицами, спрятанными под капюшонами, их кожа была едва ли не прозрачна, а длинные, заточенные ногти окрашены чёрным лаком. Они смотрели по сторонам, не поднимая глаз, и я всей кожей чувствовал их горящий взгляд. Мне не сказали, кто они, возможно, кицунэ и сама не знала.

В одном она, несомненно, была права, пока я держал её за руку: ни одна потусторонняя тварь не смела на меня даже зарычать, не то чтобы пытаться схватить за одежду. Какое-то время я просто пялился направо-налево, вычленяя самых выдающихся клыкастых уродов с целью дальнейшего рисования, но потом быстро перестал – внимания заслуживали все!

И если произвести хотя бы примерную статистику, то сегодня в «Ленте» нечеловеком был, наверное, каждый пятидесятый или даже сороковой встречный.

– Кто бы подумал, что этих тварей так много?

– Думай потише, – лиса требовательно сжала мои пальцы, – не одна я могу читать твои мысли.

– Кстати, насчёт тварей я сказал вслух.

– Тем более.

– С какой целью мы вообще шляемся по таким криминогенным зонам?

– Нам нужно кое с кем встретиться.

– С нэко? – предположил я.

– Нэко – это в японской мистической традиции, у вас хватает своих котов-оборотней.

Мы продолжили променад по всем залам торгового центра и разгуливали так, наверное, ещё минут десять – пятнадцать. Пару раз мне строили глазки самые отъявленные милашки, выпуская длинный раздвоенный язык между накачанных пухлых губ. Но, встретившись с холодным сине-зелёным взглядом моей маленькой спутницы, тут же старались отвалить куда подальше.

Потом меня пытались купить. Какому-то лупоглазому здоровяку из отдела рыбной продукции и полуфабрикатов взбрело в голову, что Мияко привела меня на продажу. Это был первый и единственный случай, когда обычных слов не хватило и кицунэ пришлось показать зубки.

В результате мужик уполз зализывать прокушенное ухо, а мы, купив два полуторалитровых пакета молока, нашли аптечный киоск, где набрали ещё десять пузырьков валерьянки, одиннадцатый я сунул в карман, а то вдруг пакет порвётся, и вышли на стоянку авто.

– Куда теперь?

– В парк, нас там ждут.

– Кто?

– Глупый гайдзин, когда гуляешь со мной под ручку, не забывай смотреть по сторонам. Зачем бы я тебя целовала, спрашивается?

«Наверное, потому, что я тебе уже немножечко нравлюсь», – успел подумать я, но Мияко так искренне расхохоталась в ответ, что мне стало стыдно за свои же мысли. Всё ещё хихикая в кулачок, она прошла вперёд, жестом показывая, чтоб я не отставал, и мы углубились в неработающий парк.

Тусклые фонари горели не везде, тоскливо поскрипывали заброшенные до весны качели, ветер шуршал опавшей листвой, шевелил ветки кустарников, сквозь поредевшие кроны деревьев матовой серебряной монеткой светилась неполная луна. Чем дальше мы углублялись, тем больше разыгрывалось моё воображение. У творческих людей это может быть серьёзной проблемой.