Борис Иванов - Рыцарь [СИ]

Российская Федерация. г. Москва. 05 июля 204х г.

Серое небо затянутое, то ли смогом, то ли облаками. Серый, потрескавшийся асфальт, серые стены окружающих домов. Все серое, даже вороны, которые сейчас пируют трупом, вроде как кошачьим, на огромной горе давнего уже слежавшегося мусора. Сильный, холодный, мокрый ветер пропитанный смрадом отходов человеческой жизнедеятельности, несет какие-то обрывки то ли разорванных тряпок, то ли еще чего-то. Сейчас лето и можно не заботиться о том, что лицо можно обморозить себе за пару минут, стоит лишь случайно попасть под порыв ветра без маски, но все равно пока дойдешь до Таганки околеешь. Сейчас июль, а на дворе всего десять градусов тепла. И говорят, что дальше будет только хуже.

Когда здесь последний раз светило солнце? Непомню. Давно. Несколько лет тому уже наверное. Как будто в прошлой жизни. Да. В прошлой. А сейчас все по другому. Пятнадцать лет назад, мне тогда было всего три года, тогда все было иначе. И даже солнце светило часто и было тепло и даже бывало и жарко особенно летом. Говорят в Москве местами люди даже купались в прудах или в Москва-реке. Но я этого почти и не помню — мал был. Так какие-то странные обрывочные воспоминания. А потом…

Случился катаклизм, глобальная климатическая катастрофа. Апокалипсис — кажется так тогда называли день, когда Гольфстрим вдруг перестал течь так, как ему полагается. И в Европе, и у нас в России стало холодать. Год за годом зимы становились все суровее и суровее, а летом становилось лишь ненамного теплее, чем зимой. Из-за этого пришлось подключать дополнительные тепловые электростанции, которые давали свет и тепло. Проблема была в том, что в России все электростанции перешли на уголь и нефть, так как практически весь газ продавали в Европу, нашим «уважаемым партнерам», как говорил нам наш президент. И от смога небо стало серое, такое как вот сейчас. Какая там экология. Десять лет назад столицу из Москвы перенесли на юг, в Грозный, потому что здесь в Москве плюсовые температуры держались всего-то четыре месяца в году. Туда же на юг также перебрались все, у кого хоть немного водились деньги. А у кого были хоть какие-то достаточно приличные деньги перебрались гораздо южнее. Кто в Грецию, кто в Испанию. Некоторые вон даже в ЮАР перебрались. Поехали возрождать белую страну. А у моей семьи денег не было, чтобы куда то ехать. Пять лет назад от нас с мамой сбежал отец. Уж не знаю куда он подался, но вот как то вышел он утром на работу, а работал он тогда уже грузчиком на овощной базе, а вечером домой уже не вернулся. Он часто бывало так пропадал, уезжал к младшему брату в Подмосковье на несколько дней и они там пьянствовали напропалую, но обычно возвращался через пару дней. А тут не вернулся. А на пятый день в почтовом ящике мама обнаружила письмо, в котором он сообщал, что его с базы уволили по сокращению, и больше он нас кормить не может. Поэтому уезжает, оставляя нам все все имущество. Такие дела…

Как же мне все это надоело. До омерзения. Эта нищета, эта беспросветность. По ящику все твердят, что вот вот ученые найдут средство, чтобы заставить Гольфстрим работать как полагается. Президент и правительство в один голос советуют не беспокоиться и набраться терпения. Ага. Прекрасно. Это им там в Грозном хорошо, там сейчас не меньше 25 градусов тепла. А зимой не бывает холоднее 15 градусов ниже нуля. Только вот нельзя туда никак переехать. Закон об ограничении перемещения граждан РФ, принятый в связи с климатическим кризисом, не разрешает. И между прочим, наказание весьма суровое. Три года принудительных работ на обслуживании газопроводов, по которым качают газ из нашей Западной Сибири в эту самую Европу. А с учетом, что там сейчас даже летом уже минус двадцать, то до конца срока доживают наверное считанные единицы. И внутренние войска очень жестко контролируют его выполнение. Естественно будут контролировать! Они же на границах областей стоят вахтовым методом. Приедут, подежурят три месяца и обратно. У них сейчас базы в Ставрополье, там у них хорошо. Практически как в Грозном. И семьи их все там, с ними. Вот и служат как цепные псы. Да и куда я поеду. На кого оставлю мать и брата, тем более сейчас когда мать болеет. А Антошке всего то четырнадцать. Они без меня совсем пропадут. Я то хоть как-то подрабатываю. Мать работала в социальной службе, ухаживала за стариками. Государство хоть у нас и гнусное, но какие-то остатки социальных служб еще есть. И стариков совсем вот не бросают. хоть небольшие, но пайки продуктовые вдобавок к пенсии выдают. А так как старики сами уже за ними прийти не могут, то вот им социальная служба и доставляет. Зарплата конечно у социальных работников мизер, но зато им дают дополнительно продуктовый паек. А когда мома заболела два года назад, и больше не могла ходить по квартирам, она смогла договорится на работе, и вместо нее бегал уже я. Правда школу мне пришлось бросить, но зато без еды мы не остались. Жаль конечно. Учился я хорошо. Эх, жаль не удалось закончить учебу…

Но сейчас я иду не на работу. Сегодня у меня особенный день. Мне исполнилось восемнадцать лет. В восемнадцать лет я могу полностью распоряжаться собой. Своим телом. И вот сейчас я иду в государственный центр трансплантологии для прохождения первичного обследования. Сейчас эти центры повсеместно открылись после отмены закона о запрете на продажу органов. В них можно законно продать какой-нибудь свой орган и получить некоторое количество денег. Я слышал, то особо удачливые продав свою почку или часть печени получали порой очень приличные суммы, которые позволяли им перебираться в теплые края. И я шел сегодня попытать своего счастья. Вдруг удастся перебраться отсюда куда-нибудь южнее, хотя бы в Ростов-на-Дону. Думаю, что скоро здесь будет совсем плохо. Пока я предавался своим несладким размышлениям о текущем моменте и грезам о жизни на юге, я совсем перестал наблюдать за окружающим пространством. А чего за ним наблюдать, каждый день здесь хожу по Таганской улице. В общем, мимо меня пронесся какой-то джип и из ближайшей лужи на меня хлынул поток грязной вонючей жидкости, вылетевший у него из под колес. Гады, наверняка специально так развлекаются. Мажоры или бандюки. хотя скорее бандюки. Мажоры уже давно все на югах катаются. Благо я все же успел повернуться немного боком и в лицо эта жидкость мне не попала, но куртка испачкалась очень сильно. Да что же такое. Что за невезение, да еще в такой день. Взгляд мой упал на зеркальную витрину магазина, напротив которого я как раз стоял. Оттуда меня смотрел довольно высокий, худой, ширококостный, нескладный темноволосый молодой человек, взъерошенный как воробей, с какой-то странной немного перекошенной набок фигурой, в поношенных штанах и многократно заштопанной, грязной куртке, с которой стекала вода оставляя за собой радужные разводы. Тем не менее, лицо у этого молодого человека было вполне себе приятным, даже довольно симпатичным. Высокий лоб, тонкий прямой нос, немного вытянутое лицо, острый чуть выступающий вперед «упрямый» подбородок. Карие, довольно крупные глаза, смотрели внимательно и цепко. Я усмехнулся самому себе. Ну да конечно. Симпатичный. Девчонки, да и кое-кто из мальчишек и дядей на меня посматривают с интересом. Весьма весьма определенным интересом. Я сам конечно смотрю на девочек. Но иногда приходят мысли, что может быть стоит найти себе какого-нибудь богатенького дяденьку-спонсора специфической ориентации. Хотя думаю, что этому богатенькому дяденьке-спонсору не сильно понравится моя худая костлявая задница. Да и поздно уже метаться. Все спонсоры уже давно обитают ближе к экватору. Да и моя перекошенная фигура. Последствия старой детской травмы, когда я в десять лет сломал себе ногу в нескольких местах. Тогда врачи вообще хотели мне ее отрезать. Но мать воспротивилась. А нога сохранилась. Правда срослась неудачно и у меня левая нога оказалась на десять сантиметров короче правой. Мда… Видок же у меня. Ладно надо дойти до Таганки, тут то совсем недалеко. минут пять ходьбы осталось, я там знаю одно место, где есть общественный туалет, куда точно можно проскользнуть. Там и почищусь.