Евгений Шепельский - Война

Глава двадцать четвертая

Утоплый труп мертвого человека смиренно лежал на леднике, выпучив стеклянные глаза и распахнув малозубый рот. Вид у него был, как для трупа, весьма свежий, даже, в общем-то, цветущий, если не считать бурой тины, налипшей на пегие волосы. Лет покойнику около пятидесяти, одежда не бедная, купец или приказчик, но явно не простой горожанин. Шутейник озаботился добыть именно то, что я просил.

— Утонул? — спросил я деловито.

Гаер тряхнул вихрастой головой.

— Пырнули под лопатку и скинули в реку, — сказал буднично. — Страдальцы, вероятно, расстарались, эти могут, либо Печальники… Хотя нет, Печальники обычно проламывают голову… Простое дело. Убили-ограбили и в реку.

— Угу, — поддакнул я. — Дело-то простое, житейское. В какой-то мере ему повезло… — Шутейник воздел рыжеватые брови, и я пояснил: — Завтра он будет творить историю. Ты все помнишь?

Мой соратник кивнул.

— И помню, и сделаю все как надо. Переоденем в ладное да чистое, загримируем — маманя родная не узнает.

— С утра у меня прием, будь он трижды неладен. Потом я выдвинусь к вам, — повторил я то, что говорил Шутейнику не менее десяти раз. — Труп должен быть на виду уже к восьми часам утра, чтобы весть о нем успела переполошить всю округу и достигла окраин Норатора.

— Сделаем, мастер Волк, все будет в лучшем виде!

— Кольчугу надень под куртку.

— Только после вас! Тиу! Только после вас!

Я заверил его, что надену. Я и правда понял, что без кольчужной безрукавки под одеждой мне лучше не показываться в публичных местах.

— Помни: ничего не начинать без меня. Покойника чтобы никто не смел касаться, передвигать, убирать, за такое сразу по рукам! Однако твои студенты должны исправно разносить слухи…

Он насмешливо сощурился — мол, не учите ученого, соображаем, как дело делается:

— Тиу! У меня уже двадцать человек! И семь хоггов. Трое актеров пропащих пасут Мариокка, старого плешивца.

— Что Мариокк?

— Тише воды… Сидит в дупле, старый сыч, да разобьет его вскорости паралич. Никуда, вроде как, не совался. Еду ему дважды в день приносят с кухонь Варлойна, представляю, как служкам это геморройно. В парк к святому соваться…

— Некисло устроился.

— Тиу!

В Варлойн из Дирока мы вернулись уже в сумерках. Пока я разбирался с покойником, а Амара обустраивала Великую Мать, выделив ей персональные покои в крыле дворца, примыкающему к ротонде, прикатили кареты с Аджендой. Части из них, доколе я не открыл свои карты Адоре и Рендору, надлежало оставаться в Варлойне, пережидать. Первым делом я переговорил с Дирестом Роурихом наедине. Рассказал о сыне. Граф схватился за бороду.

— Мой мальчик! Но ведь война!!! О Свет Ашара! Что же он наделал!

Мальчик, угу. По мальчику по всем средневековым понятиям виселица плачет — именно она, виселица, позорная казнь для дворянина, отнюдь не отрубание головы, потому как с предателями — только так. Никаких им поблажек и скидок с оглядкой на благородное происхождение.

Я вручил ему заполненные бумаги.

— Полное помилование вам и сыну, восстановление фамилии в правах, как и обещал. Граф Мортур Сегвен, вступивший с вашим отпрыском в коллаборацию, также будет помилован, но ему нужно будет явиться самому и принести мне вассальную клятву. Вам — я верю безоговорочно. Если вам не удастся уговорить сына помочь родине в тяжкую годину, что ж… Даже в этом случае я жду вас в Варлойне. В близящейся войне мне нужны будут сведущие в военном деле и, главное, честные люди.

На глазах его заблестели слезы.

— Господин архканцлер!

Он был раздавлен и смят — однако раздавлен и смят — приятно. Я прибег к простым психологическим манипуляциям, надавил на эго, признательность и чувство патриотизма, и надеялся, что они сработают. Я в цейтноте, нет у меня времени действовать тоньше — работаю грубо, но отнюдь не топорно. Если Роурих-старший уговорит младшего — прекрасно, нет — я ничего не теряю. Однако один шанс решить дело миром и приобрести союзников — лучше, чем если бы шанса не было вовсе.

Я отеческим, слегка покровительственным жестом взял его за локоть:

— Я отведу вас к карете. К полуночи вы уже сможете увидеть сына.

Граф спешно отбыл в свои земли. Я посмотрел ему вслед и мысленно потер руки. У входа в ротонду меня нагнал человек Бришера — лейтенант Ричентер, я встречал уже его у дверей сожженной редакции Бантруо Рейла. Ричентер напоминал клона Бришера — был, правда, помоложе, и менее громоздок, но так же огненно рыж и беспощадно свиреп.

— Готово! — доложил кратко. Это значило, что Бришер с золотом отбыл к горам Шантрама. Это передовая партия. Еще две отправятся в путь спустя три и пять часов соответственно. Все золото затем свезут в клан Бришера, откуда оно перекочует в другие кланы, формируя значительную часть моей армии.

Я выдал Ричентеру инструкции на завтра, он кивнул — уже слышал все от Бришера, готов исполнять и бьет копытом.

— Выдвигаюсь по раннему утру, — уточнил.

— Чем раньше — тем лучше. Малыми партиями — по тридцать человек. Я переживу прием и отправлюсь следом. Запомните: никто из ваших солдат пока не должен знать, с какой целью их перемещают в Норатор.

Он козырнул, по крайней мере, жест этот напоминал земной салют, затем прищелкнул пальцами и скинул со спины плетеную торбу, в которой покоился бочонок литров на десять.

— Забыл. Подарок капитана. Лично от него! В знак… э-э… этой, особой… признательности!

Капитан был истинным шотландцем. Третий бочонок — для меня!

Бернхотт, за которым отправил посыльного к казармам, явился почти следом за Ричентером. Ему я выдал примерно те же инструкции: четыреста солдат необходимо переместить в Норатор малыми партиями. Начинать — уже сейчас, перемещать в течение ночи.

Затем я взял в оборот адмирала Кроттербоуна. Ворвался в выделенные ему покои, спросил с места:

— Отдых — или битва?

Кроттербоун вскинул взгляд к расписному потолку и вздохнул. В правой руке у адмирала была хорошо прожаренная утиная нога, в левой — серебряный кубок с вином.

— Поесть-то можно?

— И поедите, и помоетесь на месте. Сможете там даже побриться. Едем недалеко.

— Куда же направимся, ваше сиятельство?

— Недалеко. К стоянке флота.

Он издал скрип несмазанного тележного колеса.

— У Санкструма еще остался флот?

— В том-то и дело, что нет. Но о флоте я позабочусь завтра. Вы же потребны мне для другого дела. Отправляемся немедленно. В карете я все вам расскажу.

Карету подогнали под ротонду, мы выехали через эспланаду, через центральные ворота в направлении Норатора, однако, бодро прокатив около километра, свернули под деревья и остановились в месте, с дороги совершенно незаметном.