Эдгар Берроуз - Избранные произведения. I том

Можем ли мы судить его? И какое мерило могли бы мы приложить к этому человеку-обезьяне, с наружностью и мозгом английского джентльмена и с воспитанием дикого зверя?

У него даже не мелькнула никогда мысль съесть Тублата, которого он ненавидел и который ненавидел его, хотя он и убил его в честном бою. Это было бы для него так же возмутительно, как людоедство для нас.

Но кто был ему Кулонга, что его нельзя было съесть так же спокойно, как вепря Хорту или оленя Бару? В глазах Тарзана он был просто одним из тех бесчисленных диких существ, которые нападали друг на друга для удовлетворения голода.

Но какое-то странное сомнение внезапно остановило Тарзана. Может быть, благодаря своим книгам, он понял, что перед ним был человек? Может быть, он догадался, что «стрелок» тоже человек?

Едят ли люди людей? Этого он не знал. Чем же объяснялось его колебание? Он сделал усилие над собой, желая отрезать мясо Кулонги, но им овладел внезапный приступ тошноты. Тарзан не понимал, что с ним. Он знал только, что он не в состоянии попробовать мяса черного человека.

Наследственный инстинкт, воспитанный веками, овладел его нетронутым умом и уберёг Тарзана от нарушения того всемирного закона, о самом существовании которого он не знал ничего.

Он быстро спустил тело Кулонги на землю, снял с него петлю и вновь взобрался на деревья.

Усевшись на высокой ветке, Тарзан рассматривал селение состоявшее из тростниковых хижин. За ними тянулись возделанные поля.

В одном месте лес подходил к самому посёлку. Заметя это, Тарзан направился туда, привлечённый каким-то лихорадочным любопытством. Ему так хотелось посмотреть животных своей породы, узнать, как они живут, и взглянуть поближе на странные логовища, в которых они обитают.

Жизнь среди свирепых тварей леса невольно заставляла его видеть врагов в этих чернокожих существах. Хотя они и походили на него своим внешним видом, Тарзан нисколько не заблуждался относительно того, как встретят его эти первые виденные им люди, если откроют его.

Тарзан, приёмыш обезьяны, отнюдь не страдал сентиментальностью. Он ничего не знал о братстве людей. Все, кто только не принадлежали к его племени, были его исконными врагами, с самыми лишь незначительными исключениями, вроде, например, слона Тантора.

Он сознавал все это без злобы и ненависти. Умерщвление — закон того дикого мира, в котором он жил. Удовольствий в его первобытной жизни было мало, и самыми большими из них были охота и убийство. Но Тарзан и за другими признавал право иметь такие же удовольствия и желания, даже в том случае, если он сам становился предметом их посягательств.

Его странная жизнь не сделала его ни угрюмым, ни кровожадным. То обстоятельство, что он убивал с радостным смехом, — вовсе не доказывало его прирождённой жестокости. Чаще всего он убивал, чтобы добыть пищу. Правда, будучи человеком, он убивал иногда и для своего удовольствия, чего не делает никакое другое животное. Ведь из всех созданий в мире одному лишь человеку дано убивать бессмысленно, с наслаждением, только ради удовольствия причинить страдания и смерть.

Когда Тарзану приходилось убивать из мести или для самозащиты, он это делал спокойно, без угрызений совести. Это был простой деловой акт, отнюдь не допускавший легкомыслия.

И потому теперь, когда он осторожно приближался к посёлку Мбонги, он просто и естественно приготовился к тому, чтобы убивать или быть убитым, если его откроют. Он крался чрезвычайно осторожно, так как Кулонга внушил ему глубокое уважение к маленьким острым деревянным палочкам, так верно и быстро приносившим смерть.

Наконец, Тарзан добрался до большого, необычайно густо-лиственного дерева, с ветвей которого свисали тяжёлые гирлянды гигантских ползучих растений. Он притаился в этом непроницаемом убежище, приходившемся почти над самой деревней, и стал созерцать все происходившее внизу под ним, изумляясь каждой подробности этой новой для него и диковинной жизни.

Голые ребятишки резвились на деревенской улице. Женщины толкли сушеное просо в грубых каменных ступах или пекли из муки лепешки. Вдали, на полях, другие женщины копали землю мотыгами, пололи и жали.

Какие-то странные, торчащие подушки из сушеной травы закрывали их бедра, и у многих были медные и латунные запястья с гремучими кольцами. На черных шеях висели забавно свитые круги проволоки. Вдобавок у многих в носы были вдеты огромные кольца.

Приемыш обезьяны смотрел с возрастающим изумлением на этих странных созданий. Он увидел также и мужчин, которые дремали в тени. А на самом краю открытой поляны Тарзан заметил вооружённых воинов. Они, очевидно, охраняли посёлок от неожиданного нападения врага.

Ему бросилось в глаза, что трудились одни женщины. Никто из мужчин не работал ни в посёлке, ни на полях.

Наконец, глаза Тарзана остановились на старухе, сидевшей внизу прямо под ним.

Перед нею, на маленьком костре, был прилажен небольшой котелок, и в нём кипела густая, красноватая, смолистая масса. Рядом лежала груда отточенных деревянных стрел. Женщина брала их одну за другой, обмакивала в дымящуюся массу их острия и складывала на узкие козлы из веток, стоявшие по другую сторону костра.

Тарзан пришёл в большое волнение. Пред ним раскрывалась тайна разрушительной силы маленьких метательных снарядов Стрелка. Он заметил, что женщина очень старается не коснуться руками кипящего в котле вещества; и один раз, когда крошечная капля брызнула ей на палец, она немедленно окунула его в сосуд о водой и быстро стерла маленькое пятнышко пучком листьев.

Тарзан не имел никакого понятия о ядах, но его острое соображение подсказало ему, что убивает именно это смертельное вещество, а не маленькая стрела, которая только несёт страшный состав в тело жертвы.

Ему страстно захотелось получить побольше этих маленьких смертоносных лучинок! Если бы женщина хоть на минуту оставила свою работу, он бы сейчас же спустился на землю и сумел захватить пучок стрел и снова вернуться на дерево прежде, чем она успела бы вздохнуть. Он уже обдумывал, как отвлечь её внимание, как вдруг дикий крик донёсся с конца открытой поляны. Тарзан взглянул туда. Под деревом, на том самом месте, где час тому назад был умерщвлен убийца Калы, стоял черный воин.

Воин кричал и размахивал над головою копьём. По временам он указывал на что-то лежащее у его ног.

Весь посёлок мгновенно поднялся. Вооружённые люди выбегали из хижин и мчались, сломя голову, через поля к возбуждённому воину. За ними побрели старики, побежали женщины, дети, и в мгновение селение опустело.

Тарзан, обезьяний приёмыш, понял, что они нашли труп его жертвы, но совсем не это интересовало его сейчас. В деревне не осталось никого, кто мог бы помешать ему набрать соблазнявший его запас стрел. Быстро и безмолвно спустился он на землю около котла с ядом. С минуту он стоял неподвижно, с интересом рассматривая селение своими живыми, блестящими глазами. Не было видно никого. Взгляд его остановился на открытой двери ближайшей хижины. Тарзану захотелось заглянуть в неё, и он осторожно подошёл к строению с низкой крышей.