Анастасия Анфимова - Оскал фортуны [litres]

Но она не просто прыгала.

Разглядев все, что было нужно, Алекс бросилась навстречу противнику. На ходу она сделала легкое движение, и у нее в пальцах оказался зажат отточенный кусочек железа, подобранный около кузни.

Обрадованный Вонгыр сжал ее в медвежьих объятиях и, приподняв, собирался повалить на землю. Острая железячка скользнула по веревке на штанах незаконнорожденного сына старшего соратника. Оставшись без поддержки, штаны сбежали вниз, открыв взору волосатые ноги, бледные ягодицы и много чего интересного.

Зрители заржали от восторга.

Воспользовавшись заминкой противника, Александра вырвалась из захвата и откатилась в сторону, попутно загнав железку глубоко под траву.

Покрасневший Вонгыр, поддерживая одной рукой штаны, второй попытался ударить Алекс. Она легко уклонилась, чуть подправив полет тяжелого тела, и выставила ногу.

Противник упал, штаны снова слетели. Зрители неистовствовали. Даже Чжанчол хохотал, стирая слезы с покрасневших глаз.

Вонгыр хотел подняться, опираясь на руки. Александра бросилась на него, ударив всем телом, перевернула на спину и, зажав руку в замок, заставила взвыть на этот раз от боли.

Он попытался встать, Алекс еще сильней вывернула руку.

Вонгыр бешено вращал покрасневшими от боли глазами:

– Убью! Слышишь, я тебя убью. Ты у меня кровью умоешься!

– Эй, почтенный Чжанчол! – крикнула Александра. – Долго еще нам валяться? А то пацан все хозяйство отморозит.

– Хватит! – закричал ключник, с трудом справляясь с хохотом. – Ты победил, Алекс!

Александра легко пружинисто вскочила и, наклонившись к покрытому угрями лицу, прошептала:

– Очередь займи, придурок!

Саша Дрейк попыталась бы просто избить парня. А вот Алексу уже было важно, чтобы месть была адекватна проступку.

Не скрывающий слез Вонгыр подхватил штаны и пошел прямо на смеющуюся толпу. Люди расступились, не глядя на вчерашнего кумира.

К Александре подскочили слуги, крестьянские парни, даже почтенные отцы семейств. Каждый норовил похлопать ее по спине, сказать что-то типа: «Ты не реально крут» и т. д.

Алекс не стала наслаждаться сиюминутной славой. Растолкав болельщиков, она подошла к ключнику.

– И где моя коза?

Чжанчол посмотрел на нее долгим, оценивающим взглядом. Теперь в старческих глазах уже не было смеха.

– Вон, привязана к колышку. Хочешь, возьми вместо нее три медяка?

Александра покачала головой.

– Хочу козу.

– А я помогу ее разделать, – предложил кто-то из слуг.

– Пожарим мясо на костре! – подхватил второй.

Алекс подошла к белой козочке, мирно пощипывающей травку.

– Право слово, не знаю, нужна ли кому такая жестокость? – спросила она у притихших парней.

В наступившей тишине Александра повела упиравшееся животное по дороге в деревню.

Вина и пива на столах оставалось еще достаточно много, поэтому происшествие с козой забылось быстро.

Алекс поймала несущегося вприпрыжку мальчика лет семи.

– Слышь, малый, помоги мне.

– Ты Алекс? – в свою очередь спросило любознательное создание.

– Алекс, Алекс. Так поможешь?

– Это ты Вонгыра побил? – продолжал расспросы малолетний журналист.

«Ну, ни фига себе! Высокоскоростной Интернет, да и только», – подумала Александра и задала вопрос, поставивший пацаненка в тупик:

– Ты меня проводишь до дома Лохуна? Или нет?

Мальчишка собрался спросить еще что-то, но Алекс уже шла в деревню.

– Стой! Алекс! Стой! Я покажу.

Крестьянские дома представляли собой срубы из тонких бревен, для тепла обмазанные глиной.

– Вот тут он живет, – мальчишка указал на покосившиеся ворота.

– Спасибо, – поблагодарила Александра. Она и на Земле была вежливой девочкой. Пацан хмыкнул, но остался стоять.

– Эй, хозяева, есть кто-нибудь? – крикнула Алекс.

В доме послышался шум, и на покосившееся крыльцо вышел Лохун.

– Алекс? – удивился мужчина. – Тебе чего?

– Вот козу привел, – сказала Александра. – Владей.

– Откуда она у тебя? – насторожился Лохун.

– А тебе не все равно? Я ее не украл.

– Ты выиграл борьбу! – догадался крестьянин. – Побил Вонгыра!

– Выиграл, – скромно согласилась Алекс. – Коза моя, и я тебе ее дарю. Ну, рассуди, куда мне на конюшне козы?

– Я не могу принять твой подарок, – заупрямился Лохун.

– Боишься Мирамо? А о дочке ты подумал?

Крестьянин колебался.

Александра наклонилась и прошептала:

– Скажешь, что купил ее у меня за четыре медяка.

– У меня нет таких денег! – зашипел Лохун.

– Но старший соратник об этом не знает, – подмигнула Алекс.

Гости стали съезжаться к обеду. Когда барон Токого вернулся с обхода полей, где он вместе со старейшинами деревень молился о ниспослании урожая, все приглашенные уже были в замке.

Баронесса представила Сайо золовке. Молодая, привлекательная женщина с золотой брошью в виде герба сегунов Канаго холодно кивнула девочке и потеряла к ней всякий интерес.

«Не очень-то и хочет она со мной знакомиться», – подумала девочка, проходя в большую, светлую комнату, где уже собралось несколько десятков женщин. Как заметила Сайо, ее платье не выделялось на фоне нарядов других дам.

Празднование дня цветения риса у богатых землевладельцев шло совсем не так, как в бедном Гатомо-фами. Мужчины во главе с хозяином замка пировали в одном помещении, женщины в другом. Между ними располагался зал, предназначенный для танцев и бесед.

Сайо усадили в самом конце длинного стола, уставленного разнообразными кушаньями. Вместо водки здесь подавали дорогое виноградное вино с далекого юга. Девочка пригубила из любопытства и нашла вкус очень приятным. Однако она не выпила за время застолья и половины бокала.

– Не нравится вино? – спросила полная соседка.

– Я еще слишком молода для него, – скромно ответила девочка.

Толстуха сразу потеряла к ней интерес. Сайо была жутко разочарована. И здесь благородные дамы вели точно те же разговоры, что и жены соратников в Гатомо-фами. Хвалились детьми, обсуждали наряды, сплетничали о знакомых и незнакомых.

Заметив, что кое-кто из женщин вышел из-за стола, девочка покинула говорливых соседок и отправилась рассматривать картины на стенах.

Возле одной она задержалась надолго. Увидев знакомую, к ней направилась дочь рыцаря Бадуро – соседа Гатомо. Заметив, что Сайо внимательно рассматривает рисунок, она спросила:

– Нравится?

– Не очень, – ответила та, радуясь возможности поговорить хоть о чем-то кроме: «Родила, вышла замуж, купила, изменила, умерла». – Посмотри, на картине очень тщательно прорисованы детали одежды, пейзаж, а лицо женщины словно маска. В нем нет жизни. Впрочем, это характерно для живописцев южной школы…

– Ты в этом разбираешься, Сайо-ли? – удивилась собеседница.