Кирилл Клеванский - Сердце Дракона. Том 12 [СИ]

Хаджар оказался посреди пустоты. Бесконечной и вечной.

И это не было метафорой или пустой игрой слов.

Здесь действительно не было ничего.

Впервые в жизни, за все годы лишений и страданий, за тысячи битв, самых кровавых и безумных, сердце Хаджара пропустило удар. Но не от волнения, нетерпения или азарта, а от страха.

— Что… это… — с удивлением прошептал Хаджар.

Что-то ледяное сжало его сердце. Заставило его дрогнуть и, замерев, нерешительно продолжить свой бег. Что-то потянуло внизу живота, а в желудке появилось то же, что и вокруг — пустота.

Глубокая складка пролегла между бровями Хаджара.

Он не знал, падал ли он или поднимался, но, выпрямившись, внезапно замер.

Один, посреди бесконечного ничего.

Меньше, чем точка света во мраке, незаметнее атома на пике высочайшей горы.

Один на один с ничем.

Он обнажил свой меч.

Выставил его перед собой.

Клинок дрожал от страха. Страха перед пустотой абсолютного забвения, в котором нет ни направлений, ни ориентиров.

Хаджар прикрыл глаза.

Он вспомнил, как закружились потоки ветра. Теплый и ласковый с юга, влажный и свистящий с востока, сухой и резкий с запада и, будто твердый и несгибаемый, холодный северный.

Незримые для глаза, почти неощутимые, он смог создать из них цветок для маленькой девочки. Лита…

Он вспомнил, как из того же ветра, он сделал яркие шарики света в подземной гробнице-темнице своего далекого предка. Предка, который отдал бы свою душу, чтобы уничтожить потомка.

Душа…

Душа и разум…

Незримое и зримое…

Хаджар еще раз оглянулся.

Вокруг него ничего не было. Абсолютно ничего.

Ничего из того, что он мог бы увидеть глазами.

— Меня зовут Хаджар Дархан, — медленно, по слогам, произнес Хаджар. Его голос исчезал внутри пустоты. Пожирался ей так быстро, что звуки голоса стихали не успев покинуть губ Хаджара. — И в этом мире нет ничего, что могло бы заставить меня трястись от ужаса.

И в этот момент, перед лицом бесконечного ничто, Хаджар сделал «шаг вперед». Прыжок веры, если говорить поэтично.

Хаджар закрыл глаза.

Дул ветер. Он качал высокую траву, тянущуюся к бескрайнему лазурному небу. По нему плыли пушистые, белые кучевые облака. Рядом с Хаджаром возвышался холм. Единственное, что нарушало гладь травяного, изумрудного моря.

На нем, в кронах невысокого дерева, спала птица Кецаль.

Дух Хаджара.

Единственный камень смотрел острием, похожим на драконий клык, на все то же небо.

Спиной же к нему прислонился закутанный в изорванный, черный плащ, как сперва показалось Хаджару — старик. Присмотревшись, он понял, что это был уже стареющий, но некогда пышущий жизнью и силой мужчина.

В его белых волосах появились пепельные пряди, а некогда яркие глаза теперь слегка потускнели. Но, все же, в них было нечто такое, что заставило Хаджара открыть глаза.

Он вновь оказался посреди бесконечного ничто. Внизу, единственным ориентиром — игольной головкой, мерцала Река Мира. Некогда настолько большая, что казались шире и глубже вселенной.

Хаджар несколько раз вздохнул, крепче сжал меч и снова закрыл глаза.

Он вновь стоял посреди травяного моря.

Внутри собственной души.

— Ей сложно увидеть, когда смотришь глазами, — голос у первого из Дарханов тоже изменился. Он стал глубже, суше и как-то… спокойнее, что ли.

— О чем ты, Черный Генерал?

Величайший воин в истории безымянного мира поднял на Хаджара свой взгляд, а затем вновь устремил его куда-то вглубь себя.

Надо же…

Раньше, стоило только упомянуть имя, данное ему богами, как Дархан моментально терял самообладание. Теперь же он почти никак не отреагировал на озвученное рабское клеймо.

— О душе, ученик.

— Я не твой… — хотел было возразить Хаджар, но лишь устало отмахнулся и не стал договаривать. — У меня нет времени на твои уловки, Черный Генерал. Мне нужно понять, почему с открытыми глазами я ничего не вижу, а когда закрываю, то оказываюсь внутри своей души.

Хаджар чувствовал, как мистерии проникают в его сознание. Как они сплетаются со всеми тайнами и загадками, которые он встречал прежде.

Все, что он пережил, все, что узнал об этом мире, все это вело его именно к этому моменту. Именно к осознанию этой тайны.

Тайны, истины, мистерии — называйте как хотите. Но именно она должна была сделать из него — ползающей гусеницы, воспарившую в небе бабочку.

— Мне кажется, ты уже и так все понял, ученик, — ветер трепал изорванный плащ Черного Генерала, игрался с его белыми волосами. — Осталось только посмотреть себе под ноги.

Хаджар опустил взгляд.

Туда, где качалась трава.

Туда, где должна была качаться трава.

Туда, где вдалеке, в бескрайнем мире его души, сияла игольной вспышкой Река Мира.

Огнешь вдруг почувствовал что-то. Что-то, что заставило его крепче вцепиться в крепостную стену Сухашима.

— Что это…

— Вы тоже чувствуете?

— Посмотрите на это!

— Проклятье… камни дрожат на ветру?!

— Но ведь ветра нет!

Эти и им подобные крики заполнили древнюю крепость.

Огнешь и стоявший рядом с ним Гурам смотрели на то, как при полном штиле, вертится флюгер на крепостном шпиле и как, будто при тайфуне, дрожат маленькие камешки на земле.

Одновременно, не сговариваясь, они обернулись к перекрестку четырех дорог. И на этот раз вместо ревущего торнадо белого пламени они увидели уже совсем иное торнадо.

Синий, северный ветер, поднимался к самому небу и драконьим клыком пронзая серые, снежные тучи, устремлялся куда-то к небу.

— Боги и демоны…

— Что это? — выдохнул Хаджар.

Там, под колышущейся травой, он увидел Реку Мира. Её глубокие воды, внутри которых звездами горели бесчисленные духи. Начиная от Духа Меча, заканчивая Духом Щепки, отколовшейся в пятницу от ножки стула, проданного торговцем за бесценок деревенскому пастуху.

Все, что было обозримо и необозримо в этом безымянном мире имело в свое отражение в Реке Мира.

И она текла под ногами Хаджара.

— Путь к Седьмому Небу, — Черный Генерал сидел все так же неподвижно.

Хаджар повернулся к нему. К древнему созданию, которое сражался с богами и демонами еще до того, как люди узнали о пути развития и смогли увидеть Реку Мира.

Причем, узнали они о нем именно благодаря первому из Дарханов. Вернее — украденным им с Седьмого Неба учениям.

Забавная ирония.

Боги не хотели, чтобы люди развивались, но именно их записи положили начало новой эре безымянного мира.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Хаджар.

Дархан ответил не сразу.

А когда ответил, то произнес лишь:

— Ты уже и сам все понял… В конце концов, это твоя медитация Гусеницы и Бабочки, а не моя.