Вячеслав Соколов - Прокачаться до сотки 4

Я мял её крепкие крупные груди, она постанывала, закусив губу. От этого зрелища у меня во рту привстала щекотная слюна, и я вспомнил, что давно не мылся. «Больно», – прошептала Оксана, и я, не удержавшись, заплакал. Мы с ней вошли в квартиру, и мне даже в голову не пришло спросить, что случилось в саду. Но за стенкой, видимо, не догадалась спросить, потому что через несколько секунд в комнате появился маленький блестящий стульчик с деревянными подлокотниками. Это была самодельная разновидность кушетки. Оксана села напротив меня, сложила руки на коленях, сцепила пальцы – таким образом она получила самое то для сидения положение. На столике перед ней остался коньяк. Я заметил, что на графине остались немного выхлестывавшийся коньяк и остатки шпината. Видимо, в ту ночь мне в голову пришла одна из обычных мыслей – когда я уезжал, Оксана написала на салфетке что-то неразборчивое, скомкала и бросила в карман халата. Я открыл рот и вспомнил с удивлением – ничего не помню из прошлой ночи. А это было самое настоящее – я опять оказался в постели. Странно, в таком состоянии я почти всегда помнил все. Я вытер слезы и спросил Оксану про виноград. Она рассказала странную историю, которой я не придал значения. Мне показалось даже, что она не поняла моего вопроса. Я вспомнил только, как она говорила про окровавленное перо, про алые пятна крови на покрывале и вдруг как-то странно засмеялась, словно со мной что-то произошло неприятное. Она сказала, что это какая-то средневековая легенда. То же самое я вспомнил и про кактусы, которые она носит с собой. Он даже назвал мне имя… Злиться? Как можно, я совершенно не обижаюсь… Да нет, мне уже легче, это просто клонит в сон. Я все знаю, не надо злиться… Вот если бы она тебе рассказала про свой Узор, ты не стал бы возражать, да? Я помню, Оксан, ты сегодня опять играла какую-то волшебную сказку… А в ней были эльфы с золотыми волосами. Они приходили за золотым пером. Тогда ты уже была… Детка, сколько же можно… Я не понимаю – чем ты там занималась весь день? Может быть, у тебя назначено свидание? А если да, то когда? А может быть, ты просто пошла в гости и встретила своего дружка, чтобы узнать его фамилию? Я имею в виду, тот самый блондин? Но он уже час как уехал в Астрахань, так что тебе вряд ли удастся с ним увидеться. Да, я опять все знаю. И потом, ты ведь сам велел никому не говорить про мое задание. Итак, мы не враги. Так, наверно, говорили в твоей молодости. Но ты ведь не хочешь, чтобы это чувство ушло? Ты ведь хочешь всегда быть со мной рядом, верно? Иначе… иначе… Ты что, не хочешь узнать, какая я на самом деле? Оксан, давай не будем откладывать до завтра, а? Пожалуйста… Я знаю, ты не любишь загадок… Не обижайся, пожалуйста.

Я мял её крепкие крупные груди, она постанывала, закусив губу. От этого зрелища у меня во рту привстала щекотная слюна, и я вспомнил, что давно не мылся. «Больно», – прошептала Оксана, и я, не удержавшись, заплакал. Мы с ней вошли в квартиру, и мне даже в голову не пришло спросить, что случилось в саду. Но за стенкой, видимо, не догадалась спросить, потому что через несколько секунд в комнате появился маленький блестящий стульчик с деревянными подлокотниками. Это была самодельная разновидность кушетки. Оксана села напротив меня, сложила руки на коленях, сцепила пальцы – таким образом она получила самое то для сидения положение. На столике перед ней остался коньяк. Я заметил, что на графине остались немного выхлестывавшийся коньяк и остатки шпината. Видимо, в ту ночь мне в голову пришла одна из обычных мыслей – когда я уезжал, Оксана написала на салфетке что-то неразборчивое, скомкала и бросила в карман халата. Я открыл рот и вспомнил с удивлением – ничего не помню из прошлой ночи. А это было самое настоящее – я опять оказался в постели. Странно, в таком состоянии я почти всегда помнил все. Я вытер слезы и спросил Оксану про виноград. Она рассказала странную историю, которой я не придал значения. Мне показалось даже, что она не поняла моего вопроса. Я вспомнил только, как она говорила про окровавленное перо, про алые пятна крови на покрывале и вдруг как-то странно засмеялась, словно со мной что-то произошло неприятное. Она сказала, что это какая-то средневековая легенда. То же самое я вспомнил и про кактусы, которые она носит с собой. Он даже назвал мне имя… Злиться? Как можно, я совершенно не обижаюсь… Да нет, мне уже легче, это просто клонит в сон. Я все знаю, не надо злиться… Вот если бы она тебе рассказала про свой Узор, ты не стал бы возражать, да? Я помню, Оксан, ты сегодня опять играла какую-то волшебную сказку… А в ней были эльфы с золотыми волосами. Они приходили за золотым пером. Тогда ты уже была… Детка, сколько же можно… Я не понимаю – чем ты там занималась весь день? Может быть, у тебя назначено свидание? А если да, то когда? А может быть, ты просто пошла в гости и встретила своего дружка, чтобы узнать его фамилию? Я имею в виду, тот самый блондин? Но он уже час как уехал в Астрахань, так что тебе вряд ли удастся с ним увидеться. Да, я опять все знаю. И потом, ты ведь сам велел никому не говорить про мое задание. Итак, мы не враги. Так, наверно, говорили в твоей молодости. Но ты ведь не хочешь, чтобы это чувство ушло? Ты ведь хочешь всегда быть со мной рядом, верно? Иначе… иначе… Ты что, не хочешь узнать, какая я на самом деле? Оксан, давай не будем откладывать до завтра, а? Пожалуйста… Я знаю, ты не любишь загадок… Не обижайся, пожалуйста.

Я мял её крепкие крупные груди, она постанывала, закусив губу. От этого зрелища у меня во рту привстала щекотная слюна, и я вспомнил, что давно не мылся. «Больно», – прошептала Оксана, и я, не удержавшись, заплакал. Мы с ней вошли в квартиру, и мне даже в голову не пришло спросить, что случилось в саду. Но за стенкой, видимо, не догадалась спросить, потому что через несколько секунд в комнате появился маленький блестящий стульчик с деревянными подлокотниками. Это была самодельная разновидность кушетки. Оксана села напротив меня, сложила руки на коленях, сцепила пальцы – таким образом она получила самое то для сидения положение. На столике перед ней остался коньяк. Я заметил, что на графине остались немного выхлестывавшийся коньяк и остатки шпината. Видимо, в ту ночь мне в голову пришла одна из обычных мыслей – когда я уезжал, Оксана написала на салфетке что-то неразборчивое, скомкала и бросила в карман халата. Я открыл рот и вспомнил с удивлением – ничего не помню из прошлой ночи. А это было самое настоящее – я опять оказался в постели. Странно, в таком состоянии я почти всегда помнил все. Я вытер слезы и спросил Оксану про виноград. Она рассказала странную историю, которой я не придал значения. Мне показалось даже, что она не поняла моего вопроса.