Александр Быченин - Э(П)РОН

Степаныч, Степаныч… лишь бы ты завтра все не обломал…

Стоп! Вот оно! Вот чего я подспудно опасался. Не дядькиных дуболомов, не парней из СБ станции, и даже не всяческого жулья, с которым непременно придется иметь дело уже в самом начале авантюры, а именно его, спокойного и уравновешенного стюарда в отставке. Вот оно, слабое место плана. Но с этим ничего не поделать, остается лишь надеяться на лучшее.

Впрочем, уже вообще ничего не изменить – маховик закрутился, за все нужные ниточки я потянул, где надо подмазал, где надо заплатил легально, воспользовавшись одним из многочисленных обезличенных счетов, а где-то и вовсе повлиял на события косвенно. И теперь оставалось только плыть по течению, надеясь на лучшее. А лучшее конкретно в моем случае – плохая информированность Германа Романовича Завьялова-Клинского. И тут, смею надеяться, я себя обезопасил весьма качественно. В отличие от того же Степаныча…

Ф-фух… ну все, хватит себя накручивать! Нагрузку дал хорошую, пропотел от души, теперь в ванну, а там и в капсулу – баиньки. Главное, с расходом воды не переборщить – умная софтина уже внесла в систему слежения соответствующую инфу, равно как и время активации душа, так что и с этой стороны не подкопаешься.

-//-

– Доброе утро, сударь.

Вот так всегда – никакого будильника не надо, главное, не забыть с вечера предупредить верного Степаныча. Или не предупреждать – тот все равно каким-то мистическим образом оказывается осведомлен о моих планах. Каким именно – бог его знает, а уточнять я что-то опасаюсь. Понятно, что у него, как моего личного слуги, есть доступ к электронному ежедневнику, и с расписанием занятий и прочих мероприятий в академии он прекрасно знаком, но... что-то в этом есть такое, чуток не от мира сего. Или мне просто приятно думать, что седой крепыш со спокойным взглядом обладает некими сверхъестественными способностями. От этого он кажется еще надежнее. Если честно, это еще с подросткового возраста тянется, и даже более раннего, когда у меня еще была семья, а сам Степаныч, строго говоря, являлся батюшкиным стюардом. Ну а потом это ощущение еще более усилилось, вот такая вот защитная реакция психики.

– Истину глаголете, Савелий Степаныч... уа-а-а-ах!.. – Я от души потянулся и откинул крышку индивидуальной капсулы, благо скрывать мне нечего – даже труселя самые обычные, неприметные серые боксеры. Я очень скучный, на беду папарацци. – Что-то не проснусь никак... а это у вас, никак, кофий?

Уж не знаю почему, но со Степанычем меня всегда побивает на «высокий штиль». Ни с кем так не общаюсь, но с ним можно – он ко всем моим слабостям с полным пониманием. Да и сам хорош, если честно: выкает, сударем обзывается, и всякое такое прочее.

– Он самый, сударь, он самый.

Ну, что я говорил?

– Надеюсь, не тот термоядерный, что дядюшка предпочитают-с?..

– Никак нет, сударь.

– Слишком дорогое удовольствие? – ухмыльнулся я, принимая кружку.

Никогда не понимал любовь дядюшки к малюсеньким наперсткам, наполненным густой черной жидкостью, смахивавшей на деготь. Гадость же! А вот Герман Романович, прямо скажем, от нее тащился. Хотя я сильно подозревал, что куда больше от осознания собственной важности и баснословной стоимости элитного пойла с Новой Ямайки, нежели от сногсшибательного вкуса. Тамошние обитатели, способные проследить собственную историю вплоть до легендарного Кингстона, уже очень давно возродили традицию производства отборнейшего «блю маунтин», благо природные условия позволяли. А еще не стеснялись драть три шкуры с сильных мира сего, весьма тщеславных и подверженных веяниям моды, в том числе и кулинарной. Кто-то кому-то очень неплохо заплатил за рекламу, но кто именно – тайна сие великая есть. Или просто забылось за давностью лет, а традиция осталась.

– Нет, просто у меня рука не поднимается переводить сей напиток впустую, сударь.

– Ну, с этим не поспоришь... – Я с удовольствием отхлебнул относительно дешевого, но хотя бы приятного на вкус кофейку – из нормальной кружки, а не наперстка! – и неторопливо выпростался из капсулы. – Савелий Степаныч, а это что?!

– Это, сударь, ваш выходной костюм, – невозмутимо пояснил слуга.

– Надеюсь, не тот самый, что должен был пошить Соломон Львович? – с подозрением покосился я на обновку.

– Отнюдь, сударь. Этот костюм из магазина готового платья, и Соломон Львович несомненно грохнулся бы в обморок, посмей вы заподозрить его в причастности к рождению сего «ширпотреба».

Последнее слово Степаныч умудрился так выделить голосом, что я поневоле представил недовольное лицо старого портного. Ага, именно так бы тот и сказал.

– Э-э-э... Савелий Степаныч, стесняюсь спросить...

– Ни в чем себе не отказывайте, сударь.

– А зачем он мне? Меня моя обычная одежда куда больше устраивает.

– Смею возразить, сударь, что ваши обычные драные джинсы не очень хорошо гармонируют с обстановкой большого совещательного зала Транспортной академии.

– Думаете?

– Уверен, сударь.

– Хм... а я наоборот надеялся, что они придадут мне чуть более демократичный вид, все-таки я с первокурсниками собираюсь общаться...

– Вы хотите сказать, сударь, что вот этот вот костюм, он... как бы помягче выразиться?.. Излишне официозен?

– Именно, Савелий Степаныч, именно!

– И что же вы предлагаете, сударь?

Я с безумной надеждой покосился на стенной шкаф, но нарвался на строгий взгляд слуги и с тяжким вздохом буркнул:

– Компромисс.

– Я целиком и полностью «за», сударь, – поддержал меня Степаныч. – Доверите выбор мне, или сами попытаетесь?

Блин, ну вот как так?! Я же уже говорил, что безмерно уважаю Степаныча? Ну и как с ним спорить? Опять же, по глазам вижу, что не прокатит моя самодеятельность... ладно, бог с ним.

– Доверю, – демонстративно вздохнул я. – Но я вас умоляю, Савелий Степаныч, давайте позволим себе ма-а-аленький крен в сторону «кэжуал».

– Не извольте беспокоиться, сударь, все сделаем в лучшем виде.

И ведь не соврал – именно так и получилось. Я даже заподозрил неладное, когда на стуле, извлеченном слугой из стенной ниши, оказались сложены аккуратной стопочкой белоснежная рубашка, темно-синяя безрукавка, такие же джинсы, а на спинке устроился серый твидовый пиджак. И никаких галстуков, что удивительно! Вот только обувь подкачала – Степаныч умудрился извлечь из самого дальнего закоулка гардероба строгие туфли-оксфорды, черные, как само космическое пространство. Спросите, что же тут странного? Да очень просто – если бы не обувка, то я бы и сам нечто похожее выбрал, особенно сегодня. Согласно плану, уходить мне предстояло сначала через транзитный пассажирский терминал, где народ более-менее приличный, и потому подобное облачение там не то что не вызовет подозрений, а попросту позволит раствориться в толпе. Ну а чуть позже все равно придется переодеваться, благо соответствующая нычка у меня уже подготовлена. Черт, черт, черт... старый! Не, не мог он догадаться...