Дикон Шерола - Союзник

Они встретились с Дмитрием на первом этаже в переговорной. Лесков ждал его, сидя за столом, и Артем с облегчением обнаружил, что он был один. Ни Суворова, ни

Бехтерева подле него не было.

— Чего тебе? — с порога «поприветствовал» его Артем. Он насупился, отчего тут же сделался похожим на нахохлившегося воробья.

— Рад, что ты жив, — ответил Дмитрий, поднимаясь с места. Говоря эти слова, Лесков не лукавил: он действительно был рад, что смерть обошла этого парня. И, конечно же, не могло не радовать то, что тот наконец решил перерасти их детскую обиду и согласился обмолвиться с ним парой фраз. Однако в ответ Артем лишь усмехнулся.

— Да что ты говоришь? — парень скрестил руки на груди и с вызовом посмотрел на своего соседа по интернату. — Сначала меня пырнули из-за тебя ножом, потом я еле выжил после проплаченного тобой отравления. Может, ты радуешься тому, что у тебя остались еще какие-то способы, чтобы меня убить? Например, нашлешь на меня кого-то из твоих громил?

Услышав этот поток обвинений, Лесков чуть поморщился.

— Я хотел предложить тебе перейти на Спасскую. Говорят, что ты — неплохой врач и в большинстве случаев вполне можешь заменить Альберта Вайнштейна. У него появились другие обязанности, и он не сумеет их совмещать.

— Вайнштейна? Разработчика противоядия?

— Противоядие уже было разработано «процветающими». Альберт повторил формулу.

— А что мне нужно повторить, чтобы ты от меня отстал? Я же сказал, что не хочу иметь с тобой ничего общего. Скажу даже больше: мне было приятно узнать, что тебя так ненавидит весь город. Теперь ты наконец знаешь, каково это — оказаться в шкуре «отстоя». Если бы все эти люди знали, как ты предал меня в детстве, они бы вообще плюнули тебе в рожу!

— Так скажи им, — внезапно произнес Дмитрий. — Вернемся на площадь. Я проведу тебя к трибуне, и ты расскажешь им все до мельчайших подробностей.

Артем растерянно уставился на Лескова, явно не ожидая такого поворота событий.

— Может, тогда тебе станет легче, и ты наконец простишь меня, — продолжил Лесков. — Идем, пока толпа не разошлась.

С этими словами он приблизился к двери и уже собирался было открыть ее, как Артем не выдержал.

— Да не пойду я! — воскликнул он. — Не надо меня никуда тащить! Я просто хотел, чтобы ты понял, каково это — когда тебя ненавидят и над тобой издеваются. Только вот над тобой издеваются всего пару месяцев, а надо мной — все мое детство. Даже в университете нашлось несколько уродов! А еще объясни мне вот что: почему ты заступился за того, кто пришел тебя убивать, но не помог мне, хотя я спас тебе жизнь?

— Мы были детьми, Артем. Я испугался. Тебе только казалось, что парни вроде Олега и Виктора ничего не боятся. Они еще как боялись оказаться на твоем месте. Я в том числе.

— То есть тогда, когда ты пришел ко мне в больницу, ты по правде извиниться хотел? Не поиздеваться, чтобы потом поржать с Бехтеревым?

— Ты все еще видишь нас школьниками?

— Нет, просто… Странно это — говорить с тобой и не ожидать, что через минуту ты не посмеешься надо мной со своими дружками.

Артем снял очки и устало потер глаза.

— Что вообще происходит с этим миром? — тихо добавил он. — Столько людей погибло, и ради чего? И как ты вообще попал в это «процветание»?

— Думал, что буду инвестировать деньги в благотворительность.

— Индюк тоже думал… — фыркнул Артем. — Хотя, будь у меня деньги, я бы тоже попытался изменить мир. А твои слова на тему заместителя Вайнштейна — это правда? Ты меня не разводишь?

— Нет, нам действительно нужен толковый специалист.

— Ну, можно конечно попробовать, — лицо Артема немного покраснело. Как бы он ни относился к Лескову, тем не менее его похвала была ему приятна. — Но если мне что-то не понравится, я сразу же вернусь на свою станцию.

— По рукам.

— Но тогда сделай одолжение: держи Бехтерева подальше от меня! Среди вас всех этот козел больше всех меня доставал.

— Этот, как ты выразился «козел», тоже вырос и изменился.

— Ага, конечно. Я слышал, что он издевался над солдатами, которые стреляли хуже него. Сам в криминале варился, а теперь нормальных людей долбает. Не для того я чуть не погиб от ножевого ранения и отравления, чтобы теперь с этим идиотом пересекаться.

— Тем не менее вам все же стоит встретиться и поговорить.

— А ты не указывай мне, — немедленно взъерепенился Артем. — Я сам решу, что мне делать. И Суворова я тоже не хочу видеть.

— А Ромку-то за что? — удивился Лесков.

— За то, что поддакивал вам. Такие уроды еще хуже тех, кто напрямую лезет… Ладно, пойду я.

Но едва Артем приоткрыл дверь, он вдруг усмехнулся и произнес:

— Мне уже начинает казаться, что меня кто-то проклял. Как бы я ни пытался избежать этого, я постоянно оказываюсь в компании «отстоев».

Услышав эти слова, Лесков улыбнулся.

— Но, надо признаться, — добавил Артем, — что ты первый мне знакомый «отстой», которого боятся. Не знаю, как у тебя это получилось, но твое выступление было каким-то… жутковатым. Я-то не испугался, но люди вокруг… Со мной женщина рядом стояла. Она даже молитву читать начала.

— Странно, — Дмитрий пожал плечами. — Ну тогда до встречи.

— Да. И скажи, чтобы кто-нибудь помог перенести мне на Спасскую мои вещи. Я не потащу все свое барахло такое расстояние на себе.

— Попрошу Тимура.

Артем кивнул, после чего наконец-то открыл дверь и покинул переговорную. Почему-то сейчас он чувствовал какую-то странную легкость, будто с плеч сняли огромный камень. Он не стал признаваться в том, что простил Лескова еще тогда, когда Дима пришел к нему в больницу. О той встрече Артем рассказал только Церберу, единственному, кто еще помнил о том конфликте. Парень думал, что старик поддержит его, но бывший сторож лишь устало покачал головой и с грустной улыбкой произнес:

— Ты бы победил, если бы простил его. Прощение сделало бы тебя выше…

После разговора с Артемом в переговорной, Лесков попросил Тимура сопроводить его в отсек, где содержали арестантов.

— Неужели ты действительно выпустишь эту гниду на свободу? — не выдержал солдат, вспомнив высказывание Дмитрия касательно Эрика Фостера. — Это напоминает какое-то безумие. Сначала мы казним шестерых предателей, а затем выпускаем седьмого, который даже более опасен, чем предыдущие.

— Мы никого не выпускаем. Для Фостера эта станция по-прежнему является тюрьмой, потому что несмотря на открытую дверь, он не может отсюда выйти.

— Звучит красиво, но в жизни все гораздо сложнее, — нахмурился Тимур. — Этот наемник только и ждет, чтобы уничтожить нас взамен на прощение «процветающих».

— Его не простят, и он прекрасно об этом знает.

— Откуда такая уверенность?