Дикон Шерола - По ту сторону зеленой сетки

Имя убийцы Олега, которое Бранн обещал сообщить Диме в течение трех дней после первой сделки, было озвучено сразу же после собрания. Миллионер попросил парня задержаться на несколько минут, после чего молча протянул ему незапечатанный белый конверт размером A4.

Открыв его, Лесков извлек копию паспорта некоего Антона Николаевича Скворцова. С фотографии на парня смотрел ничем не примечательный мужчина лет тридцати пяти: русые волосы, серые глаза и совершенно невыразительные черты лица не могли выделить его из толпы.

На миг Дима замешкался, и в его глазах промелькнуло непонимание, но уже через миг он заметно побледнел.

Губы Бранна тронула насмешливая улыбка:

— Чтобы отпраздновать удачное сотрудничество, мужчины чаще всего дарят друг другу хороший коньяк, дорогую ручку, шлюху… Так что это впервые в моей практике, когда я дарю кому-то чью-то жизнь. Вам, Дмитрий, остается только решить, что с ней делать. Можно убить быстро, а можно медленно, смакуя каждую минуту мучений своей жертвы. Что бы вы ни сказали касательно данного субъекта, это будет исполнено.

Лесков сотни раз представлял, как расправится с убийцей Олега, но теперь, когда Бранн предложил ему эту возможность, парень почувствовал, как вся его решимость куда-то испарилась. Почему-то в мыслях убивать кого-то было гораздо проще — можно даже наслаждаться этим процессом. А сейчас в голову лезли вопросы: кто этот человек, и, главное, действительно ли он виновен?

— Значит, это и есть убийца? — тихо спросил Дима. Он чувствовал на себе изучающий взгляд Бранна, чьи глаза откровенно смеялись.

— Да. Убийца, — подтвердил миллионер, после чего с улыбкой добавил: — Исполнитель. Антон Николаевич Скворцов, более известный по прозвищу Скворец. Ничего особенно в нем нет, кроме татуировки паука на левом плече, которую он набил еще в армии. Там он и познакомился со своими будущими партнерами по «бизнесу». Скворец оказался старательным, работал хорошо, чисто, много не просил, поэтому и полюбился. И все у него по его меркам наладилось: купил квартирку в новостройке, женой обзавелся, двумя детьми. А потом ему внезапно позвонили и предложили убрать некоего Виленского.

Услышав эту фамилию, Дима почувствовал, как его вновь охватывает ярость: Виленский Олег был его лучшим другом, и вот какая-то тварь ради денег трусливо убила его, а потом обыграла все так, чтобы со стороны произошедшее напоминало несчастный случай.

Словно почувствовав перемену настроения своего собеседника, Бранн перестал улыбаться.

— Конечно же, наш герой согласился, — сухо продолжил он. — Убийство Виленского представлялось ему довольно простым заданием: у парня нет семьи, нет охраны, нет связей. Нет никого, кто мог бы доставить какие-то серьезные проблемы. А мелкий сор, если что, подметут знакомые гаишники. Вероятнее всего, вам уже известно: именно водителя такси признали виновным в автокатастрофе. О какой-то там черной машине не было и речи.

— А кто заказчик? — севшим голосом спросил Дима.

— Скворцов не знает. Разумеется, вы сами можешь поехать с моими ребятами на природу и лично заглянуть ему в глаза, но после того, что с ним сделали, раскололся бы любой. Ему предлагали существенную сумму денег и угрожали перерезать весь его выводок у него на глазах. И даже после этого ему нечего было сказать. Вам осталось только решить: убить его быстро или заставить помучиться? Кстати, жизнь вашего друга оценили всего в пять тысяч евро.

Бранн добавил эту фразу нарочно, желая подтолкнуть Диму к поспешному решению. Теперь он с нескрываемым любопытством наблюдал за своим собеседником, читая его настроение, словно раскрытую книгу.

— Что нам с ним сделать, Дмитрий? — ласково поинтересовался он. — Можно сначала развлечься с его семьей. Например, используя крайне любопытную средневековую казнь. Жертву постепенно раздавливали каменными глыбами…

— Причем здесь его семья? — резко перебил его Лесков.

— Близкие делают нас самыми уязвимыми. Это наша слабость, так сказать, ахиллесова пята. Физическую боль еще можно пережить, но мысль о том, что из-за тебя умирают те, кого ты любишь, невыносима. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю.

На миг Дмитрию показалось, что Бранну самому приходилось переживать подобное, но вот мужчина вновь беспечно улыбнулся.

— Или же давайте затолкаем ублюдка под пресс в его собственной машине, — весело воскликнул он. — Вместе с его любимым семейством. Негоже детей оставлять без отца! Пусть наша птичка сполна ощутит то удовольствие, которое испытал ваш несчастный друг. Насколько мне не изменяет память, грузовик буквально раздавил его и водителя такси.

— А что насчет заказчика? — сквозь зубы процедил Дима. — Эта мразь так и будет наслаждаться жизнью, пока мой друг гниет в могиле?

— Чтобы вычислить его, мне понадобится еще немного времени. Но вы ведь никуда не торопитесь, не так ли, Дмитрий? По-моему, вы не спешите даже расправиться с тем, чье имя вам уже известно. Может, и впрямь верно выражение: «Трудно быть Богом».

Киву снова рассмеялся, и эта веселая улыбка показалась Дмитрию какой-то издевательской. Сейчас миллионер откровенно испытывал своего собеседника: конечно, он мог не перечислять способы зверских убийств и не рассказывать про расправу над невинными детьми, и все же его забавляло, что многие люди, подержав в руках свое почти сбывшееся желание, внезапно пугались и отказывались от него. В глазах мужчины читался жестокий вопрос: хватит ли у тебя духу оборвать чью-то жизнь одним своим словом?

Несколько секунд Дима молча смотрел в окно, собираясь с мыслями, а потом еле слышно произнес:

— Только семью его не трогайте.

Затем парень поднялся с кресла и, не дожидаясь разрешения, покинул кабинет. В тот же миг ироничная улыбка мигом сошла с губ Бранна. Копия паспорта осталась лежать на поверхности стола, и мужчина медленно развернул ее к себе. Ему понравилось то, что Лесков не слепнет, когда его переполняет ярость и не ведется на столь дешевые провокации. И он не относится к жестоким. Впрочем, идея отправить Антона Николаевича Скворцова под пресс тоже не была отвергнута восклицанием: его нужно гуманно убить, а значит, Лесков четко понимает, на что подписывает своего врага.

Парню сделалось легче, как только он вышел на улицу: прохладный вечерний воздух немного остудил захлестнувшие эмоции, однако осознание того, что он только что вынес человеку смертный приговор, по-прежнему ужасало. Теперь его руки в крови, и дело даже не в Библейских заповедях и наставлениях детдомовских воспитателей — он попросту переступил черту, которая навсегда отделила его от прежнего мира. Обратного пути нет: позади осталась черная зияющая бездна, в которую провалилась его мечта о нормальной жизни…