Андрей Анисмов - Ржавый цвет заката [СИ]

Машину заправили, завели и только после этого, тепло попрощались с девушками, отдав им все оставшиеся пакеты сухпайков. Потом еле догнали лимузин на Тигре, сигналя и моргая фарами. Развернули его в другую сторону, в сторону столицы и только после этого окончательно простились. Лёха всё это время сидел в БТРе и полоскал рот водкой. По крайней мере, он так сказал что полоскал, но его состояние красноречиво говорило о том, что прополоскав, он проглатывал водку. Поэтому за руль БТРа пришлось сесть Андрею.

Вполне себе спокойно доехали до места, где можно по грунтовке перебраться на другую трассу, что бы, не проезжать пост ГАИ. Но спокойно доехать до лагеря, у них опять не получилось. Именно тот железнодорожный переезд, которым Андрей так удачно в своё время перекрывал дорогу, стоял в закрытом положении. А за посадкой стоял замаскированный БТР. Андрей, помня, что здесь очень хорошее место для засады, заранее остановил машины за поворотом, и пешком по посадке подобрался к переезду, а уже все подробности, смог разглядеть в тепловизионный прицел.

На посту были два человека, они стояли вместе и курили. Андрей не хотел убивать, больше того, он знал дорогу в объезд этого переезда, но эти люди стояли так удачно, что их можно было свалить одной пулей. Он уже давно испытал прицел и глушитель на своём автомате и остался вполне доволен. Конечно, глушитель не скроет выстрел полностью, но сильный ветер давал надежду, что его не услышат. Наконец решившись, Андрей выставил на автомате отметку, позволявшую выпустить два патрона сразу, прицелился и выстрелил. Оба рухнули как подкошенные, но на звук открылась дверь Будки и от туда вышел, ещё один боец. Он пошёл вокруг будки, светя фонарём. Андрей снова выстрелил, забыв перевести автомат на одиночную стрельбу, снова выпустив две пули. Человек рухнул такой же куклой, как и двое первых. Всё затихло. Андрей не зная, что делать дальше, вызвал к себе Молодого с пулемётом, заодно объяснив ситуацию. Вместе с Молодым пришел Семён. Андрей, поругавшись на Семёна, оставил их стеречь вход в будку. А сам крадучись и глядя в тепловизионый прицел, подобрался к БТРу. БТР был закрыт и Андрей очень аккуратно забрался на него, и сунул в ствол пулемёта один за другим три патрона от автомата. Протолкнув их веточкой как можно дальше, он также аккуратно, слез. Подойдя к будке, и боясь дружественного огня, он вызвал по рации Молодого. — Я сейчас в будку войду, а вы прикрывайте, если выскочу, немного постреляйте, потом ноги в руки и бегом по посадке, к нашим. Понятно ли? — Всё сделаем в лучшем виде. — ответил Молодой.

Андрей открыл дверь, темно, посмотрел в тепловизионый прицел, красота. Спят пять человек, двое на диване и трое в углу, ещё ясное пятно от печки. Начал с двух ближних, они даже проснуться не успели. А вот трое в углу завозились, двое тут же успокоились, А вот третий завопил посечённый рикошетами и забился дальше в угол. Андрею к слову тоже чуть не досталось от рикошетов. Тепловизор оказался выше всяческих похвал, даже дым от выстрелов не скрывал целей. — Руки за голову, лицом в пол. Быстро на. — Вызвал Семёна. Тот включив фонарь перебинтовал пленного. — В БТРе кто? — начал допрашивать Андрей. — Никого, вон водитель лежит, ключи у него в куртке. — Сами кто такие — Солдаты, мотострелковая часть. — парень был молодой и сильно напуганный. — М да, промашка похоже вышла. Вы наверно порядок пытаетесь восстановить? — Да, наш командир договорился и объединился с Ракетным училищем и с училищем химзашиты, и все вместе взяли под контроль один район города. Перекрыли и ни кого к себе не пускаем. — А почему только один район? — Да нас всего человек сто пятьдесят осталось, и скаждым днём становиться всё меньше. — А здесь что делали? — Людей собирали — он понурил голову. — Зачем? — ну чтобы еду готовили, стирали, вроде нам как некогда, мы службу несём. — Понятно, хотя опять ничего не понятно. Где люди которых вы сегодня собрали? — Так мы их в город вечером отправили. — Значит всё-таки не было промашки. — Андрей достал берету и застрелил солдата, не оставлять же свидетелей.

Переезд оказался заклиненным, и пришлось форсировать насыпь железной дороги. Всё оружие, какое нашли, конечно забрали. БТР тоже занял своё место в колонне, а до лагеря оставалось совсем чуть-чуть.

В лагерь добрались уже глубокой ночью. Их встретила тишина, покой и порядок. Андрей с Семёном на цыпочках пробрались к себе в комнату, на ощупь нашли свои матрасы и завалились спать. Утром как не странно, Андрей проснулся сам, более менее выспавшись. Жена в тёплой куртке сидела на диване и из бутылочки кормила младенца. — Привет моя хорошая, тебе очень идёт этот пуховик. Ты в нём кажешься круглее и мягче, а значит ласковее и добрее. И я тоже как этот малец, хочу завтракать. — Твои комплементы сомнительны, но самое главное бестолковы, потому что завтрак для тебя, уже пошла готовить младшая дочь. А в пуховике я, не просто так, а потому что дома холодно и поэтому я прошу тебя, нет я требую, решить эту проблему. У нас маленький ребёнок, а значит, ему необходимы хорошие условия. — Андрей вылез из под одеяла. — Доброе утро — тихо сказал Семён тоже поднимаясь разбуженный Андреем. — Привет Сёма. — гораздо ласковее чем Андрею ответила жена. В доме действительно было прохладно. И Андрей почесав затылок, как бы пытаясь этим расшевелить мысли, сказал — Хорошо, что ни будь, придумаю насчёт печки. — но поняв что мозг ещё спит, снова вернулся к желудку — А где моя самая любимая, из младших дочерей, младшая дочь? — спросил он поглаживая живот. — На первом этаже на кухне — ответила жена — Пойду ей спою деферамбы. Ну и прослежу, что бы она не чего не испортила. — Андрей встал, оделся и вышел, в след за ним, застёгиваясь на ходу, выбежал Семён.

Завтракать пришлось практически опять сухпойком. Андрей конечно не удержался и начал помогать дочери готовить яичницу, но быстро соображающая дочь, просто передала готовку в его руки и моментально испарилась из кухни, Андрей даже заметить этого не сумел. Оставшись на кухне главным, он перешёл к активным действиям. — Смотри Сёма и учись, ну и заодно восторгайся, в старости кусок хлеба и банка керосина будут обеспечены.

Андрей поставил нагреваться две сковороды, на одной он жарил нарезанный полукольцами лук. На другую, он кинул кусок сливочного масла, в котором поджаривал гренки из нарезанного белого хлеба. Поджарив он вырезал из серёдки мякиш, получая хлеб в виде буквы о. В серёдку разбивал яйцо, сверху положил жареный лук и нарезанную колбасу, дождавшись, когда с низу яйцо поджариться, он переворачивал хлеб, на другую сторону заставляя яйцо жариться с другой стороны. Готовую гренку, он посыпал тертым сыром и зелёным луком. Этот процесс превратился в конвейер. Готовые гренки исчезали из кухни точно также как до этого его младшая дочь, совершенно незаметно для Андрея. Уже и Семён подключился к приготовлению, но набрать сколько ни будь гренок себе на завтрак, у них всё равно не получалось. Поняв, что он может готовить вечно, но так и не позавтракать, Андрей последние приготовленные две гренки, для себя и Семёна накрыл тарелкой — Неси на улицу за столик, а я сейчас сухпай разогрею и приду. — Он вывалил две банки каши на сковороду с жареным луком, добавил туда банку тушенки, посыпал это всё сыром и подогрев вышел на улицу. В беседке за столиком сидел Семён, рядом с ним глядя куда-то в даль, стоял Лёха и сверкая перстнем, доедал последнюю гренку. Увидев Андрея с сковородой, его взгляд сфокусировался, а дожевывающий последнюю гренку рот, начал кривиться в улыбке. — Хлеб забыл, сейчас вернусь. — Андрей, не выпуская из рук сковороды, вернулся на кухню. Тут он, на вторую сковороду, вывалил четыре банки консервированной каши и одну банку тушёнки, быстренько разогрел всё и замаскировал оставшимся зелёным луком. Положив поверх каши буханку хлеба, он вынес обе сковороды на улицу и отдал ту, в которой было больше каши, Лёхе на растерзание. Завтракали под шутки Андрея, требующего подробного рассказа об Анжелине, на что Лёха угрюмо отвечал — Не было не чего, я жене не изменяю. А то что она, он, — он закашлялся. — Анжелина оказалась с особенностями, так я про это ни сном, ни духом, а то вообще бы к ней не подошёл. — А перстень на пальце, это зачем, на долгую память? — не унимался Андрей. — Это как ты говорил. Не верь, не бойся, не проси. Верить ни кому нельзя, даже тебе, ты же всё знал Рыжий, и вполне мог меня остановить. Второе, бояться после такого, мне уже действительно нечего. Ну и не проси, сами всё дадут. — он опять сверкнул перстнем на пальце.