Владимир Мухин - Эпидемия сумасшествия

— Жена вам нужна, — гулко заявила она.

— Что?

— Я говорю, девушка в смысле… От одиночества лезут дурные предрассудки в голову.

— А! Да… Это уж точно. Но в моей официальной биографии не сказано, что я не женат.

— По вам и так видно. Пойду. Ещё надо кое-что оформить.

— Нет, постой!

С ловкостью озорного семиклассника Дмитрий соскочил с кресла, преодолев небольшую «кафельную поляну».

— Вы правы, Надя. Но женщинам далека научная работа. Практически всем. И сложно строить личную жизнь, когда на тебе держится стратегическая безопасность государства.

Профессор говорил сухо. Но глаза его были немного влажными, губы подрагивали. Это тронуло собеседницу. И она ощутила, что в душе разливается нечто приятное, заполняя пространство между холодными расчетами.

— Ну… Вы прям меня пугаете. Если жених видный, то девушка обязательно найдется. Особенно когда человек известный, профессиональный в своей работе.

Впав в странную кому, Дмитрий Геннадьевич положил руку на плечо помощницы. Женщина погладила его сухие пальцы, нежно улыбаясь. Похоже, они прекрасно поняли друг друга, без жарких речей и пылких объяснений.

Неизвестно чем бы закончился приступ эмоционального цунами. Но телефон ученого грубо затрепетал.

— О, боже, ну что там ещё?

Надежда смотрела на Проскурина горячим взором, явно не спеша уходить.

— Да, товарищ генерал. У меня? Более чем, — неколебимо отчеканил профессор. — Что? Я не ослышался? Какой аппарат!? Простите, но думал, вы сказали летательный… Так и есть? Черт!

Дмитрий отстранился от дамы, направившись вглубь комнаты. Затем замер около небольшого шкафа.

— Нет, вы что? Я точно не производил никаких экспериментов с применением воздухоплавательной техники. У меня нет такого. Даже в этой лаборатории. Да. Вы опрашивали своих коллег? И военные? Но как? Комплексы «С500» и спутниковые средства. Я изучал структуру контроля воздушного пространства.

Действительно. Вы не думали, что это чей-то розыгрыш? Частная затея? Предприниматели. Они часто любят. О, боже. Надеюсь, вы не будете применять силу неосмотрительно?

Согласно оперативной ситуации? В прочем, как всегда.

Вам тоже. Всего доброго.

Когда Дмитрий повесил трубку, его лицо стало мрачнее прежнего.

— Что там у них опять? — Разволновалась Надежда.

— Да… Самолёт. Или не совсем. Его не обнаружили радары и спутники. Говорят у нас за городом. Странно, не так ли?

— Не переживай… те. Думаю, это недоразумение. Лучше разберитесь со своей нервной системой, — с растерянной лаской пропела напарница.

— Прости. Я хотел с тобой… поговорить. Но у меня нет настроения. Разработка до конца не доведена. Теперь ещё и эта штука. Какой-то кошмар. Вроде ничего не происходит. Но такое чувство, что Армагеддон случился, — в конце фразы Дмитрий Геннадьевич попробовал улыбнуться.

Надежда медленно приблизилась к нему. Она давно желала сделать такое.

Мы часто желаем. Но редко совершаем. Опасаемся, как бы чего не вышло. Ничего и не выходит. Только жизнь рушится. Ржавеет, тускнея от нашего бездействия.

Влад сидел в полутемной квартире. Вечер ещё радовал солнечным жаром. Но шторы были задернуты. Потому помещение напоминало склеп.

Еще, оно отличалось редкостным беспорядком. Около дивана расположились бутылки из-под пива. Под креслом дремала бывшая пачка чипсов. Фантики от конфет оккупировали кухню. Пыль. Она находилась повсюду.

Без Вики домашнее хозяйство стало загибаться, деградировать, как успешная компания, лишённая пылкого руководства.

Роль начальства теперь выполнял расхлябанный Влад. Который день парень не мог взять себя в руки. Он пил, ел, допоздна шатался по городу. Иногда, напротив, днями сидел дома.

Мужчина делал это порывами. Долгими, мучительными приступами. Конечно, он знал, что женщины уходят, не возвращаясь потом. Об этом ещё пел Высоцкий. И вообще много кто.

Но как же сложно приравнять «много кого» и себя. Нас не коснется. Мы избранные. Нас не затронет, мы боги. Выходит, что нет.

Придя с очередной смены, Влад просто не обнаружил гражданскую жену дома. Ее телефон молчал, как и телефоны подруг.

Лишь робкая записка на (тогда ещё чистом) столе давала смутные пояснения случившегося.

«Мы разные». «Не уделяет внимания». «Я честно пыталась». «Не могу». И некоторое другое.

Больно, странно. Главное — необычно. Точнее, напротив, банально. Как в самом дешевом кино про жену-героиню и пьющего мужа.

Владу стоило немалых усилий хоть как-то прийти в себя. Он даже пропустил пару смен, чуть не был уволен.

В итоге прошло. Перегорело. Иначе просто не может быть. Даже металл и тот, в конечном счете, сгорает, если поддать должного жара.

Спустя дни непрерывной муки, мужчина хотел одного — объяснений. Хоть каких-нибудь ответов, какой-нибудь логики. В конце концов, раскаяния. По крайне мере, она в его ситуации хотела бы этого.

Смотря на горящие солнцем занавески, парень включил телевизор, вырубив звук. Влад был одет в длинные, черные шорты с белым тесемками. На груди болтался серебряный крестик. Лицо покрывала щетина.

Больше на парне ничего не было. Тому способствовала откровенная духота в квартире.

— Проститутка. Все бабы шлюхи и проститутки, — подумал он, смотря на бутылку пива, заранее принесенную с кухни. — Теперь начнет лечить, что звёзды сошлись. Какие к такой матери звёзды!? Свалила в Москву со своим конченым другом по институту. Конечно! Он занимается делом конкретным. Не то, что я! Попался бы мне этот столичный гомосек раньше! Я б ему «дал кремля», сука!

Нет. Верил этой гадине, как наивный лох. Верил, как падла! Чертова дырка! Возьми трубку, мразь! Возьми трубку, скотина! — Ревел парень, в который раз набирая затертый номер.

И тут неожиданно получилось. Голос Виктории произнес сухое «да». Влад замолчал, давясь собственной слюной.

Но быстро пришел в себя, наигранно пропев:

— Ой, как хорошо. Вот и Вика наша ответила. Ну что, рассказывай. Как семья, как дети?

— Влад. Послушай меня, Влад. Не надо паясничать. Давай всё обсудим.

— Правда? Спустя две недели? Ага, ага. Расскажи мне, как ты бросила родного мужа и свалила к мажорному, московскому члену! Не хилый разговор, а дорогая!

На какое-то время повисло молчание. Влад слышал, как за окном воет вечерний ветер. Фрамуга была открыта. Штора надувалась потусторонним парусом. Может, он вообще говорит сам с собой? Может, он давно свихнулся?

Хотя стоп. Виктория продолжила. Холодно и серьезно. Как раньше не говорила никогда.

— Влад, ты видел, как все меняется. Наши отношения долго катились в пропасть. Сколько раз я пыталась поговорить с тобой? Раз пять точно. На самом деле больше… И каждый раз только одно — замалчивание, уход от темы. Если ты думаешь, что мне легко было принять такое решение, то ты глубоко не прав. Игорь давно предлагал… В общем, все бросить. Но я не соглашалась. Принимала в шутку. Лишь когда стало ясно, что ты не исправишься. Только тогда мне пришлось решиться. Ты меня заставил, Влад! Ты сам! И даже не спрашивай, почему я ничего не объяснила. Спроси лучше себя. Так будет вернее.