Макс Глебов - Луна цвета стали [СИ]

— Нигде в моем докладе не сказано, что решение требуется принимать прямо сейчас, — я постарался ответить как можно нейтральнее. — Скорее, наоборот. Спешка в данном случае исключительно вредна. С момента прорыва блокады Ленинграда прошло полтора месяца, а наша армия все еще не готова к стратегическим наступательным операциям, и вряд ли будет готова к ним раньше, чем к началу весны. Соответственно, выход наших войск к госгранице СССР на всем ее протяжении даже при самом лучшем раскладе состоится не раньше конца текущего или даже середины следующего года, а до этого момента ни Англия, ни США не будут видеть серьезного повода для беспокойства, особенно если мы осуществим предусмотренные в моем докладе мероприятия, призванные создать у западных держав впечатление, что Советский Союз освобождает свою территорию из последних сил и не в состоянии совершить быстрый бросок на запад.

— Я помню это ваше предложение, — кивнул Сталин, задумчиво взглянув на карту, — Смоленск, Киев, Минск, Прибалтика, Одесса… У нас еще много работы, товарищ Нагулин, тут вы правы. Если справимся с ней до конца года, это действительно будет большим успехом. Хорошо. Считайте, что Ставка вашу точку зрения услышала и отнеслась к ней более чем серьезно, но решение по вашему докладу мы примем несколько позже, когда ситуация станет более определенной. А сейчас у меня есть для вас более конкретное дело, не терпящее отлагательства.

Вождь остро взглянул мне в глаза, и я не стал его разочаровывать.

— Я готов, товарищ Сталин, приказывайте.

— В операции по прорыву блокады Ленинграда вы, товарищ Нагулин, показали себя грамотным командиром, способным организовать прорыв обороны противника и обеспечить беспрепятственный ввод в него ударной армии. Конечно, Волховский и Ленинградский фронты достигли не всего, что было запланировано, но это все равно очень большая победа. Ваш успех было отмечен Ставкой, и теперь настало время его повторить в иных условиях и в несколько больших масштабах. Вы правы, к по- настоящему крупному наступлению мы не готовы, но у нас есть еще один осажденный врагом город. Важный город, который нельзя отдавать немцам ни при каких обстоятельствах. Ставка дает вам три дня на завершение текущих дел в Москве. Мы знаем, что вы курируете работу по созданию нового турбореактивного двигателя для нашей авиации, и эта работа ни в коем случае не должна остановиться с вашим отъездом. Но только три дня! А потом вы вылетаете на Крымский фронт в качестве представителя Ставки [2]. Севастополь необходимо деблокировать, а генерал-лейтенант Козлов так и не смог развить первоначальный успех Керченско-Феодоссийского десанта. Манштейн переигрывает его по всем направлениям, и эту ситуацию надо в корне менять. При необходимости вы можете отстранить Козлова от командования фронтом — соответствующие полномочия у вас будут, а вот делать это или нет, вы будете решать уже на месте.

Эрих фон Манштейн прекрасно понимал, что вместе со своей одиннадцатой армией оказался на периферии водоворота событий, за считанные месяцы изменивших весь ход боевых действий на Восточном фронте. Войну против Советского союза он начал в составе группы армий «Север», командуя пятьдесят шестым моторизованным корпусом, вторгшимся в Прибалтику. За первую неделю боев его корпус преодолел больше двухсот километров, и вышел к Западной Двине, где успешно отразил танковый контрудар советских войск.

Казалось, война развивалась по вполне благоприятному сценарию, и у Манштейна даже мелькнула мысль, что Гитлер прав, и еще до зимы Красная армия будет полностью разгромлена, однако уже в начале июля его корпус потерпел серьезное поражение, попав в районе Сольц о в под удар армии генерал-лейтенанта Морозова. При поддержке двух с лишним сотен самолетов советские войска двумя группами с севера и юга охватили восьмую танковую дивизию вермахта, и ей какое-то время пришлось сражаться в окружении. Под угрозой перехвата коммуникаций оказалась и третья танковая дивизия.

В тот раз Манштейну удалось избежать разгрома. Для восстановления положения ему была передана дивизия СС «Мертвая голова», и ценой больших потерь восьмую танковую дивизию удалось деблокировать, после чего ее пришлось отправить в тыл на переформирование. Немецкие войска оказались отброшенными на сорок километров назад, и наступление группы армий «Север» на Ленинград затормозилось почти на месяц. Именно тогда, под Сольцами, Манштейн впервые всерьез задумался о том, что с этой войной всё может оказаться совсем не так просто, как хотелось бы многим немецким генералам и политикам.

Потом были бои под Демянском, и, наконец, в сентябре сорок первого Манштейн получил под командование одиннадцатую армию, захватившую к началу ноября почти весь Крым и взявшую в осаду Севастополь.

Занимаясь проблемами своей армии, Манштейн, тем не менее, внимательно следил за положением дел на других фронтах. Тревожные звоночки начали звучать еще в сентябре, но тогда за ревом победных фанфар их было почти не слышно.

Русские потерпели грандиозное поражение под Киевом. Следующими стали Брянск и Вязьма, а вот дальше в неуклонно движущейся на восток машине вермахта что-то разладилось, причем до такой степени, что это начало непосредственно сказываться на одиннадцатой армии, не имевшей, казалось бы, прямого отношения к сражению за Москву.

Сначала не удалась ноябрьская попытка захватить Севастополь. Манштейн недооценил мощь береговых батарей, прикрывавших город, а когда к полутора сотням тяжелых орудий севастопольских фортов добавились залпы главного калибра двух крейсеров и линкора «Парижская Коммуна», подошедших на помощь осажденному городу, он отдал приказ прекратить штурм ввиду его явной бесперспективности.

Манштейн заслуженно считался одним из лучших стратегов Вермахта. Именно он в сороковом предложил план вторжения во Францию танковым ударом через Арденнские горы. Перейдя Арденны, танки должны были форсировать Маас и, не дожидаясь пехоты, по широкой дуге выйти к побережью Ла-Манша, отрезав северную группировку противника. Немецкое военное командование посчитало план Манштейна слишком рискованным, но его неожиданно поддержал Гитлер, которому категорически не нравилось, что генералы предлагают ему, фактически, повторить план Альфреда фон

Шлиффена, реализованный немцами в начале Первой мировой войны. Гитлер, совершенно справедливо считал, что французы и англичане именно этого и ждут, и никакой внезапности вермахту достичь не удастся. Предложение Манштейна пришлось очень кстати, и фюрер настоял на принятии именно его плана, что в итоге и привело вермахт к столь впечатляющей победе.