Константин Бахарев - Стальной конвой [СИ]

— Зачем? — вразнобой спросили они.

— Что ты помнишь? — она обратилась к Арефьеву.

Тот задумался.

— Вот смутно, какие-то животные, птицы, потом трясёт, я в круглое окошко смотрю, а там лес, лес, потом вот здесь. Он подошёл близко, — Жора ткнул пальцем в Манжуру. — У меня как вскипело в голове, и сразу ясно стало. С утра помню всё очень хорошо.

— А ты? — Львова глянула на Николая.

— Да как и раньше, только в голове сигналило, — он вздохнул. — А на стоянке утрешной мне будто перемешало всё внутри, — Манжуру постукал согнутым пальцем по макушке. — А потом отпустило.

— Ладно, — Львова встала. — Погостили и хватит. Ирина! — громко позвала она. Та выскочила из домика. — Забирай своего мужика, мы поехали обратно.

Когда солнце уже скрылось за далёкими сопками, а Альбертыч наконец-то угомонился и залёг спать в свою палатку, залёгшая в кровати сбоку от Манжуры Иринка всхлипнула.

— Ты чего это? — удивился Николай. — Что случилось?

— Эта женщина, которая приезжала, сказала, что ты много мучился, и голова у тебя может болеть иногда, — захныкала жена. — Просила, чтоб я присматривала за тобой, и если что странное будет, сразу ей сообщала. А ведь я не знаю, что у тебя странного может быть! Ты нормальный ведь, Коленька? Нормальный?

— Да всё в порядке, — обнял её муж. — Видно, болел я чем-то. Да всё прошло. Не помню ничего, а что-то прёт из меня порой. Но ведь это не опасно. Спи давай, отдыхай. Всё будет хорошо.

Успокоившаяся Иринка вскоре уснула, беззвучно дыша. Манжура прислушивался к лёгкому, почти не осязаемому мозгом редкому пульсированию где-то в глубине головы. Оно затихало, гасло и наконец пропало совсем. Видать, далеко уехали, подумал Манжура и тоже задремал. Никаких снов ему опять не приснилось.

Набокову лагерь Гилёва понравился. Система обороны продумана, все подходы просматриваются. Постоянно действуют конные патрули. Днём над посёлком кружат коршуны и вороны, обозревая окрестности.

— Неплохо устроился, молодец! — Руслан Калиныч пил чай с Гилёвым. — Думаю, не стоит тебе дальше двигаться. Хорошую базу здесь можно соорудить. По весне на Хубсугул двинем тогда. Мы от Слюдянки, ты отсюда.

— А как же Владивосток? Сам говорил, что связь с ними появилась.

— Да, я тоже пообщался. Флот у них есть, войско своё. Но конкретно не говорят, сколько. Это понятно. Я так думаю. Пришлю сюда Меньшикова. И ты его отправишь по железной дороге, через Харбин на Дальний Восток.

— На чём отправлю? — Гилёв долил в свой стакан горячего чайку, кинул ложку сахара и гремя ложечкой о стекло, принялся его размешивать. — Знаешь ведь, что тележки под вагонами придётся менять. Ума не приложу, как их поднимать здесь. Пока хоть один тепловоз, не говоря уж о составах, на здешние пути поставишь, зима начнётся.

— Да ты что? — удивился Набоков. — Тут же наверняка полно китайских тепловозов. Почините парочку, да с вагоном, двумя и отправьте.

Пехотный начальник склонив голову набок, глянул на коменданта конвоя.

— Хм, а мне и в голову не пришло, — он отставил стакан в сторону. — Ладно, пусть Серёга прилетает. А что с Манжурой делать? Я понял так, что кроме меня, вы никому про него не говорили?

Набоков помотал головой.

— Ни к чему это.

— И не надо говорить, — Гилёв встал и подошёл к окну, обернулся. — Если что там такое с ним случится, мне его жена все мозги съест. Там такая баба боевая. Плохого от него не было, думаю, и дальше не будет.

— Татьяна с ним пообщалась, вчера доложила, — Набоков тоже встал. — Они могут чувствовать друг друга. На расстоянии где-то километров десять-пятнадцать. Так что Жору мы с собой заберём, а Манжура здесь останется. Будут таких же выявлять. И с Меньшиковым его отправишь, чтоб в Приморье поискал товарищей.

— А жену его куда девать?

— Хм, жену. Да вместе и пошли их. Она за ним тоже присмотрит. Дело такое. Мужики эти опасности не представляют. А просто так их бояться, подозревать в чём-то просто глупо. Будут проблемы, будем решать. Доверять надо. Я так считаю. А упрёмся — разберёмся.

Потом командиры обсудили, когда примерно прилетит начальник штаба Меньшиков, кого из старейшин надо будет пригласить сейчас с собой. Пистолетчиков Набоков решил оставить тут. Телохранителями для Меньшикова. Мало ли что.

Короткий поезд, из четырёх спальных вагонов, платформы с краном и пары тепловозов — один спереди, второй в хвосте, не спеша двигался на восток. Позади остался Большой Хинган, жёлтые степи, сваленные под откос составы. Железная дорога, хоть и сопротивлялась травам и деревьям, потихоньку заросла за последние годы. Рельсы отржавели, пути кое-где повело, но двигаться было можно. Хотя, на всякий случай, ехали только днём.

— А вот и Харбин, — как-то днём сообщил по телефону с тепловоза машинист взявшему трубку Вилли Штюбингу. — Готовьтесь поработать, входные стрелки на станции наверняка придётся ворочать.

Ближе к вечеру состав затормозил у харбинского вокзала.

— Что-то никого не видать, — выглянула в окно Ирина. — Коля, пойдём по магазинам пройдёмся, я хочу чайный сервиз поискать. А то у нас четыре чашки всего и те битые.

— Подожди, сейчас начальник штаба распоряжения даст, тогда и решим, — Манжура накинул куртку, застегнулся и достав с полки пистолетный кабур, привесил его на поясной ремень. После новой встречи с Юсефом и Саней он решил научиться стрелять как они. И сегодня тоже надеялся на очередной урок.

Ирина посмотрела на него с недоумением, как так, неужели ему командир дороже жены? Хотя, с этим Меньшиковым не забалуешь. Может шугануть так, что пятки вспотеют. Серьёзный мужик. Ладно, пусть займутся своими делами. И одна могу сходить.

В городах северного Китая на удивление было безлюдно. Видимо, уцелевшие после катастрофы люди отправились на юг, там, где потеплее. Ирина этим пользовалась и барахолила по заброшенным четверть века назад магазинам. В их купе уже лежали пять потемневших подсвечников, три тюка шёлка и зеркало в серебряном рамке.

Меньшиков собрал своё посольство на перроне.

— Кто хочет, может идти в город, посмотреть, что тут и как, — он оглядел подчинённых. — На всё про всё у вас три часа. К восьми вечера все здесь. В одиночку не ходить. Кёстас, Лицигер остаются здесь, на караул. Всё, можете двигаться.

Но прогуляться по Харбину решили только Манжура с Ириной, и Филимон Шилов. Он давно завидовал клинку Вилли Штюбинга, и хотел заиметь такой же, или лучше. И пошёл искать место, где торговали раньше ножами.

В небольшом магазинчике в получасе ходьбы от вокзала Ирина увидела замечательный чайный сервиз. На белом фарфоре чашек и блюдец плыли, расправив голубые крылья, драконы с собачьими мордами.