Руслан Муха - Надежда рода [АТ]

— Нет, — мягко улыбнулась Амали. — Все далеко не так просто. Да, мужчины стоят первыми в очереди, но только если они ракта. Например, если в семье главы клана было пять сыновей тамас и одна дочь ракта, именно дочь унаследует этот титул. Но и здесь есть свои нюансы. С женщинами немного сложнее. Если, к примеру, наследница клана выйдет замуж и родит ребенка, она больше не принадлежит роду отца, а значит и главой клана быть не может. А вот ее ребенок, особенно если он мальчик ракта, может и унаследовать титул, только под именем уже своего отца. То есть, если в правящем роду нет наследников ракта, титул уходит в другой родственный род. В таких случаях, главой клана станет другой ближайший родственник.

Я вздохнул и кивнул. Какая все же сложная и путанная схема, но, в общем-то, если подумать, она не слишком отличалась от системы наследования трона в моем мире. Исключение только в том, что здесь в приоритете были исключительно ракта.

— Так, подожди, — до меня вдруг дошло, — значит, я так же могу так же унаследовать титул нары?

Смешно конечно, главой клана я становиться не собирался, но это знание меня развеселило.

Амали улыбнулась и кивнула:

— Сразу после Латифы, но впереди нее еще два брата — Санджей и Аричандр, и, конечно же, Зунар.

— Ну, будем надеяться, что нарой мне никогда не стать, — усмехнулся я.

Амали лукаво улыбнулась и протянула мне книгу.

— Давай теперь займёмся чтением.

Я принялся читать вслух какой-то невероятный по своему сюжетному наполнению средневековый эпос о герое ракте Заруте, который в одиночку сразился с целым войском врагов и сверг вражеский клан.

— Ты читаешь все лучше, — похвалила Амали. — Быстро учишься, даже удивительно, насколько быстро.

Она улыбнулась, легким движением подвинула стул, подсев поближе. Ну вот, опять началось. Я откинулся на спинку стула, чтоб увеличить расстояние между нами.

— Это не я. Это моя чакра головы, — постучал я себе пальцем по лбу.

— Нет, это не так. Сильная чакра головы бывает у тех, кто и без того предрасположен к знаниям и обучению. Значит, ты изначально легко обучаем. Кстати, у тебя ведь два дара? Один зеркальный, а второй?

Откуда она это знает? Даже Зунар никогда не интересовался моим вторым даром. Мне всегда казалось, что он думает, что зеркальный дар единственный.

— Видимо, обучаемость, — ответил я, пристально глядя на Амали.

— Обучаемость? Значит память? Еще один ментальный дар. Жаль только, — вздохнула она, — что этот дар не помог тебе вспомнить свою прежнюю жизнь.

Я внимательно посмотрел на нее, милое лицо, лукавые глаза, немного приоткрытый рот, ждёт, что я отвечу.

— Зачем тебе так нужно, чтоб я вспомнил?

Амали округлила глаза:

— Как же?! Ты ведь провел столько времени у хладных! Это очень нелюдимый народ, о том, как они живут сейчас, мы почти ничего не знаем. Мне допустим очень интересно. Тебе разве нет?

Говорила она довольно искренне, но и все же с ней никогда не понятно, где она настоящая, а где притворяется.

— Нет. Если они скрываются, значит, есть для этого причины, — сказал я серьезно.

На самом деле мне и самому было интересно, что представляет собой этот народ, но пусть лучше Амали думает, что я совсем не любопытный.

Амали вздохнула, подвинула стул еще ближе, и улыбнулась той самой своей милой улыбкой, которая невольно заставляла меня чувствовать себя неловко. Я отстранился, Амали подвинулась еще чуть ближе.

— Ты меня боишься? — усмехнулась она.

— В каком-то смысле да.

Амали удивилась, какое-то время молчала, опустив глаза.

— Почему? — спросила она, не отрывая взгляда от стола.

— Та история про повелителя ракшасов все не выходит из головы. Это было странно.

Амали улыбнулась, огромные серые глаза уставились на меня:

— Да, глупо получилось, — рассмеялась она. — Но это ведь в прошлом? Ты не злишься на меня?

— Не расскажешь, почему ты так решила? Что я Раван? И еще, ты ничего не узнала про мой браслет?

Ну, я не мог не спросить об этом, нельзя было выходить из образа, к тому же я надеялся получить еще какую-нибудь информацию. Да и я знал, что ничего она не узнала, будь иначе, вряд ли бы я тут сидел.

— Нет, — пожала она плечами. — Про браслет ничего не узнала. А про повелителя ракшасов — это были слухи и вообще, глупая ошибка.

— А подробнее?

Амали волооко посмотрела, губ коснулась легкая, грустная улыбка. Значит, не собирается отвечать.

— Твоя охранница, эта Айриса, она тебе нравится? Да? — внезапно спросила Амали, застав меня врасплох. Как же резко она сменила тему.

Я непонимающе улыбнулся.

Амали подалась чуть вперед, так, что ее красивая грудь аппетитно выглядывала из выреза.

— Так как? Нравится? Она красивая и…, — Амали повела плечом, и так грустно добавила: — и свободная.

— Это как-то относится к учебе? — усмехнулся я. Что это вдруг на нее нашло?

— Нет. Простой вопрос, простая беседа, люди иногда обсуждают такое, — улыбнулась Амали. — Тебе сложно ответить?

— Я не хочу отвечать, — резко ответил я, слишком резко, можно было и помягче.

Амали потупила глаза, торопливо раскрыла книгу и уставилась бездумно на строчки.

— Прости, — тихо сказала она.

И снова она играет на эмоциях. Я не понимал, как она это делает. Не понимал, мои это чувства, или ее манипуляции, и меня это злило. Вот и сейчас, один взмах ресниц, покорность, опущенная очаровательная головка, а я уже ощущаю себя виноватым.

— Зачем ты спрашиваешь? — осторожно спросил я.

Амали подняла глаза, легкая, довольная улыбка коснулась ее уст:

— Возможно, это любопытство. А может быть, — она лукаво посмотрела, снова улыбнулась, — а может, я просто ревную.

Играет! Я рассмеялся. Это был единственный способ сбросить с себя нахлынувшее наваждение. Одно слово, и я чувствую, как учащается пульс, как кровь разгоняется, пульсируя в висках. Да что, черт возьми, ты творишь?

— Что смешного, Азиз? — она улыбалась, но как-то грустно, или даже отчаянно.

Я перестал смеяться, подался вперед, так чтоб она меня слышала.

— Зачем ты это делаешь? — шёпотом спросил я.

— Что делаю? — так же шепотом спросила она, приблизившись и слегка коснувшись губами моего уха.

— Ты знаешь.

— Нет.

— Знаешь, — я сжал ее ладонь. — Я племянник Зунара Хала, Зунар — глава клана, а ты — его наложница. Что ты сейчас делаешь, Амали?

Она перестала улыбаться. Теперь отчаянье в ее глазах было очевидным и неприкрытым. Амали вытянула руку из моей хватки, опустила глаза, затем отвернулась.

— Ты сама сказала мне тогда, что это может стоить тебе жизни. Что ты делаешь сейчас, Амали? Зачем?

Она не отвечала.

— Тебе приказал это делать твой орден, верно?

Амали резко повернулась и уставилась на меня своими огромными полными изумления серыми глазами.