Руслан Муха - Надежда рода [АТ]

Амали улыбнулась на одну сторону, непонимающе посмотрела на меня:

— Ты шутишь?

— Я совершенно серьёзно.

Амали растерянно продолжала смотреть, очевидно, ожидая еще каких-либо объяснений.

— Я думал, ты прояснишь. Ты говорила про Повелителя ракшасов. И вот он явился. Рассказывай.

— Это невозможно, это…

Амали порывисто зашагала к столу, налила себе вина в бокал, выпила залпом.

— Я не понимаю, Азиз. Ты говоришь, что в ОРМ явился повелитель ракшасов? Но это безумство! Это ведь легенды!

— Я только передаю то, что сам услышал по новостям.

Амали нахмурилась:

— Подожди, но что тебе нужно от меня?

— Хочу знать, как это связано с теми людьми с браслетами? Какэто связано со мной? И откуда ты знала, что он может явиться?

— Пророчество, — завороженно глядя на пустой бокал, сказала Амали. — Но я мало что знаю, если ты за этим пришел. Хочешь вина?

— Нет. Расскажи про пророчество.

Амали пожала плечами и налила себе еще вина.

— А я могу тебе доверять? — нехорошо усмехнулась Амали.

— Зачем мне выдавать тебя?

— Я не знаю, — пожала она плечами и грустно улыбнулась. — У тебя ведь был такой же браслет, как и у тех людей, которых теперь активно разыскивает орден.

— Я об этом ничего не знаю. Если бы знал, не пришел к тебе. Так зачем орден их разыскивает?

— Считает, что они и есть повелитель ракшасов, — она устало прикрыла глаза рукой, затем поджала губы, изучающе взглянув на меня: — Но раз Раван явился, может это и так. Вот только ты почему?…

— Потому что я не он. То есть — не они, — я тряхнул головой. — Подожди, как повелителем ракшасов могут быть сразу несколько людей? По новостям сказали, что он был один: десять голов, двадцать рук.

— Это не я придумала, Азиз.

— Хорошо, рассказывай все, что знаешь. Это касается и меня. Я должен знать. Расскажи про пророчество. Что это такое, откуда взялось?

Амали грустно улыбнулась, налила еще бокал, сделала маленький глоток.

— Наш орден основала великая пророчица Ямина, — медленно начала Амали. — У нее был невероятный дар. За тысячу лет ни один из провидцев не смог развить его даже близко к пророку, а она смогла. Она видела будущее на несколько веков вперед. Все ее пророчества записывались с особой тщательностью. И орден по сегодняшний день хранит их и стережет. Они скрыты ото всех и являются строжайшей тайной по велению Амара Самрата.

Ямина — знакомое имя всплыло в голове, как раз на ней я закончил читать ту свою книгу про десять великих ракта. А видимо стоило дочитать.

— И? Как это связано с Раваном и браслетами? — спросил я.

— Я не знаю, как это связано. Я могу только сказать, что орден знал о его появлении. Ямина видела его в своих видениях. А больше мне ничего не известно, как и связь между Раваном и браслетами. Может быть, и вовсе нет никакой связи. Твой браслет может быть творением хладных, я в это охотнее поверю. А Раван, если это и вправду явился он, скорее всего это произошло из-за последней деформации.

Я испытующе глядел на нее в надежде поймать на обмане или на желании утаить правду. Но Амали, кажется, говорила правду, а может быть, просто слишком тщательно скрывала.

— Что же там за пророчество? — сказал я, чувствую, что разговор заходит в тупик.

— Я знаю совсем немного, — Амали страдальчески закатила глаза. — И то, я узнала об этом после того, как покинула монастырь, будь иначе, я и слова бы тебе не сказала, — она как-то странно посмотрела на меня. Что бы это значило?

— А про браслеты? Ты говорила, они опасны? Почему? — напирал я.

— Я ничего не знаю. Я же говорила. Я простая наложница тамас. Меня продали Зунару, когда мне исполнилось шестнадцать. А к самим пророчествам допускаются только матери-настоятельницы и сестры с кровью ракта. И я ни в чем не уверенна. Может эти браслеты, и были как-то связаны с появлением Равана. Мне неизвестно! — Амали сердилась, глаза блистали, щеки зарделись. Я впервые видел, как он сердится. Нет, теперь я точно убедился, она не лжёт, она не знает.

— И это все не наша с тобой забота, — успокоившись, продолжила она, — от твоего браслета мы избавились, а Раван, если он действительно явился… Что ж, это все пугает, но мы ничего не сможем сделать, — Амали иронично усмехнулась. — Повелитель ракшасов забота Хранителей. Императора и Бодхи Гуру. Больше никому не под силу его изгнать.

Я решил смягчить тон, перестав на нее налегать.

— И все же мне любопытно, что там за пророчество и как так вышло, что и я в нем оказался, — улыбнулся я. — И ты. Ты ведь поняла, что я не могу быть этим повелителем ракшасов. Почему?

— Пророчества, — нехорошо усмехнулась Амали, — Матери-настоятельницы часто ошибаются или неверно их трактуют. Они всего лишь фанатичные старухи. Поэтому я им не доверяю.

Амали горько усмехнулась и сделала глоток из бокала.

— И все же ты им продолжаешь служить, хоть и не доверяешь, — с любопытством уставился я на нее.

Амали пронзительно взглянула, полная печали улыбка скользнула по ее лицу.

— Ты не поймёшь, Азиз. У меня нет выбора. Я должна быть покорной. Я буду всегда принадлежать Накта Гулаад.

— Неужели все так плохо?

Амали вздохнула, улыбнулась, взглянула неодобрительно.

— Ты вынуждаешь меня говорить то, чего я говорить не должна. Чувствую, это все плохо закончится.

Она взяла второй бокал.

— Может, всё-таки выпьешь со мной вина? — спросила Амали, присев на краешек стола. Персиковая ткань четко очерчивала контуры ее нагого тела, и в полумраке казалось что она и вовсе без одежды.

Я принял из ее рук полный бокал.

— Твой охранник не будет тебя искать? — спросила она.

— Будет, скорее всего, но сомневаюсь, что здесь.

Амали лукаво улыбнулась и кивнула.

— Расскажи про орден? — попросил я, не в силах отвести взгляд от проступающих под тканью сосков.

— Что ты хочешь узнать? — Кажется, она заметила, куда я смотрю, я закрыл глаза, поднес бокал ко рту, вдыхая терпко-сладкий запах вина.

— Все, — сказал я серьезно, а затем, подумав, добавил, — расскажи, что захочешь сама. Простой разговор, простая беседа, люди иногда обсуждают такое. Как ты мне сказала? — усмехнулся я. — Но ты можешь не переживать, я никому не скажу.

— Я не знаю, — пожала она плечиком, халат немного съехал, обнажив молочную кожу. — Нам запрещено под страхом смерти рассказывать почти обо всем, что происходит в ордене. Поэтому я, в общем-то, рассказать тебе ничего и не смогу. Нас…, — она запнулась, задумавшись, — перед тем, как покинуть стены ордена… Я… Мы получали… Как Латифа, ее способность. Нет, ничего не выйдет.

Она замотала головой, виновато взглянула, кажется, она пыталась что-то сказать, но не смогла.

— Нас, — она проглотила слово, — а затем мы не можем говорить. Это все сидит в голове. И сидит так прочно, что невозможно от этого избавиться.