Сэмюэль Дилэни - Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна [сборник litres]

– Готово, Босс.

– Очень хорошо. Я все слышал. Деньги можешь забрать утром. Вот дурочка: подставить меня ради пятидесяти штук.

Равниноход набирает скорость, теплый ветерок подсушивает грязь у него на руках, длинная трава шелестит под полозьями.

Мясник!..

Да, Ридра, было и такое.

Я понимаю, но…

С Боссом пришлось сделать то же самое, только две недели спустя.

Куда ты его пообещал отвезти?

В пещеры-казино Миноса. А один раз мне пришлось спасаться…

…хотя в зеленом свете Крето, затаившись, сидело на корточках его тело и именно его широко открытый рот старался дышать беззвучно, чувство напряженного ожидания и обузданный страх были ее. Грузчик в красном комбинезоне останавливается и вытирает лоб платком. Быстрый шаг вперед, рука у него на плече. Грузчик удивленно оборачивается, и тут же – резкий жест, шпоры вспарывают грузчиков живот, его содержимое расплескивается по платформе, и начинает выть сирена. Бежит, перепрыгивает через мешки с песком, хватает швартовочную цепь и хлещет по лицу стоящего на другой стороне охранника, который от удивления только разводит руками…

…вырвался на открытое пространство и ушел , сказал он ей. Маскировка следа сработала, и за лавовыми шахтами следопыты меня потеряли.

Я тебя вскрываю, Мясник.

Бег, погоня, вскрывает меня?

Это больно? Это помогает? Я не знаю.

Но у тебя в голове не было слов. Даже Вавилон-семнадцать звучал просто как щелканье компьютера, который проводит синаптический анализ.

Да. Теперь ты понимаешь…

…Он стоит в гулких пещерах Диса, дрожит. Эмбрионом схоронившись здесь, он за девять месяцев съел всю еду, собаку Лонни, а потом и самого Лонни, который насмерть замерз на ледяной круче. Вдруг планетоид вышел из тени Циклопа, и в небе вспыхнула огненная Церера. Через сорок минут он стоит по пояс в талой воде. К тому моменту, когда удается освободить аэросани, вода уже теплая, а с него градом катится пот. Он врубает максимальную скорость и берет курс на теневую полосу. Включает автопилот и валится с ног от жары и головокружения. За десять минут до Гёттердеммерунга [11] Götterdämmerung ( нем. «Гибель богов», «Сумерки богов») – опера Р. Вагнера, завершающая тетралогию «Кольцо нибелунга»; впервые поставлена в 1876 г. он лишается чувств.

Мясник, я должна тебя найти, еле различимого во тьме твоей утраченной памяти. Кем ты был до Нуэва-Нуэва-Йорка?

И он обернулся к ней, полный нежности.

Ты боишься, Ридра? Как в тот раз…

Нет, не как в тот раз. Благодаря тебе я узнаю вещи, которые меняют все мои представления о мире и о себе. Я в тот раз думала, что боюсь, потому что не способна на то, на что способен ты. Белое пламя стало голубым, заботливым и задрожало. Но на самом деле я испугалась потому, что как раз оказалась способна, и не как ты, без причины, а по моим собственным причинам. Потому что я – это я, а ты – это ты. Оказалось, я гораздо сильнее, чем сама думала, Мясник, и я даже не знаю, благодарить тебя за это или проклинать. И что-то внутри заплакало, забилось, затихло. В молчаниях, которые она взяла у него, она в страхе повернулась, и в этих молчаниях что-то ждало, хотело, чтобы она заговорила, одна, в первый раз.

Посмотри на себя, Ридра.

Отражаясь в нем, она увидела, что среди лучей ее света расширяется бессловесная тьма, наполненная только шумом, – и становится все больше! При мысли о ее имени и форме она вскрикнула.

Сломанные платы! Мясник, а эта катушка, которую можно было записать только на моей машине и при мне! Ну конечно!..

Ридра, мы с ними справимся, если их назовем.

Но как?! Нам придется сперва назвать себя. А ты ведь не знаешь, кто ты такой.

Может, помогут твои слова? Ридра, можно твоими словами выяснить, кто я?

Нет, Мясник, моими словами не выйдет. Может, твоими? Может, Вавилоном?

Нет…

Я – это я , прошептала она, это правда, Мясник. А ты – это ты.

– Подлетаем к штаб-квартире, капитан. Посмотри в сенсорный шлем. Эти радиосети выглядят как фейерверки, а пахнуть должно, как говорят телесные, яичницей с тушенкой. Кстати, спасибо, что у нас прибрались. У меня при жизни всегда от пыли начиналась аллергия и до сих пор никак не пройдет.

Голос Ридры:

– Экипаж сойдет с корабля вместе с капитаном и Мясником. Экипаж отведет их к генералу Форестеру. Разлучать их запрещается.

Голос Мясника:

– В каюте капитана лежит на столе катушка с грамматикой Вавилона-семнадцать. По прибытии Капрал сразу же отправит ее на Землю доктору Маркусу Т’мварбе спецпочтой. Затем свяжется с доктором Т’мварбой по космофону и проинформирует его о катушке, времени отправления и содержании записи.

– Коготь, Капрал! Что-то случилось! – Голос Рона перекрыл сигнал из капитанской каюты. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы они так говорили? Капитан Вон, в чем дело?..

Катушка с пленкой, категорическое предписание генерала Форестера и взбешенный доктор Т’мварба добрались до кабинета Данила Д. Эпплби с разницей примерно в тридцать секунд.

Он как раз открывал плоскую коробочку, когда из-за перегородки послышался шум, и он поднял голову.

– Майкл, – спросил он через интерком, – что происходит?

– Какой-то сумасшедший говорит, что он психиатр!

– Я не сумасшедший, – громогласно заявил доктор Т’мварба, – но я знаю, сколько времени посылка идет от Штаб-квартиры до Земли. Ее должны были положить под дверь сегодня утром, но не положили. Из чего я заключаю, что ее задержали, а значит, она где-то у вас. Дайте войти!

Дверь распахнулась, грохнув о стену, и он вошел.

Майкл высунулся из-за его бедра:

– Дэн, прости, сейчас вызову…

Доктор Т’мварба показал на стол и сказал:

– Это мое. Отдайте.

– Ничего, Майкл, не надо, – сказал таможенник, и дверь захлопнулась. – Добрый день, доктор Т’мварба. Садитесь, пожалуйста. Это ведь вам посылка? Не удивляйтесь, что я вас узнал. Я еще психоиндексы проверяю, а весь наш отдел знаком с вашими блестящими трудами по шизоидным расстройствам. Очень рад познакомиться.

– Почему мне не отдают мою посылку?

– Секундочку. Сейчас выясним.

Пока он распечатывал предписание, Т’мварба схватил коробочку и сунул ее в карман.