Сэмюэль Дилэни - Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна [сборник litres]

Вдруг Ни Тай толкнул его, и Джо беспомощно соскользнул на пол. Ни Тай стоял над ним и дрожал крупной дрожью.

– А с чего ты взял, что она твоя? Может, это ты у меня украл! Почему я ничего не могу до конца довести? Почему, как только появится у меня дело, любовь, ребенок, меня сразу с места срывает, и опять я в каком-то дерьме, и надо все заново? Может, это твои штучки? Может, ты их себе забрал – все жизни, что я когда-то начал? Целую тысячу прекрасных жизней!

Он вдруг закрыл глаза и закинул левую, когтистую, руку на правое плечо.

– Господи, – выдохнул он куда-то вверх, – я столько раз уже это говорил. Мне скучно! Чудовищно скучно!

Он резанул когтями по коже, пять струек крови сбежали ему на грудь – и на одну ужасную секунду Джо снова пережил, как бежал тогда от смеха Лили, как стоял зажмурившись, запрокинув голову, а потом разодрал когтями плечо. Джо тряхнул головой, вытрясая воспоминание, и вдруг округлил глаза: там, где Ни Тай провел свежие алые полосы, плечо было перетянуто толстыми старыми шрамами.

– И все возвращается, и все повторяется опять, опять и опять! – крикнул Ни Тай.

Он шатаясь пошел к выходу.

– Постой!

Джо перевернулся на живот, с трудом поднялся на колени, рванулся следом:

– Ты что задумал?

Прилип к Ни Таю, одной рукой обхватил его, другой загородил проем люка. Ни Тай сжал его предплечье колючей левой. Джо покачал головой: когда Билли Джеймс преградил ему путь от канала, он схватил Билли за руку точно так же, как сделал сейчас Ни. С этого все и началось.

– Я вернусь на корабль, – ровным голосом проговорил Ни Тай, – развернусь лицом к солнцу и вдавлю педаль в пол. В первый раз я летел, смеясь. В этот, наверное, буду плакать. Очень надеюсь, что будет интересно.

– Но зачем?

– Затем, что однажды, – лицо Ни Тая исказилось, он говорил с усилием, – однажды кто-то еще вот так же полетит к серебряному солнцу, сперва смеясь, потом плача. Но где-то в его памяти уже будут мои стихи об этом. И он вспомнит их и вдруг поймет… неужели тебе не ясно? Он поймет, что он не один…

– Но никто же не прочтет твои стихи, если ты…

Ни Тай оттолкнул его руку и побежал по трубе, едва не сбив Чертыша, который двигался в обратном направлении с какими-то листками во рту.

Труба отсоединилась от корабля Ни, люк рубки закрылся, и органическая масса снова стянулась поверх него. Джо увидел Ни Тая, склоненного над пультом управления. Потом прижался к стеклянной стене и смотрел, как полый метеор на автопилоте несется навстречу яростному свету. Щурясь провожал его взглядом, пока не защипало веки. Голос Ни рыдал в динамиках еще с минуту после того, как корабль пропал из виду. Джо потер лоб и отвернулся от стекла. Чертыш сидел на своих листках и жевал отогнутый уголок.

– А это что?

– Стихи Ни Тая, – отвечал Ком. – Последние, над которыми он работал.

– Чертыш, ты что, украл их? – строго спросил Джо.

– С таким человеком, как Ни, иначе нельзя. Приходится отнимать стихи, пока он их не уничтожил. Так и было собрано все, что мы имеем из его работ. Это ведь случалось и раньше, – устало пояснил Ком.

– Но Чертышу-то откуда было знать про это? – Джо повернулся к котенку и как мог сердито изрек: – Воришка!

– Ты недооцениваешь своего чертокотика, – сказал Ком. – У него далеко не симплексный разум.

Джо нагнулся и выдернул из-под Чертыша листки. Чертыш нехотя перекатился на спину и пару раз цапнул лапкой его руку. Сжимая листки, Джо забрался под стол.

Десять часов спустя Джо вылез из-под стола, медленно подошел к стеклянной стене и стал снова прищурясь смотреть на белого карлика. Потом отвернулся, выдул три ноты из окарины и устало уронил руку:

– У Ни Тая самое мультиплексное сознание из всех, кого я встречал.

– Возможно, – сказал Ком. – Но значит, теперь и у тебя такое же.

– Надеюсь, он не врежется в солнце.

– Не врежется, если встретит на пути что-то более интересное.

– Там же почти ничего нет.

– Ему много и не нужно.

– Помнишь, ты говорил про мультиплексный разум и множество точек зрения? Ты прав, мою точку зрения он перехватил полностью. Даже не верится, что так бывает!

– Осознать мультиплексность чужого сознания можно, лишь будучи мультиплексом. Логично, да?

– И я знаю, как он это сделал. Чтобы понять мою жизнь, он смотрел на нее через призму собственной.

– Вообще, он эти стихи написал еще до встречи с тобой.

– Правильно. И от этого еще страннее.

– Друг мой, ты выстроил силлогизм с точностью до наоборот. Это ты использовал свой опыт, чтобы понять его.

– Правда?

– Ты много пережил и узнал за последнее время. Расположи пережитое в мультиплексной матрице, и все станет намного яснее. А то, что останется неясным, выступит четче, и ты сможешь задать правильные вопросы.

Джо помолчал, расставляя пережитое по местам. Потом спросил:

– А как звали Ллл, чье сознание теперь в тебе?

– Мюэлс Эрлиндиел.

Джо отвернулся к стеклянной стене:

– Значит, все это уже было.

Помолчали еще минуту, потом Ком сказал:

– Ты ведь знаешь, что последний отрезок пути тебе придется проделать без меня.

– Только что начал понимать, – сказал Джо. – Когда мультиплексно все расставил.

– Хорошо…

– Мне будет страшно до чертиков.

– Бояться не нужно.

– Почему это?

– У тебя в сумке кристаллизованный тритовианец.

Ком, конечно, говорил обо мне. Надеюсь, вы про меня не забыли, ибо если забыли, то дальнейшее повествование не имеет смысла.

– И что мне с ним делать? – спросил Джо.

Он выложил меня на стол, подстелив кусок бархата. Лампы на высоком потолке горели тускло, и в легком тумане от оросителей воздуха у каждой был нимб.

– Какой самый мультиплексный поступок в ситуации, когда ничего не ясно?

– Задавать вопросы.

– Так задавай.

– А он ответит?

– Есть более простой способ это узнать.

– Секунду, – сказал Джо. – Я выстраиваю свои представления по мультиплексной схеме. Могу не сразу сообразить. Я пока не привык.

Недолго помолчав, он решился:

– Зачем мне нужно вступить в армию Империи и служить принцу Нактору?

– Превосходно! – одобрил Ком. – Меня самого это интересует.

«Затем, – транслировал я, – что армия движется в том же направлении, что и вы».

Снова обретя речь, я почувствовал большое облегчение. Но один из недостатков кристаллического состояния в том, что можно лишь отвечать на прямые вопросы. К слову, между моментом, когда Джо сказал: «Я пока не привык», и моментом, когда он задал свой вопрос, с ревом ожило радио, и принц Нактор объявил, что все люди в пределах слышимости подлежат немедленному призыву. «Ну вот и решилась твоя проблема», – сказал Ком. Так что в вопросе Джо не было никакой мистики. Для тех, кто следил за развитием темы, хочу подчеркнуть, что мультиплексность как явление лежит строго в границах логики. Я опустил эпизод с радио, поскольку не хотел отвлекать читателя и полагал, что суть происшедшего можно вывести из вопроса Джо. Мультиплексный ум легко с этим справится. Я уже делал так несколько раз на протяжении моего рассказа.