Михаил Тихонов - В объятиях холодных звезд

– Нет… – отрицательно машет глазами.

– Понятно. – ну, а что еще сказать…

Слегка покачиваясь, пытаюсь сделать шаг и чуть не падаю, потеряв ориентацию в пространстве. Мда… Час от часу не легче. Опираюсь на вовремя подставленное плечо девушки, заставляя ее слегка согнуться под моим совсем даже не маленьким весом. Мы так и потащились из медотсека. Рина, качаясь от веса в два раза больше ее, и я, опирающийся на хрупкую девушку, от которой еще буквально пару дней назад подумывал избавиться. Да… Дела…

Пока, ковыляя по коридору, мы движемся в сторону моей каюты, есть время немного поразмышлять, о том, что вообще произошло.

А что произошло? Да ничего особенного, я просто умер. Ну, почти умер. Хотя, если бы не вот эта мелкая девчонка, то скорее всего история моей жизни уже была бы финализирована. Как-то так, если вкратце…

А если развернуто… Никогда, слышите, никогда! Не пытайтесь инициировать взрыв энергоячеек первого поколения техники с помощью промышленного плазменного резака, находясь ближе, чем в сотне метров и вне какого-нибудь бункера. Ага…

Нет, сама идея то стоящей оказалась. У нас все получилось. Наверное… Пока что на результат подрыва батарей, от разобранного дроида Рины, я могу посмотреть только в зеркало. Но надеюсь, что броню эсминца все же удалось прожечь, иначе все мои мучения зазря.

– Что с эсминцем? – Едва шевеля языком, интересуюсь у девушки.

– Не знаю… – с трудом выдавливая слова и задыхаясь, бормочет она в ответ. – Я не смотрела. Сразу после взрыва рванула к тому месту где ты находился, а там… – ее аж передергивает. Походу от воспоминаний. Интересно, что же я из себя такое представлял после того, как попал под вспышку неуправляемого термоядерного взрыва? Сомневаюсь, что был хотя бы отдалено похож на человека…

Нет, все правильно рассчитали. И то, что пламя плазменной горелки инициирует подрыв, и примерный радиус поражения. Не учли одного… Что сама установка сдетонирует. Угу. Слишком близко корпус с запасами рабочего тела для плазмы оказалась.

Но расположить дальше, не получилось. И выносной пульт управления для запуска тоже, соорудить не хватило ни мозгов, ни знаний. Как-то так… Пришлось вручную запускать горелку, и нестись до укрытия, расположенного в ста метрах, от места подрыва. Добежать удалось, и даже спрятаться за остатками корпуса штурмового бота. Ага…

Но я же мудак… После того, как прошла ударная волна от подрыва батареи, высунулся, посмотреть на результаты. Дальше объяснять? Пра-а-авильно! Меня накрыло взрывом установки, который произошел с небольшой задержкой. Бр-р-р… Гореть заживо, не самое приятное в жизни, скажу я вам. Уж поверьте… Второй раз в жизни если что… Правда, в первый раз меня СБшные спецы довольно быстро потушили. Ага… Когда на базе республиканцев брали. А вот сейчас прочувствовал, так сказать, всеми фибрами души.

Не знаю, каким чудом я вообще выжил. То ли благодарить свою нейросеть, то ли Рину, которая не стала меня добивать, когда я уже не мог оказать никакого сопротивления, по причине того, что практически не мог пошевелиться из-за болевого шока, полностью подчинившего себе мой разум и ощущения. Нет, нейросеть благодарить не стану – это именно она не давала мне потерять сознание, пока моя кожа обугливалась под воздействием высокой температуры. Определенно, не буду…

Хорошо еще, что Рина была укрыта в более надежном месте. Ну и подальше от эпицентра, конечно… Будь иначе – сомневаюсь в собственном выживании… Сильно сомневаюсь…

– Спасибо. – Эффект, после нахождения в медкапсуле, пусть и без расходников, понемногу отпускает. Идти, да и просто находится в вертикальном положении, становится все труднее. Но… Пока, единственное, чем я могу отблагодарить эту мелкую аграфку, всего лишь искренняя благодарность от всей души.

– За что? – качаясь в унисон со мной, Рина поднимает лицо, по которому уже начинает стекать капельки пота. И чего она скафандр то свой сняла… Там хоть усилители есть.

– За то, что не бросила умирать. – Морщась от боли, начавшей жечь шрамы на лице и теле, пытаюсь выдавить из себя улыбку. С трудом, но мне это все же удается.

– Пустяк. – Девушка тут же отвернулась, но я видел, как в ее глазах мелькнули непонятные искорки. Эх… Мне бы сейчас прочитать, о чем она там думает. Жаль, после того раза, когда я очнулся на этой свалке, то странное состояние, когда я будто бы чувствовал чужие эмоции больше не проявлялось. И, как я не пытался его вызвать искусственно, ничего не получалось.

– Ух, ну ты и тяжелый… – с облегчением сгружая меня на кровать в каюте, пропыхтела Рина, явно радуясь тому, что корабль у нас – да-да, у нас, куда ж я теперь без нее-то, – совсем крохотный, и идти пришлось недолго. – Ну, как? Живой? – С участием интересуется у моей, в край обессилевшей тушки.

– Кха-кха, кху… – В горле страшно пересохло, поэтому ответить, сразу не получается. – Вроде… – скрипя, как несмазанные ржавые петли, оповещаю, что заказывать панихиду рановато.

Хотя… нарастающая боль скручивает все сильнее, и совсем не факт, что мертвому мне будет хуже. Скорее наоборот, полегчает. Только проверять на собственной шкуре желание отсутствует в принципе. Ну его на фиг, как-нибудь потерплю уже…

– Попить бы… – С трудом, сквозь зубы, выдавливаю просьбу, в надежде, что девушка разберет мое невнятное бормотание. Чертова нейросеть! Почему не блокирует болевые ощущения? Может зря из медкапсулы вылез?

Да не… Чем она мне поможет-то, без расходников. Пытаюсь войти в меня нейросети, чтобы блокировать едва не сводящие с ума болевые ощущения, но сконцентрироваться на данной задаче не получается. Просто не получается и все тут…

Боль все нарастает. Я уже практически перестаю понимать где нахожусь.

Перед глазами мелькают, будто кадры кинохроник, сцены из прошлого. Горящий конвертоплан. Штурм базы республиканцев. Смерть матери. Улыбка Ники. Грани реальности расплываются… Я, кажется, температурю. Бросает в холод и в жар. В горле пересохло и хочется хоть каплю воды.

Курорты Испанского директората. Красивая девушка, лет двадцати. Смеясь брызгает в меня теплой, чуть солоноватой морской водой. Инга… Вроде так ее звали. Не помню, не знаю.

Кажется, кто-то меня ворочает и пытается напоить. Или это снова только бред? Не знаю…

«… Жили они долго и счастливо. И умерли в один день… Все, Максик, засыпай. Завтра полетаем на конвертоплане…»

«Обещаешь?» – маленький мальчик с надеждой смотрит на средних лет мужчину, в уголках глаз которого едва различимы тонкие нити морщин.

«Обещаю…»

Отец. Он так и не сдержал своего обещания. Потому что на следующий день, мать этого мальчика была убита прямо на его глазах.