Павел Шек - Нарушая клятвы [СИ]

— Живой! — знакомый голос вырвал меня из созерцания явно демонического мира или фантазии порождённой больным и воспалённым разумом. Я только успел поднять голову, когда ладони Рикарды накрыли мои щёки. Она подняла меня, едва не оторвав голову, осмотрела придирчиво и обняла.

— Живой, — отозвался я. — Что со мной станется? Тем более в моём доме.

Я заметил, что во дворе, помимо Рикарды находилось шесть пар опытных воинов.

— Сбежали, — сказала она. — Из подвала…

— Боль и Страх? — уточнил я. — Ушли минут пятнадцать назад. Разорили кухню и сбежали от гнева Сесилии.

— Ты с ними говорил? — немного удивилась она. В её голосе слышалось недоверие.

— Говорил. Вполне адекватные женщины. Вы что, обратно в подвал хотите их упрятать?

— Нет, — сказала она так, что я сразу понял — врёт. — Ушли, говоришь? Куда?

— Понятия не имею.

Рикарда поморщилась, подала знак отряду. Всё дружно вернулись к лошадям и через минуту умчались со двора.

— И что это было? — спросил я, повернулся к Аш. Она выдохнула облачко серого дыма из ноздрей. — Ни здравствуй, ни до свидания. Тоже не понимаешь?

— Можно ехать, — к нам подошла Ивейн.

— Ты не знаешь, почему они так боятся эту пару тас’хи? Которая приходила утром, — пояснил я.

— Я не видела, — она посмотрела на меня, немного приподняв брови. — Давно?

— Да только что. Ладно, забудь. Поехали в центр, к храмовому кварталу. Надо разобраться кое с кем.

Несмотря на то что большая часть молитв возносилась богам вечером и во время утренней службы, в полдень площадь храмового квартала не пустела. В это время дня горожане несли дары и подношения. Слышны крики жрецов, зазывающих людей нести золото не какому-то полузабытому богу, а только им. Громче всех старались поклоняющиеся Светлобогу. Группа мужчин в светлых балахонах, держа каменные таблички в руках, наперебой рассказывали о великих чудесах, творимых их богом. Говорили, что Светлобог не требует столько жертв, сколько тот же Зиралл, а милость его ничуть не меньше. Привлекать сторонников жрецам помогали женщины, едва ли не хватающие горожан за руки. Звали на службу в храм, что-то обещали, предлагали просто посмотреть и получить благословение. Даже мне наперерез ринулась тройка женщин, держа перед собой плашки, вырезанные из дерева и украшенные замысловатой резьбой. Загомонили, выставляя перед собой символы словно щиты. Но добраться до меня им не дала Гуин, выскочившая вперёд. Угрожающе выставила копьё, оскалилась. Одна из женщин, бежавших навстречу, побледнела, едва не споткнувшись. По площади тут же побежал шум голосов, люди спешно подались в разные стороны. Хорошо бы не начали бросать в нас чем-нибудь или не бросились на Гуин, пытаясь защитить веру, на которую мы и не собирались покушаться.

Пройдя площадь насквозь, я остановился у храма Лиам, посмотрел на изображение звезды над входом. Пройдя, толкнул дверь, которая с трудом подалась. За ней оказалось небольшое помещение. Грубые каменные стены, отделанные мозаикой только в верхней части. Рисунок покрывал и куполообразный потолок. На нём изображалось звёздное небо, луна в убывающей фазе. В центре рисунка женщина в простом платье, правая рука высоко поднята, в ней зажата яркая звезда, такая же как над входом в храм. Высокий подсвечник в центре помещения. Всё тот же толстенный огарок свечи, заметно уменьшившийся с моего прошлого визита. Огонёк в нём едва горит, бросая свет на ночное небо. Мне показалось, что он должен символизировать солнце, но ему бы свечу повыше и пламя ярче. Под изображением женщины — постамент, на котором установлена каменная чаша. Пустая.

Внутреннее убранство разглядывал не только я, но и Уга. Огонёк свечи затрепетал от сквозняка, идущего от открытой двери. Я только сейчас заметил ту самую старую бабку, сидевшую на каменной скамейке в углу, и, судя по всему, спящую.

— Мрачно здесь, — послышался голос Гуин. Она осталась у входа, словно ждала, что храм вот-вот начнут брать штурмом. Даже осмотрелась, прикидывая, чем можно забаррикадировать проход в случае необходимости.

Сейчас бабка проснётся, увидит в храме демонов, и её удар хватит. Или заполошно орать спросонья начнёт. Дойдя до постамента с чашей, я положил кошель с золотом на холодный камень. Поднял взгляд на изображение богини. Если она уронит звезду, то она должна упасть в чашу. Выглядело символично. Протянув руку над чашей, я сосредоточился, чтобы почувствовать, как в крови плывут крошечные и раскалённые искорки силы. Сразу накатила тяжесть, словно купол храма держится исключительно на твоих плечах. Одна из искорок прошла по руке, дошла до ладони, отчего пальцы дёрнулись. С них сорвалась крошечная золотая искорка, сверкнула в тёмном помещении и медленно упала в чашу. Не долетая до камня, она растаяла. Не знаю, зачем я это сделал. Может просто хотел представить падение звезды?

Повернувшись, я решительно направился к выходу. Старая жрица открыла глаза, сонно моргая. В прошлый раз цвет её глаз был насыщенно-зелёным, а сейчас — темно-карим, покрытым белёсой плёнкой.

— На новую свечу и тряпки, — сказал я. — Сотрите со стен пыль, а то звёзд не видно. Скоро и саму богиню укроет толстым слоем.

— Благослови Вас Лиам, богиня понимания, — пролепетала бабка.

Я остановился, немного не доходя до двери.

— Когда я был глупым мальчишкой, в нашем городе жила женщина. Она ходила в таком же платье, как, — я показал на изображение Лиам. — Мы не знали, какому богу она молится. Не задумывались над такой мелочью. Но она знала пару сотен старых сказок.

— Какая тебе нравилась больше? — задала неожиданный вопрос старая жрица.

— Про купца, потерявшего кошель с золотом.

— Да, — она закивала. — Поучительная история. Жадность и скупость, ведущие к печали и бедам.

— Скорее, каждый из бедных мальчишек мечтал стать тем самым героем, нашедшим этот кошель, — хмыкнул я. Вспомнились старые и такие далёкие споры с мальчишками, как лучше потратить такое богатство.

— Какая же сказка самая нелюбимая? — ещё один вопрос.

— Не помню. Нам нравилось слушать её голос. Ничего плохого она никогда не рассказывала.

Говорил я за мальчишек из бедного квартала. А вот горожане не пылали большой любовью к жрице и её сказкам. Даже наоборот. Странно, ведь она была необычайно доброй женщиной. Сыч, самый старший из нашей компании, плохо закончил, вступившись за неё.

— Может быть, — голос бабки вырвал меня из воспоминаний, — это старая история про мудреца, который решил построить плот, чтобы перебраться через бурный ручей?

— Может, — не оборачиваясь, сказал я. — Никогда её не понимал.

Вслед за Гуин я вышел из храма на шумную площадь. Странно. Гомон толпы и крики жрецов Светлобога внутри были почти неслышны, а на улице почти оглушали. В задумчивости побрёл к повозке. История про мудреца и плот действительно была странной и непонятной для несмышлёных детей. Рассказывая её, жрица улыбалась, тихо смеясь над нами. Как я помнил, дело происходило во время дождя, заставшего спешащего по важным делам мудреца. Он лишь немного не дошёл до деревни, остановившись в подлеске. Небольшой ручей преграждал ему путь, но из-за обилия воды он вышел из берегов, став бурным и глубоким. Мудрец подумал и решил построить плот, тем более он отлично знал из книг, как это сделать. У него не было топора, лишь добротный нож. Но даже так он сумел найти сухие деревца, толщиной в руку, повалил их, раскачав, срезал ветки. Он знал, как из травы сплести верёвку, чтобы связать стволы. Устал изрядно, набил синяки и мозоли, но дело спорилось. Вот только настал вечер, и плыть через ручей в потёмках мудрец побоялся. Соорудил шалаш, где провёл ночь. К утру же дождь кончился, вода ушла, и ручей вновь стал тихим. Мудрец перешёл его вброд и продолжил путешествие. Вот такая странная история. Почему он потратил столько сил, вместо того, чтобы просто подождать? Он ведь промок и устал, при этом ничего не выгадав. Раньше я считал, что зря его зовут мудрецом, раз он не додумался просто подождать. Став взрослее начал думать, что он был слишком сосредоточен на появившейся проблеме, и решая её, упустил из вида всё остальное. Сейчас мне кажется, что ошибался в обоих случаях. Плохо, что не приблизился к пониманию. Возможно, проблема мудреца в том, что он слишком умный? Не знаю.