Лео Сухов - Безымянные слуги

— Твою мать, — пробормотал Нож слабым голосом.

— Чего вы ждёте-то? — заорал он, глядя на меня и Пузо. — Бросайте всех и валим!

— Нет! — твёрдо сказал я. Кривой прорычал, сделал шаг ко мне и попытался ударить, но от его кулака я ушёл, и мы просто схватили друг друга за грудки и зло переглядывались.

— Что нет, Шрам? Нахрен, тебе это всё сдалось? — в глазах Кривого плескалось безумие. — Нори… Если не станем — будем ждать ещё год. Сейчас, надо сейчас.

— Надо не нори становиться! — заорал я ему в лицо. — Не добычу таскать, идиот!

— А что?! Что надо?! Мы все к этому идём, все мечтаем, и кто тут идиот?!

— Ты, если хочешь стать нори такой ценой, — тихо ответил я, отпуская его и делая шаг назад. — А я хочу остаться человеком…

— Все люди — подлые, — пролепетал Кривой, тоже отступая. — Мы не сможем всех утащить. Без Пятнадцатой всё закончится…

— Пятнадцатая жива, она с Зенкой, — на выдохе ответил я ему. — А утащить надо всех и всё. Всё, что сможем. Наша чистка Пущи закончилась, Кривой, но мы будем жить… Если так хочешь — бери всё, что можешь утащить, и уходи.

Парень опустился на колени и завыл, раскачиваясь из стороны в сторону.

— Пузо, Нож, я за девочками, — сказал я. Те просто молча кивнули. — Помогите Ладне, и нам нужны волокуши и костыль для Ножа.

Когда мы с Зенкой дотянули все собранные мной вещи и Пятнадцатую до места, Кривой уже бинтовал Ладну. Хохо был уложен на волокуши, вторые стояли рядом. Пузо снимал личные вещи с бойцов четырнадцатого десятка, а Нож потрошил трупы тварей.

— Ты как? — спросил я у Кривого. Тот всё время молчал, пока мы стаскивали вещи в кучу. Он кивнул, глубоко вздохнул и произнёс:

— Спасибо. Просто… Я… Накатило. Три года в нори пройти не могу.

— Пройдём, — пропыхтел я. — Если выживем, все пройдём.

— Надо уходить, — сказал Нож, устало присаживаясь рядом. — Слышите?

Рыки, шипение, рев и крики людей доносились всё ближе. Солнце уже перевалило за середину и медленно начинало клониться к закату.

— Ещё несколько часов, и твари кинутся по нашим следам, — Кривой кивнул. — Не успеем уйти, и нам конец. У нас четверо человек на ходу и четыре волокуши. Мы должны успеть!

— Я помогу Зенке, — проговорил Нож. — Не очень ходок, но немного помогу.

— Тогда хватаемся и пошли, — я встал и махнул всем рукой.

За волокуши я схватился первым. На поляне оставались полураздетые бойцы четырнадцатого десятка и Хитрый, которого мы даже не могли сжечь.

Двинулись мы по диагонали к предыдущему маршруту, забирая в сторону лагеря. Единственной нашей надеждой было успеть. Тащить всё, что мы несли с собой и добыли, было тяжело. Волокуши цеплялись за кусты, стукались об деревья, нас шатало, но мы продолжали идти. Лучшим нашим погонщиком было солнце, которое всё ниже опускалась к горизонту. Мы в темноте двигаться не сможем, а нежить — очень даже хорошо. И даже, наоборот, активно полезет из леса.

Не успели мы совсем чуть-чуть. Впереди уже виднелась полоса кустов у подлеска, когда сзади раздался топот. Нас нагоняли трупни, как самые быстрые. Всего пять штук, но это были только первые. Пришлось бросать поклажу, разворачиваться и принимать бой. Потом ещё одна стая — они давали пройти шагов пятьдесят, не больше. Кривой получил несколько порезов, но просто не мог их обработать и медленно истекал кровью.

— Надо уходить, — проговорил я, глядя на своих. — Пузо, осилишь две волокуши? Тут шесть сотен шагов осталось.

— А ты? — спросил тот, кивнув.

— А я их задержу. Как дойдете до опушки — свистите, я попробую уйти.

За деревьями замелькала новая стая.

— Может… — произнесла Зенка.

— Не может. Валите! Не теряйте время.

Я повернулся к новым противникам и вздохнул. Мне нравились ребята десятка, но так рисковать ради них я бы не стал. А вот ради Пятнадцатой — стал. Она всех вытащит, я в неё верю. Только бы не сдалась.

Первую гончую я снял в глаз, слегка смещаясь в сторону и пропуская её дальше. Копьё успел вытащить в последний момент — и уже пришлось бить следующую. В этой стае тварей было три штуки, так что мне, можно сказать, повезло. Крупные, но не слишком ловкие. Последнюю я добил как раз в тот момент, когда появилось ещё четыре штуки. Пришлось отступать, прятаться за деревьями, уворачиваться и бить. Уже на следующей стае я получил свои первые порезы. И не успел добить тварей до появления следующей группы. Противников прибавилось, а в лесу стало слишком темно. Когда раздался спасительный свист с опушки, бежать уже было невозможно, хотя я и пытался. Но через триста шагов меня всё-таки окружили.

Правда, от опушки бежали Пузо и Кривой, а за ними десяток нори — я их успел заметить краем глаза и продолжал уворачиваться, надеясь продержаться до подхода помощи. Из темноты на меня выскочила морда очередного трупня, я двинул ей щитом — и щит потерял очередную щепку. Перекатом ушел от следующей твари, уперся спиной в дерево и приготовился отбиваться. Нежить себя не заставила ждать. Атаковали меня почти одновременно сразу с десяток тварей и, как обычно, начали друг другу мешать. Это обжоры и тараны становились умнее, а эти — глупые ещё.

Сильно легче мне от этого не было, но если бить быстро и сильно, то держаться ещё было можно. Но и это уже не могло помочь надолго. Щит у меня вырвали во время очередного наскока, и теперь его с остервенением грызла одна из тварей. Ноги и руки были покрыты порезами. Я даже не был уверен, что мой доспех можно было починить, а помощь чуть не завязла в драке на подходе. Вытащили меня из-под самого носа новой волны трупней и наступающих обжор. Я еле стоял на ногах, но бежать мог. А вот Пузо и Кривой еле плелись. Я хотел помочь кому-нибудь из них, но нори мне не дали — двое подхватили под руки и рванули к лагерю с такой скоростью, как будто бегом занимались всю жизнь. В лесу они не оставили никого из нас.

Момент прибытия в лагерь я помнил плохо. У меня что-то спрашивали — я отвечал, помогал сортировать добычу, называл номер отряда. Перечислял имена выживших и кратко объяснял ситуацию с четырнадцатым десятком. Меня перевязывали, ополаскивали водой, раздевали — и снова задавали вопросы. Я пытался отвечать, но получалось уже совершенно бессвязно. А потом меня принесли в длинную палатку с множеством матрасов, положили на один из них, и я отрубился.

А проснулся уже в нашем шатре, где находились все, кто вернулся из леса. Пятнадцатая, Хохо, Пузо и Ладна лежали все в бинтах и без движения. На ногах были только Зенка и Кривой, но без ранений не обошлось и у них. Стоило мне пошевелиться, как Зенка радостно вскрикнула:

— Очнулся! Наконец-то!

— Мы уж боялись, что ты и вторые сутки проваляешься, — усмехнулся Кривой.

— Сутки? — удивился я. — Целые сутки?