Евгений Решетов - Игра наяву 2. Вкус крови [Си]

Нападавший оказался значительно сильнее и ловчее меня. Он, не издавая ни звука, пытался перекрыть мне кислород, вцепившись в шею. Его пальцы, словно тиски, душили меня. Я, как мог, сопротивлялся, отчаянно желая разжать удушающий захват и сбросить с себя эту тушу.

Где-то на краю перепуганного сознания истошно верещал дух, а человек все больше сдавливал мое горло. Перед глазами начали плавать мушки. Изо рта доносился надсадный хрип. Если так дальше пойдет, то я труп, нужно менять тактику обороны. Я перестал бороться с захватом и попробовал большими пальцами нажать на глазные яблоки убийцы. Останься у меня побольше сил, то, может быть, я сумел бы провернуть этот трюк и выдавить его буркала, а так мне ни разу не удалось как следует обхватить виски нападавшего и нажать на его глаза, потому что он рьяно вертел лысой головой и сбрасывал мои ослабевшие руки. Я с ужасом осознал, что врата царства Смерти стали расходиться, приглашая меня войти внутрь.

Неожиданно темноту прорезал высокий голос Ботаника:

— Макс, ты чего? У тебя астма?

– С…свет включи, уби… убивают, — слабо прохрипел я, еще пытаясь бороться.

Паша услышал меня. Он быстро воздел себя на ноги и торопливо включил свет. Лампочка осветила комнату. Душившего меня парня я мигом узнал — это был полуголый Паук, который, судя по всему, прямо из постели ринулся убивать меня.

Обалдевший от увиденного Ботаник истошно заорал, схватив душителя за плечи, и пытаясь отцепить его от меня:

— Паук! Остановись! Ты чего делаешь?! Тебя же под трибунал!

Но он никак не реагировал, а слабосильный Паша ничего не мог поделать с его захватом. Я задыхался все сильнее. Тогда Ботаник схватил табуретку и ударил парня по голове: хорошо так приложился, будто всю жизнь готовился к этому удару. Его импровизированное оружие хрустнуло и разлетелось на две части. Глаза лысого закатились, пальцы ослабли, и он рухнул на меня, потеряв сознание. Я кое-как выполз из-под его тела и проговорил сквозь кашель, судорожно потирая побагровевшую шею:

– Вя… кха… жи… вяжи его.

Надо отдать должное Ботанику – он не растерялся: быстро вытащил из своих вещей два ремня и зелье здоровья. Ремнями он связал Пауку щиколотки и запястья, а склянку бросил мне. Я неловко поймал ее и опустошил на одну треть.

Паша обессиленно сел на пол, запустил руки в свои волосы и прерывисто дыша, сказал:

– Почему он тебя? Что ты ему сделал?

– Не зн… агх… не знаю, – просипел я, глядя на то, как дрожат мои пальцы. – Спа… спасибо, Паша.

– Ага, – отстраненно кивнул головой лекарь, не спуская растерянного взгляда с Паука.

Я же глянул на Ботаника и с ужасом подумал, что побывал на волосок от смерти. Если бы не лекарь, да еще и дух, то мне был бы конец. К тому же страшно повезло, что оружие Паука не выстрелило. Кстати, почему? Я нырнул под кровать и вытащил его оттуда. Предохранитель. Его гранатомет стоял на предохранителе. Странно. Почему он его не снял? Забыл? И тут мне вспомнились глаза Паука. Они были стеклянными и абсолютно лишены эмоций, ровно как тогда у Клюки, и лицо у него было таким же деревянным и неестественно застывшим как у старого сторожа. Многое встало на свои места.

Внезапно Паша вскочил на ноги и прямо босиком в трусах выбежал из открытой двери, бросив мне напоследок:

— Я за Спартаком! Пусть он разбирается!

– Удачи, кха, — прохрипел я ему в спину и поднялся на ноги.

Надо одеться перед появлением такого начальства. На оглушенного парня я внимания не обращал, хотя и ожидал, что он сейчас начнет биться в конвульсиях и изрыгать пену. Но прошла уже минута -- на мне появились штаны и футболка – а он все так же недвижим и, похоже, не собирается кочевряжиться, как Клюка. Я наклонился над ним. Лежит недвижимо и вряд ли, когда очнется, вспомнит, что тут происходило. Паук точно действовал не по собственному разумению, а находился под контролем тех же сил, что предупредили меня на Перепутье. Только в этот раз они захотели меня убить. Нет, не сходится. Если за всем этим стоит одно существо, то зачем тогда оно меня предупреждало, а сейчас пыталось убить? Видимо, действуют разные силы, которые настроены ко мне диаметрально противоположно. Еще один дух?

Я сел на кровать и прижал ладони к вискам. Мой мозг принялся строить теории и предположения, но все они заканчивались тем, что я приходил к тому, что мне совершенно непонятно, кто за всем этим стоит. Шаманы, ведьмы или подобные им люди как-то не очень вписывались в эту историю, но я все же не сбрасывал их со счетов. Конечно, на роль неизвестных кукловодов больше всего подходили духи. Но почему они решили убить меня из-за того, что я не совсем человек? Какая им разница? Например, книжник посчитал меня достойным человеком, а домовой и вовсе мой, наверное, друг. Да, они не знали, кто я, ну и что? Я ведь ни одному духу не перешел дорогу, а выходит, что кто-то из них хочет убить меня, а кто-то – предупреждает.

Неожиданно раздался скрип калитки, а потом до меня донеслись быстрые шаги нескольких человек и в дом торопливо вошли трое: Ботаник, Спартак и тот боец, который сидел в предбаннике полковника. Двое последних успели облачиться по форме. Один только Ботаник щеголял трусами. Даже Паук, помимо трухонов, мог похвастаться еще и майкой.

Спартак быстро оглядел комнату, потом скользнул взгляд по мне и остановился на татуировке. В глазах полковника как будто бы мелькнула тень узнавания. Он отнял от нее взор и отрывисто рыкнул мне в лицо, косясь на Паука:

– Что здесь произошло, солдат?

Я как мог, изложил ему ситуацию, иногда потирая саднящее горло. Паша молча кивал головой, подтверждая мои слова. Выслушав меня, полковник хмыкнул и приказал безымянному бойцу:

– Выйди и карауль снаружи.

Он отдал честь и покинул комнату. Ботаник проводил его рассеянным взглядом, а потом встрепенулся и кинулся к своим вещам, начав натягивать на себя одежду.

Спартак грозно на меня поглядел, а затем проговорил, хмуря лохматые брови:

– Почему Паук попытался убить тебя? Что между вами произошло?

– Ничего, – пожал я плечами.

– Вообще-то…– неуверенно донеслось от Паши.

– Что «вообще-то»? – мигом выстрелил вопросом полковник, нацелив на него пытливые глаза. – Говори.

Стараясь не встречаться со мной взглядом, Ботаник рассказал Спартаку о том, что было в кузове грузовика: как Паук отреагировал на то, что я сказал ему о своей вере в драконов.

Полковник заложил руки за спину и процедил:

– Не повод. Если бы Паук из-за такого убивал, то он бы уже давно отправил к ядрёной матери половину охранки.

– Согласен, – поддакнул я, тщательно размышляя над тем, стоит ли мне говорить о том, что я полностью исключаю самостоятельное решение Паука убить меня. Если скажу об этом полковнику, то мне придется объяснять ему, почему я так считаю. Но если промолчу, то Паука ждет нешуточное наказание. Возможно, стоит отделаться полуправдой?