Кристофер Банч - Возвращение Императора

— Вы сказали, что нас здесь только двое. Вопрос мой очевиден: что мешает мне просто застрелить вас и исчезнуть?

— Зачем? — ответил вопросом на вопрос Кайс. — Месть? Слишком малозначительный мотив. Особенно, если учесть, что наша попытка… изменить систему правления… провалилась.

Вот как? Мгновенный анализ: предыдущие слова Кайса «Вы не умерли», а теперь вот это… Ситуация улучшается. Кайс понял не все.

— Ну, а если вы все‑таки пожелаете удовлетворить свой каприз… — Кайс ткнул пальцем в передатчик у себя на ремне. — Стандартный блок телеметрии. Если он прекратит подавать сигналы жизнедеятельности моего организма, здесь появится команда поддержки. Не думаю, что вам удастся убежать из их сетей.

— Вы делаете несколько больших допущений, господин Кайс. Известно, что в некоторых случаях я люблю побаловать себя. Привилегия Императора, уж извините…

— Это верно. Вначале, когда я установил, куда вы направляетесь, я подумывал о засаде. Сам бы я при этом был где‑нибудь в безопасном отдалении. Ружье с транквилизатором или газ… Что‑то наподобие. Мгновенно парализовать вас и удерживать под наркотиками, пока не станет возможным управление мыслями… Но потом я решил, что задуманный мной план не сработает — вы слишком многих ловушек избежали в прошлом.

Кайс замолк, потом продолжал:

— Кроме того. Если бы я делал вам предложение в насильственной обстановке, вы почти наверняка его отвергли бы.

— Слушаю вас.

— Прежде всего, предлагаю вам свою чистосердечную преданность и поддержку. Я сделаю все — и извне, и изнутри, чтобы уничтожить Тайный Совет. Не хочу убеждать вас, что только моя помощь может привести к исходу, который я считаю неизбежным. Но я могу значительно ускорить их падение и, вероятно, уменьшить долю разрушений, которые они нанесут, пока будут биться в агонии. А когда Империя будет восстановлена, я предлагаю вам свою постоянную верность.

— Вывертывание наизнанку, — сказал Император, — может стать привычкой.

— Этого не произойдет. В том случае, если вы выполните свою часть нашего договора. Но это как возможность. Может быть, вы предпочтете, чтобы вам мое присутствие не напоминало о… о том, что сейчас произошло. В таком случае я приму изгнание, что никаким образом не уменьшит мою готовность помогать вам всеми мыслимыми способами.

Кайс ненадолго замолк.

— Но я могу предложить вам и кое‑что более существенное, — продолжал он. — Весь мой вид, при вашем свободном согласии, будет вам… «слуги» — не точное слово. Но, по сути дела, это именно то, чем мы будем для вас, если вы можете представить себе раба, который прыгает от радости, завидев цепи. Это также легко достигается.

— Ваш народ, — сказал Император, — без сомнения, будет принят доброжелательно, если решит безоговорочно поддерживать мою Империю. Если только я не упускаю чего‑то… легко достижимого, как вы только что выразились.

— О нет.

— Хорошо. Что, собственно, я должен вам дать? — спросил Император, хотя неожиданно, с тошнотным чувством понял, что знает ответ.

— Жизнь? — сиплым голосом сказал, запнувшись, Кайс. — Бессмертие. Вы, может быть, понимаете трагедию смерти. Но если она разыгрывается в заранее известное, биологически определенное время, причем в такое, когда особь находится на высоте своих сил и знаний… Это трагедия моей расы. Я прошу — и для всего моего народа также — вечной жизни. Бессмертия, такого, каким обладаете вы. Я предлагаю вам сделку. Нет, неправильно. Как ваш подданный, я прошу вас о подарке.

И Кайс неловко упал на колени.

Наступила тишина. Тишина, растянувшаяся, казалось, на годы.

— Несчастное вы создание, — наконец произнес Император.

Кайс встал.

— Как вы можете не принять это? Как вы можете игнорировать мою логику? Мои обещания?

Император заговорил, тщательно подбирая слова:

— Логика… Обещания… Что с ними делать? Послушайте, что я скажу вам. Я — да, я бессмертен. Но… — Он коснулся своей груди. — Это не тело. Вы просите то, чего я дать не могу. Ни вам, ни любому представителю любой расы или вида.

Глаза Кайса будто взорвались.

— Это правда?

— Да.

Кайс поверил, но продолжал пристально смотреть на Императора. Чувствуя себя неловко, тот отвернулся. Снова возникло долгое молчанье.

Вечный Император рылся в глубинах своего запаса трюков.

— Вероятно… может быть, есть компромисс. Я хочу сделать предложение со своей стороны. Вы поможете мне сокрушить Тайный Совет, а я найду ресурсы для развертывания программы, финансируемой не хуже «Проекта Манхэттен». Эта работа может продлиться несколько поколений. Такая программа, если решение в конце концов будет найдено, не сумеет помочь вам или вашим современникам. Но это — лучшее из того, что я в состоянии сделать.

Император повернулся лицом. Кайс стоял неподвижно.

— Это, конечно, не может удовлетворить, — начал Император, — по сравнению с… — и остановился.

Г’орби стоял как изваяние. Император сошел с места, куда был направлен взгляд Кайса. Тот не повернул ни головы, ни глаз. Император шагнул к нему и провел перед лицом рукой — никакой реакции.

«Наверное, шок от осознания, что нет Святого Грааля для него и его вида», — подумал Император.

Рот Кайса приоткрылся. Оттуда закапали пищеварительные флюиды.

Император обеспокоенно бросил взгляд на индикатор жизнедеятельности Кайса. Нет, физиологические показатели в норме.

Властитель закрыл стекло гермошлема и поспешил к выходу, но затем обернулся.

Идиот, в которого превратился Кайс, так и стоял на том же месте, поддерживая свой скафандр, будто вешалка.

— Несчастное создание, — повторил Император.

Это была лучшая эпитафия, которую он мог произнести, и единственное, на что имел время.

Ученые мужи на Ньютоне носили на лице выражение непреходящего недоумения, присущее, как некогда выразился один студент сельскохозяйственной академии, корове, внутрь которой дородный осеменитель запихнул кулак в стерильной перчатке.

Перед открытием Трибунала это выражение постепенно сменялось таким же озадаченным взглядом, переходящим в радостное изумление. Как в свою очередь выразился Килгур, корова словно осознала, что вместо кулака у нее внутри то, что надо.

Никогда в пыльной академической истории, насчитывавшей тысячи профессоров, тяжко трудившихся на поприще науки, университет не привлекал к себе такого внимания.

Когда произошла преднамеренная утечка информации о предстоящих событиях, репортеры со всех концов Империи рванулись наперегонки в Ньютон — запечатлеть ожидаемый крах Тайного Совета. Ньютоновскую администрацию буквально похоронили под кучей заявок на разрешение присутствовать, и не только от репортеров, а и от политических экспертов, студентов, историков и просто любопытных.