Кристофер Банч - Стэн

Печ промаршировал к стенду — жирные щеки сотрясались при каждом шаге — и встал по стойке «смирно».

— Вольно, вольно, зачем так напрягаться? Вы меня нервируете. Ну вот, о’кей. Представьте, что эта кукла — ваш лучший друг. Вы вместе проходили подготовку в нашей школе. За вами гонятся… — он задумался, желая представить ситуацию поживописнее, — …ну, скажем, амебоиды. Все амебоиды мира! Вашему другу только что оторвало руку. Ваши действия?

Мединструктор отступил на шаг назад, оставив на сцене Печа наедине с манекеном. Печ нервно топтался вокруг тела в скафандре.

— Ну же, солдат! Ваш лучший друг истекает кровью. Поживее!

Нерешительный Печ хотел было шагнуть к лежащей кукле, как вдруг из ее руки фонтаном хлынула кровь, крупными пятнами испачкав и толстяка, и все вокруг — это инструктор нажал кнопку маленького пульта, который он прятал в руке. Печ словно примерз к полу.

— Ну же, ну, парень! Скоро будет поздно! Шевелись!

Печ подошел к «раненому», нащупывая аптечку у себя на поясе. Фонтанчик «крови» ударил ему прямо в лицо. Печ расстегнул аптечку и вытащил оттуда кровоостанавливающий жгут.

— Тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь… Все, солдат, можешь забыть о своем друге.

Печ, похоже, не слышал, что ему говорили, он боролся со жгутом, как античный Лаокоон с удавом, пытаясь поставить его на нужное место. Наконец, поток крови прекратился.

— Вы ставили жгут трупу, — жестко сказал инструктор. — Ваш друг уже мертв. Он умер у вас на руках.

Печ, потерявший дар речи, медленно выпрямился и, весь в поту, тяжело дыша, водил вокруг глазами с видом человека, не понимающего, где находится.

Медик строго взглянул на каждого из стажеров. Убедившись, что всех проняло, он повернулся к медленно приходящему в себя Печу:

— Та кровь, что испачкала вам лицо и одежду, будет лежать несмываемым пятном в течение двух дней и, может быть, заставит задуматься о том, как бы вы себя чувствовали, если на месте куклы действительно находился ваш однополчанин.

Печ так и не смог оправиться от потрясения. Неделю-другую спустя, после еще нескольких оплошностей, он исчез из казармы. Отсеялся.

Стэн, яростно моргая, пытался сфокусировать расплывающийся перед глазами мир. Он и еще пятеро новобранцев оглушенно смотрели друг на друга. Халстед поднял темное забрало своего защитного шлема.

— Сколько времени вы были в отключке?

Стэн двинул плечом:

— Наверное, секунду или две, так, капрал?

Капрал сунул ему под нос циферблат. Прошло два часа! Халстед отстегнул еще одну маленькую бластер-гранату от пояса и покатал ее на ладони:

— Мгновенная потеря ориентации во времени. Я применяю эту штуку, и вы не помните, что произошло, уверены, что все в порядке… Лучшее средство для скрытного просачивания на охраняемую территорию. А теперь рота отправляется на тренировку на батуте. О приходе доложите капралу Каррутерс. Берегите ребра! Для меня, — хохотнул он.

Стэн отсалютовал, и новобранцы выбежали, грохоча сапогами по настилу.

Стэн никак не мог выбросить этого человека из памяти. Вроде бы ничего особенного не приключилось, и все же почему‑то время от времени образ офицера вставал перед его глазами.

В тот день Стэн дежурил по роте. Курсанты были на занятиях, и он вздремнул, сидя на тумбочке у входа в казарму.

Он не услышал, как распахнулась дверь.

— Гвардеец, вы здесь один?

Стэн подскочил от неожиданности и чуть не загремел кубарем на пол, забыв, на чем сидит. Офицер, разбудивший его, был высок и статен. Стэн, моргая, уставился на его униформу, которая, как шкура камбалы, изменчиво играла светотенью; сейчас она повторяла рисунок стены за спиной офицера. На голове незнакомца лихо сидел надетый набекрень мягкий головной убор — впоследствии Стэн узнал, что он называется «берет», на котором блестела эмблема — крылатый кинжал. Единственными знаками различия были капитанские звездочки на одном плече и черный силуэт какого‑то насекомого, вышитый на другом.

Стэн даже заикаться начал, такое сильное впечатление произвел на него необычно одетый офицер, взявшийся неизвестно откуда, словно возникнув из пустоты.

— Э‑э‑э… Да, сэр, они… они… все на занятиях, сэр!

Офицер вручил Стэну запечатанный пакет:

— Для сержанта Ланцотты. Лично. Проследите, чтобы письмо попало прямо ему в руки.

— Так точно, сэр.

Офицер повернулся и ушел. Где‑то через неделю Стэну представился удобный случай расспросить Каррутерс, кто это был. Когда Стэн описал форму офицера, Каррутерс присвистнула:

— Подразделение Богомолов!

Стэн посмотрел на нее непонимающим взглядом.

— Значит, ты ничего не слыхал о подразделении Богомолов?

Стэн покрутил головой, чувствуя себя первым в мире идиотом.

— Это самый мрачный отдел имперских вооруженных сил. Подлинная элита. Они работают в одиночку — гуманоиды, негуманоиды… Империя забирает лучших из Гвардии, и они исчезают в недрах спецотряда «Меркурий» — в разведке.

Стэн вспомнил о Махони и кивнул.

— Сотрудники подразделения Богомолов носят эту затейливую форму, когда хотят, чтобы их видели другие люди. А обычно их вообще никто не видит, и лучше бы с ними никогда не встречаться.

— Почему?

— Если ты увидел одного из этих парней в поле, знай, что сейчас будут крупные неприятности, причем, весьма вероятно, у тебя. Каждый из них держит на прицеле две‑три тысячи жертв. — Каррутерс помолчала, затем скупо улыбнулась. — Очень сильные бойцы. Вспоминаю один случай на Альтаире‑5. Наш полк высадился с миротворческой миссией, и так вышло, что мы оказались в окружении, словно крысы в западне. Мы взывали о помощи на всех волнах и старались удержать плацдарм. Но, судя по всему, ближайшим значительным событием должна была стать наша гибель.

Каррутерс рассмеялась. Стэн сообразил, что она, видимо, пошутила, и засмеялся вслед.

— И вот, в один вечер на командном пункте вдруг появилась женщина из подразделения Богомолов — проникла сквозь вражеские кордоны, сквозь наши пикеты, просочилась незамеченной через вспомогательные линии обороны. Мы узнали о ее появлении, лишь когда она пришла в командный блиндаж и потребовала себе ужин. Поев, она раздала нам запасные обоймы к оружию и бластер-гранаты, а затем снова исчезла. Я не знаю, что она делала и как она сделала это, но через двенадцать часов местного времени появились имперские штурмовики и помогли нам высвободить хвосты, казалось бы, совсем безнадежно прижатые. — Каррутерс суровым взглядом уперлась в лицо Стэна, и это было много лучше, чем ее улыбка; улыбающаяся Каррутерс — такое зрелище он не хотел бы видеть слишком часто.

— Но обычно они заняты другим. Если ты увидишь кого‑то из них еще раз, солдат, скорее заползай под любую корягу. Потому что, и это верно так же, как то, что вместо головы у тебя между ушей растет задница, сейчас должно произойти что‑то очень скверное, о чем не говорят. Запомни это хорошенько, слышишь?