Андрей Но - Субъект. Часть вторая [publisher: 1С-Паблишинг]

Меня вздернуло ввысь так, что штаны наполовину сползли, гармошкой застряв где-то на коленях. Единственную пуговицу на кожанке слизнуло ветром, та распахнулась и стала истерично развеваться за спиной, как плащ. Весь полет до пиковой высоты стоячего тумана превратился в один короткий, смазанный миг…

Пронесшись над ним, как над каким-то курятником, я стал подталкивать себя дальше по затяжной дуге через подошвы – больше через стальную, декоративную каемку, намертво облегающую сам каблук, так как она в меньшей мере была подвержена распаду в отличие от резины.

Паря со спущенными штанами над вотчиной Айсберга и, борясь с ветром и с подкатывающими приступами страха, я прислушивался к сбивчивым обрывкам алиеноцептивных впечатлений.

Подо мной вырисовывались наброски и куски техногенно уплотненного пространства, общее взаиморасположение которых выдавало небоскреб. Нас разделяла достаточно приличная высота для того, чтобы я смог позволить себе выбрать место для посадки.

Пикируя, я уже немного опытным и отлаженным движением кувыркнулся через голову, выставив ноги навстречу крыше. В этот раз желательно было приземлиться тихо. По мне словно пробежал электрический ток, в костях что-то безостановочно кололо, порой даже неприятно дергало, стреляло, но падение у самой крыши замедлилось так, будто я сошел на нее в развевающемся за спиной парашюте.

Мускулы мелко дрожали, пережив самое страшное потрясение в их жизни. Натянув свернувшиеся на коленях джинсы обратно, я сосредоточенно замер. Камер вроде нет. По крайней мере, характерных уплотнений на стенах я не чувствовал, а прилагающаяся к ним паутина электрических сетей протягивалась чуть ниже, но не здесь. Поблизости угадывалась выступающая припухлость громоздкого люка. Он был наглухо закрыт, стиснут изнутри электронными противопожарными зажимами.

Но мне и не нужен этот люк. Этажи этого небоскреба были ограждены от внешнего мира простыми стеклами. Станет ли каждый раз срабатывать тревога, в случае если у какого-нибудь клерка в горле запершит от духоты, и он потянется приоткрыть окно? Вряд ли.

Дозорный, в чьи обязанности входило неотрывно наблюдать за изображениями с камер, сканирующих все происходящее в левом крыле здания с двадцать седьмого этажа по двадцать второй, пустым взглядом буравил все четыре экрана разом.

Такая уж у него была работа – не позволять себе отводить от экранов взгляд, каким бы бессмысленным он ни был, так как и он сам, в свою очередь, был под круглосуточным прицелом внимания все тех же камер, одна из которых висела прямо над головой. Ведь ее записи потом выборочно, в случайном порядке, каждую неделю просматривались начальником охраны, безжалостным человеком, что не прощает даже простого поворота головы в случае, если сделан он был вне расписания.

Другое дело, что глубину осмысленности взгляда дозорного камера все же зафиксировать никак не могла, что делало его работу в принципе терпимой, пусть и монотонной, но и не стоит забывать, что весьма прибыльной. Где ему еще столько заплатят? С этой организацией ему крупно повезло. Ему даже кофе приносили – отдельная сфера обслуживания, введенная здесь с расчетом на сокращение всевозможных временных затрат, что никак не относились к основной работе управляющего персонала.

К слову, кофе стоял справа от него на столе, и своим ароматом щекотал ноздри. Прежде чем отвлечься на него, он должен был дождаться появления своего напарника, который вот-вот завершит ежечасный обход и займет его место.

Внезапно кружка с кофе опрокинулась со стола, залив пол дымящейся жижей. Его голова рефлекторно, а потому простительно – что наверняка будет учтено в дальнейшем, в случае предполагаемых разбирательств – дернулась в сторону разбившейся кружки. Дозорный склонился над ней, ограждая рукой лужу, что уже надвигалась на клубок спутавшихся проводов, вьющихся из портов блока питания. Именно в этот момент на одной из ячеек экрана впервые за шесть часов произошло некоторое оживление, а именно – там возникла моя фигура, прошмыгнувшая за дверь мужского туалета.

Это было единственным местом, что из этических соображений не было оснащено системой видеонаблюдения. Но добраться до него было весьма непросто, приходилось полагаться на собственный глазомер, навскидку прикидывать угол обзора каждой из торчащих со стен и потолков камер. Также на этом этаже располагался конференц-зал, в котором на данный момент заседало девятнадцать человекоподобных очертаний, рассевшихся у длинного стола. Над его дальним краем нависал экран, судя по носам, что все как один были обращены в его сторону.

Я отдал предпочтение сгорбившемуся мужичку, с валиками жировых складок на боках и нервозно поджатыми к туловищу локтями. Я слегка воздействовал на стенку его мочевого пузыря. Участник заседания съежился еще сильнее, его одутловатый подбородок стал более округлым, но все же он продолжал героически сидеть на месте. Растянув стенку мочевого пузыря сильнее, я таки добился его суетливых извинений перед остальными – подскочив, он устремился на выход, в туалет.

Ничего не замечая перед собой, он ворвался в него, торопливо прикрыл за собой дверь и обомлел. Выпученный взгляд скользнул по моей неудовлетворяющей нормам этой организации одежде и на секунду задержался на выражении моего лица – хладнокровное и сосредоточившееся на вошедшем, а не на самом себе, что, в общем-то, противоречило сакральным правилам этого помещения, ведь оно как раз таки являлось местом для сосредоточия исключительно на самом себе и наполняющих тебя проблемах.

Это было секундным замешательством, первой мыслью, мелькнувшей в его уме. А следом в его глазах отразилось уже чуть более глубокое понимание происходящего. Он дернулся было обратно, но не успел. Пальцы едва успели царапнуть мокрую от частых прикосновений дверную ручку, как неведомая сила отшвырнула его вглубь помещения. Толстяк грузно обрушился туловищем на писсуар, и из его груди вырвался мученический вопль, впрочем, так и не коснувшийся стен туалета. Едва успевшая зародиться волна в бассейне звуков тут же неслышно растворилась.

Набрав в легкие воздух, он изготовился было крикнуть уже нечто более осмысленное, как в его горле что-то произошло. Голосовые связки поджались, как чувственные лепестки комнатной мимозы съеживаются от ледяного ветра.

Поперхнувшись, он тщетно предпринял попытку откашляться. Никак. Уставившись на меня круглыми от ужаса глазами, он впился пухлыми руками в ворот своей сорочки и начал изо всех сил сипеть, все больше вгоняя себя в панику.

– Хватит! – раздраженно вырвалось у меня. – Это обратимо. Мне просто нужна информация. А потом я мирно уйду.