Андрей Но - Субъект. Часть первая [publisher: 1С-Паблишинг]

– Псевдонаучные фильмы, смеющие рассуждать о принципах мыслительной деятельности, – выплюнула лектор. – Нет никаких десяти и ста процентов. Нет никаких спящих участков мозга. Все отделы мозга функционируют по мере надобности. Другое дело, что биологическая ткань – это не медный провод, так что связи между этими отделами имеют свойство за ненадобностью ослабевать. И даже исчезать… Так что, – ее разноцветные глаза насмешливо блеснули из-под очков с хищно заостренными углами оправы, – бояться надо вовсе не перегрузки мозга…

– Ага, так и скажу диспетчеру подстанции в следующий раз, – хрипло забормотал рядом со мной жертва ночной смены, – при всем уважении… Но зачем нагружать мозг знаниями, которые не пригодятся на работе? Мне ж не в профессоры идти…

– По-вашему, эта информация никчемна? – вскинула бровь лектор.

– В моей работе – да…

– А с чего вы взяли, что она ваша?

Жертва ночной смены как бы отмахнулся взглядом и снова завалился на парту.

– Слушайте, – изменившимся тоном произнесла лектор, – вы можете вызубрить весь материал, все эти механизмы, разглядев их лишь издалека, удачно отчеканить на сессии то, о чем не имеете представления, а через неделю выкинуть это из головы. А можете погрузиться в суть, – в ее зеленом глазу вспыхнул фанатичный огонек ученого, – проникнуть в глубинные детали, найти инициаторов всех этих необычных явлений. Поняв, как это работает, вы уже не сможете быть прежними. Ваше любопытство будет расти в поисках все новых ответов, впоследствии чего ваш статус зарекомендует себя как настоящего специалиста. Востребованного и уважаемого.

Аудитория замолкла. Те, кто пытался оправдать свою неуспеваемость, пристыженно поникли, и даже отъявленные бездельники сделали серьезное лицо.

– Мне кажется, это то, зачем вы пришли сюда, – промолвила лектор, – поэтому соберитесь и сосредоточьте внимание на моих словах. На словах, а не на иконе его величества Павлова, вы меня слышите… – повысила она голос на студентку. Та, дернулась, будто проснулась.

– Слышу, да.

– Не имею ничего против игр воображения, – понимающе усмехнулась лектор. – Но так ли уж в нем много правды? Есть ли смысл погружаться в собственные мысли, когда вокруг столько чужих?..

Само собой есть, – хотел воскликнуть я, но не пожелал лишний раз заострять на себе ее внимание.

Собственные мысли мне всегда казались предпочтительнее чужих… А игры воображения так вообще были для меня чем-то повсеместным. Действительно, правды в них было мало, но так ли уж она была важна, если все было по-моему, все устраивало…

Для меня воображение представляло собой утопию, в которой можно было удовлетворить все потребности сполна. Любой сюжет, действие и даже момент я был способен обдумывать сколько угодно, выверяя тонкость произнесенных мною слов…

Писать сценарий моим и чужим движениям, отточенным вплоть до сотой доли градуса, чтобы потом, смакуя, наблюдать за этим всем со стороны…

Но это лишь тень той настоящей привлекательности, коей обладало воображение. Его главным козырем являлись возможности. Какие угодно, даже абсолютно неадекватные. В воображении мир выстраивался далеко не на общепринятых законах. В нем царили только мои идеи, лишь иногда позволяя идти с ними в ногу чему-то привычному мне, но только лишь для контраста, для самоутверждения бесконечно превосходящему над ограниченным. В конце концов, только в воображении я мог по-настоящему быть самим собой…

Я окончательно абстрагировался, засмотревшись на самого себя, совершавшего некий, в меру пафосный подвиг. Переливающийся тонами голос профессора нейрофизиологии я слышал, но не воспринимал, все это стало блеклым и вторичным. Течение событий в моем воображении заело, как пластинку, поставив фрагмент выдуманного кинофильма на повтор…

Я проваливался в теплые объятия сна, лишь краем уха воспринимая свою и окружающую реальности. Тело цепенело, а среда, которую заполоняло мышление, стала ледяной и студенистой, как вода в проруби, отчего мысли обледеневали и, потеряв способность летать, шли на дно и, дойдя до него, беззвучно разбивались… Водопад убаюкивающих воспоминаний, шум которого упал почти до нуля… Но одно из них мне показалось…

– …его повреждения приводят к антероградной амнезии, – гаркнула лектор где-то совсем рядом, заставив меня подпрыгнуть.

– Кто скажет, что опосредует нам связь с миром?

– Глаза, уши, – тут же среагировал какой-то парень.

– Обоняние, – поддакнул кто-то еще.

– Органы чувств, – выразился некто более точно.

– Точнее! – потребовала лектор.

Но, кажется, узкоспециализированные знания на этом у аудитории закончились, взгляды потухли.

– Ре…, – невольно вырвалось у меня.

– Рецепторы! – воскликнула лектор, не дождавшись. – Они оповещают о событиях, происходящих вокруг нас, включая то, что проистекает внутри тела. Самыми наглядными рецепторными органами являются ухо, глаза, нос…

– Мой монолог, – она развела руки в стороны, пытаясь обхватить пространство, – не более чем волна колебаний воздуха самой разной частоты, высоты и тембра. Однако сколько смысла несут в себе эти волны!.. И пусть диапазон восприятия звуковых волн у человека несколько скромнее, чем у той же собаки, но собака или любое другое животное не способно дифференцировать слуховые впечатления так, как это делаем мы, чтобы, например, вникнуть в чужую, пускай даже самую сбивчивую речь. Я уж молчу про музыку…

Далее идет электромагнитный спектр видимого излучения, что, попадая в глаз, преобразуется в цветные картинки. К этому добавим летучие молекулы веществ, которые позволяет нам расшифровывать обоняние…

Однако между обонянием, зрением и слухом есть нечто общее – это электрохимический импульс, который является продуктом конвертированной информации, полученной рецепторами извне.

Далее эта информация поступает в мозг на обработку для последующей интерпретации, для переваривания услышанного, увиденного, унюханного на свой лад, и тут нам снова нужен импульс. Естественно, никаких шаров, фракталов и прочих движущихся фигур, что вы видите в процессе визуализации, в действительности внутри вас нет. Это все те же сигналы, что гоняют по нейронам, как состязающиеся гоночные автомобили на Формуле-1…

Какой бы сложной ни была информация, и каким бы многоступенчатым ни было ответное умозаключение – все это обусловлено несколькими видами простейших сигналов, которые имеют бесчисленные вариации их последовательности. Сами мысли, эмоции и воспоминания – все те же кодировки, облаченные в ряд электрических потенциалов. И тут, возможно, некоторые из вас, – с сомнением посмотрев на откровенно скучающую половину класса, лектор понизила голос, – зададутся вопросом – а что же тогда способствует возникновению случайной мысли? Скажем, толчку к внезапному воспоминанию?