Виталий Кондор - Последний Рай на Земле [litres]

– Мы пришли! – вдруг объявил Игрок.

За холмом виднелись огни. Поселение оказалось совсем небольшим, всего в двадцать домов, посреди них возвышалось белое деревянное здание. Это и была таверна, она представляла собой просторное помещение, где шум пьяных голосов мешался с музыкой, на сцене танцевали полуобнаженные девушки. Сейчас, наверное, здесь все поселение: кто-то хищнически толкается у сцены, кто-то спит за столом, а кто-то выяснял отношения, похоже, затевалась драка.

– А мне тут нравится! – воодушевился Риччи.

– Никто не сомневался! – ответил Игрок и повернулся ко мне: – Коля, лучше не отходи от меня.

С толкотней, бранью и угрозами мы достигли барной стойки, за ней стоял старый седой бармен. Он, по барменскому обыкновению, имел серое недовольное лицо, щурил левый глаз и тщательно натирал роксы. Со стариком, по всему было видно, пытался серьезно поговорить какой-то оборванный тощий забулдыга. Мы подошли достаточно близко, чтобы расслышать.

– Бармен! – кричал этот мужик, икая и показывая на свой стакан. – Что это за пиво такое? Не пиво, а ослиная моча.

– Эй, слюнтяй, – отвечал бармен, – если тебе что-то не нравится в моем баре – вали отсюда. Думаю, ночные пустоты с радостью примут тебя. Показать, где выход?

Мужик ничего не ответил и просто отошел. Я и Игрок сели за бар, Риччи с Ларсом остановились поодаль, внимательно все осматривая.

– Эй, бармен! – крикнул Игрок. – А ну давай сюда четыре виски!

Бармен повернул свое всегда недовольное лицо, и его лицо резко переменилось: на нем заиграла улыбка. Старик прокричал:

– Джонни! Ты ли это? Давненько тебя не было видно! Я уж боялся, не сгинул ли ты…

– Джонни? – удивился я.

– Ганс, старая немецкая сосиска! О чем ты говоришь? Смерть не хочет со мной связываться.

– Четыре виски Джонни Вокер для Джонни и его друзей! – нараспев протянул бармен и повернулся к шкафу, где стояло множество разноцветных бутылок.

На лице Игрока я впервые заметил улыбку. Он посмотрел на меня и сказал:

– Да, Джонни. Меня так зовут. Но об этом знают лишь друзья.

– Ты англичанин? – спросил я.

Но в этот момент вернулся бармен и поставил на стойку четыре стакана с виски.

– Прошу, господа. Джонни, мне нужно отойти на несколько минут. Не уходи никуда и присмотри за порядком на стойке. Расскажешь потом, что нового в твоей жизни, сынок.

– Договорились, оставь бутылку.

Бармен поставил бутылку на стойку и ушел. Игрок взял два стакана, повернулся и отдал их Риччи и Ларсу.

– Вот вам вискарь. Идите и веселитесь. Ночь мы переждем тут. Только не хулиганьте сильно, ок?

Риччи взял стакан, сделал глоток, положил руку на плечо Игроку и заорал прямо в ухо:

– Да пошел ты!

После засмеялся и вместе с Ларсом двинул к сцене, где танцевали девушки.

– Так, – повернулся ко мне Игрок, – давай выпьем.

– Я не… Я не пью, – запинаясь, проговорил я.

– Брось! Оглянись и посмотри, в каком мире мы живем. Все пьют! И знаешь почему?

– Почему?

Игрок потянул из своего стакана и продолжал:

– Потому что люди очень слабы. Все наше существование – это битва жизни с тобой. Жизнь сильна и беспощадна, а ты всего лишь жалкий слабый человечек. Видишь вот эту жидкость в стакане? Знаешь, что это?

– Виски?

– Это лекарство. Это обезболивающее. Ты не в состоянии защититься от ударов жизни? Тебе больно? Ты глотаешь это лекарство, лишь подтверждая, что ты слабый человек, который не может устоять в поединке с жизнью. И не говори мне, что ты не пьешь. На сильного ты не тянешь. Скорей всего, жизнь просто щадит тебя и не наносила до сих пор сильных ударов.

– Недавно нанесла, – мои глаза тут же увлажнились.

В горле снова образовался ком, стало невыносимо горько на душе. Я пытался скрыть выступившие слезы, но Игрок все видел, он взял мой стакан и протянул мне.

– Пей! – приказал он.

Я выпил залпом все содержимое стакана. Сначала полегчало, удалось запить ком в горле, но потом я почувствовал резкое жжение и закашлялся. Игрок смеялся и хлопал ладонью по моей спине.

– Ох, Николай…

Осушив стакан, Игрок поставил его на стойку и полез во внутренний карман. Через мгновение он достал старую медаль и дал мне. Это была бронзовая звезда, прикрепленная к колодке из синих, белых и красных лент.

– Что это? – спросил я.

Игрок сделал глубокий вдох, налил нам еще, мы снова выпили, он продолжил:

– Эта медаль досталась мне в наследство. В моем роду она передавалась от отца к сыну. Когда-то мой далекий предок получил эту награду за высадку в Нормандии в 1944 году.

– Ого…

Медаль заворожила меня. Я не знал ничего о высадке в Нормандии и спрашивать тоже не стал: не хотелось показаться невеждой. Было видно, как Игрок гордится и дорожит медалью: он взял её в правую руку, поднес к лицу, внимательно осмотрел, погладил большим пальцем и спрятал обратно.

– Меня зовут Джон Андерсон. Я не англичанин. Я американец. Родился и вырос в Нью-Йорке. Страшный город. Осколки старого мира, но все пытаются жить по-новому. Бандиты, анархисты, какое-то религиозное фанатье. Если на тебе целые ботинки, даже днем могли за них убить. Есть нечего, люди не чурались есть людей. Ужасно… После смерти отца я понял: нужно что-то менять. Мне многие говорили, что разрушены только штаты, а Европа осталась прежней. Наслушавшись этих баек, я наскреб на небольшой катер и повез мать через Атлантический океан. Мне тогда было всего шестнадцать.

Игрок сделал паузу. Мне показалось, что в его горле встал такой же ком, какой был у меня. Он залпом допил виски, налил себе еще и продолжил:

– Я совершил ошибку: Европа была в таких же руинах, здесь оказалось так же несладко. Я понял, что Старого мира больше нет, он мертв.

– А как твоя мама?

– Мы чудом переплыли, она этого не перенесла. Я похоронил ее на берегу старой Испании, в городе Виго. Красивый город, но пустой. Виго… С тех пор я хожу по свету и играю с жизнью в покер, пятнадцать лет уже.

Игрок вздохнул и вытер глаза. Я понял, что ему так же горько, как и мне. Он один на этом свете: ни с кем не разделить ни горя, ни радости, некого обнять, неоткуда ждать тепла. Все его тепло осталось на берегу Виго. Название этого города он повторил еще несколько раз себе под нос, после выпил.

– Мне очень жаль, – пытался утешить его я.

– Не жалей. Мы знакомы один день, и ты узнал мое слабое место. Не смей никому об этом рассказывать: ни Риччи, ни Ларсу – никому, понял? – он взялся обеими руками за мой затылок и притянул к себе. – Хорошо меня понял?

– Да-да, – я не видел смысла упираться.

Игрок допил стакан и звучно поставил его на стойку. Он смотрел на меня стеклянными глазами, которые то и дело собирались в кучу, было понятно, что он силится с мыслью и хочет что-то сказать.