Тим Волков - Буферная Зона. Обитель Мрака

– Точно? – переспросил Клим, заглядывая в глаза.

– Да! – Я выхватил у него ключ. – Точно!

Открыл дверь, когда в коридоре снова загремели шаги. На этот раз – тяжелые и шаркающие.

– Анто-о-он, ты здесь? Куда ты пропал, маленький ублюдок?! – Боров, похоже, был пьян. – Ты чо, кормить надумал этих мудаков, да? Обойдутся на хрен! Пусть сдохнут! А сучаре я уже приготовил крест…

Где-то в глубине меня нарастал звук. Я не сразу понял, что это рычание. Выдохнул, но звук не исчез – это уже вибрировали внутренности.

Рывком распахнул дверь и зарычал уже во всю глотку – пора было спустить Зверя с поводка!

Тело становится одной сплошной вспышкой боли. Позвоночник, кажется, превращается в мелкие осколки стекла, которые трутся между собой. Соединительная ткань между позвонками будто исчезает – вместо нее насыпали песка.

Я рычу, пропуская через себя боль, как зерно через жернова. Внутри меня все меняется – кости стонут.

Но ощущение «ржавых ворот» в суставах – прямая противоположность возникшей в них же мобильности. Мне кажется, что они могут провернуться и на триста шестьдесят градусов, если понадобится. Только чего мне это будет стоить?

Увидав Борова, я бросаюсь на пол и пригибаюсь как можно ниже. Очень низко, в жизни никогда так не делал. Даже в детстве, когда с пацанами играли в войнушку. Бегу к бандиту на четырех «лапах», используя и руки, и ноги одновременно. Он чертыхается, увидав меня, но не теряется – вскидывает ружье.

– Что за черт? – не понимает он. Да, это он верно подметил. На него несется существо, которое когда-то было человеком, но сейчас все больше напоминало Зверя.

Я не даю ему продумать пути отхода, бросаюсь вперед и валю его с ног. Ружье стреляет, но это шальной выстрел – пуля сбивает лампочку на потолке. Гремят по полу осколки стекла.

– Не-е-ет! – кричит Боров, но я его не слушаю, впиваюсь в щеку. Он дергается – и солидный кусок мяса остается в зубах. Сплевываю его, и тут Боров выкручивается, хватает ружье и бьет меня прикладом в подбородок.

Клацнуло. Щелкнуло. Заболело.

Да и насрать!

При обычном раскладе жирдяй сломал бы мне челюсть, но сейчас я не чувствую боли. У меня полным-полно своей. Словно посадили на электрический стул и забыли выключить рубильник. От обилия шоковых сигналов мозг клинит – отсюда и та волна агрессии, которую я обрушиваю на Борова.

Да-а, месть! Я хотел ее. Когда-то. В прошлой жизни. Сейчас же я готов разорвать любого, кто встанет на моем пути.

– Да что же ты такое? – спрашивает Боров.

– Смер-р-рть! – рычу я, набрасываясь на толстяка и давя пальцами на глаза. Боров орет. Он пытается выкрутиться, но не может. Один глаз хлюпает под пальцем. Ноготь проваливается вглубь черепа. Но я не останавливаюсь – мне хочется добраться до мозга урода. Выдавить его к чертям собачьим. Потом точно так же лопается и второй глаз. Почти как давить на пузырьки оберточной пленки – о-очень круто!

Боров ослеп и обезумел от боли. Ну что же – хоть в чем-то мы с ним сейчас похожи.

– Макс? – раздается голос позади.

Знакомое лицо не в фокусе. Клим, кажется. Мы с ним знакомы?

– Убир-райся! – велю я ему. Тот ошарашенно переводит взгляд то на меня, то на изуродованного Борова. Это дает толстяку драгоценные секунды форы. Он ползет на карачках к выходу. Я бросаюсь следом, но не успеваю – Боров закрывает перед носом тяжелую дверь. Щелкает замком.

«Твою мать, он ушел! Этот урод без глаз уполз подыхать наверх».

Я трясу дверь. Ее скрип отзывается точно таким же скрипом в суставах. Непроизвольно дергаюсь. Если это Перерождение, то чертовски, блин, болезненное. Практически смертельное.

– Ты ему глаза выдавил! – ошарашенно произносит Клим, но мне плевать, я бы и ему выдавил тоже. Но что-то меня останавливает. Что именно? Дружба? Вряд ли! Совместное дело? Во-от, это ближе к теме. Мой крестовый поход еще не закончен, а парень-доброволец мне еще пригодится. Потом вспомню для чего.

Отпихиваю его в сторону и рву дверь на себя. Защелка слетает с петель, и я вываливаюсь на лестницу. Прыгаю на ступеньки и несколькими прыжками взлетаю наверх – долбаный гепард на охоте.

– Стреляй в него! Стреляй! – истошно орет Боров.

Он на карачках улепетывает к выходу из церкви. За ним тянется цепочка кровавых брызг. Просто удивительно, как он ориентируется без глаз. Пожалуй, стоит сломать ему шею. Интересно, сможет ли он так же шустро ползать или нет?

Серый выныривает из ниши справа. На это раз у него в руках автомат. С таким они охотились на нас на кладбище. Не он меня подстрелил, но этот мудак истязал Леру – за одно это стоит оторвать ему руки.

Отличная идея!

Я рычу – и в этот момент бандит открывает огонь. Пули вгрызаются в тела убитых прихожан, которых еще не успели убрать с глаз долой. Кажется, они еще успели стать зомби, и их умертвили по второму разу.

Но я ничем не лучше зомби. Мне, как и им, хочется только одного – убивать! Дикая боль в суставах сводит с ума. Просто невыносимо терпеть, куда проще выплескивать агрессию на все, что движется.

– Да чтоб тебя! – Серый успевает отстрелять первую обойму. Впустую! Все пули ушли в трупы. Я их расшвыриваю по дороге, словно ледокол, на всех парах несущийся через Северный Ледовитый океан. Бандит понимает, что не успевает перезарядить оружие, поэтому бросает автомат. Бежит к выходу. По пути он сбивает с ног Борова и матерится, вспоминая мать толстяка.

– Что? Ты куда-а? – орет ему лишенный глаз начальник. – Его жи-и надо уби-и-ить!

Но Серый его не слушает – с ходу открывает дверь и исчезает за пределами церкви. И в это время Боров несет самый несусветный бред на свете: – Ма-а-арку это не понравится-а-а! Слышиш-шь?

– Он не с-с-слышит, – сиплю я, оказавшись рядом. Мне кажется, что мозг перемалывают в фарш.

Я ору, не в силах сдерживать боль.

А Боров, вопреки всему, поворачивается ко мне и истошно крестится, при этом бормоча молитву. Кажется, «Отче наш». Да и чхать я на это хотел, если честно! Вгрызаюсь в шею бандита. Он пытается достать меня руками, но не видит, промахивается. Руки хватают пустоту. Кровь хлещет у него из шеи, течет из глазниц. Заливает все вокруг.

Не пью ее – слишком скверная на вкус. Даже для меня. Разрываю остатки мышц на шее, добираясь до позвонков. Вот они, родненькие, блестят, готовые к тому, что я их вытащу наружу, словно Хищник очередной трофей.

– Макс, хватит, остановись! – это Клим снова возникает рядом. Его трясет. В руках у него ружье, которое он подобрал в подвале, и оно нацелено на меня.

Боров подо мной дергается последний раз и затихает. Я вытираю руки о куртку, сплевываю.

– Остановись! Или я тебя пристрелю! – угрожает Клим.

– «Остановись»? – спросил я. – И это ты меня просишь? Ты же убил человека. Прирезал, как скот. Без зазрения совести. Я же видел, что это доставило тебе удовольствие. Ты думаешь, я этого не заметил?!