Руслан Михайлов - ПереКРЕСТок одиночества [#2]

- Ага. Видел я вашего Ахава Гарпунера. Летающим червям хвосты крутит, энергией напитывает и швыряет их в летящие в небесах кресты.

- Кофе выпьешь? – спросил после секундной паузы Андрей – С сахаром.

- Выпью – улыбнулся я.

- Сигаретой угостить? Или легкие не травишь?

- Не травлю. Но в исключительных случаях позволяю. Так что выкурю одну.

- Какую?

- Что покрепче.

- Редко, но метко?

- Крайне редко и метко.

- Любишь ты поправлять. Точность в словах нравится?

- Как бабушка научила.

- Бабушка плохому не научит. Так чего ты тут высматривал?

- Все и ничего. Знания. Умения. Ты выживаешь тут сколько уже? Судя по обстановке – если крест был твой до падения – ты здесь уже давно. И взялся за дело проживания капитально. И ты преуспел – выжил. Причем живешь не как собака бездомная. И даже не как бомж. А вполне как человек. Вот эти знания мне и нужны – о здешнем специфическом выживании.

- О здешнем специфическом выживании – со вздохом повторил Апостол, открывая другой ящик – И впрямь мудреный ты парень. Но не дурак. А то бывают же люди – говорят слова умные, а сами тупы-ы-ые… Ладно! Давай баш на баш?

- Это как?

- Ты мне свою историю, а я тебе свою. Но только так – с самого начала и до самого этого вот момента.

- С самого начала это…

- Ну скажем поясни чуток автобиографию свою комсомольскую парой слов. Или скорее буржуйскую по словам твоим судя. А там и начинай – как сюда попал и дальше по тексту.

- А ты не парторгом раньше работал?

- А эти то слова откуда знаешь? Они же вроде как вымершие.

- Начитанный.

- Парторгом… нет. Не им. Но я сам из тех времен. Так что?

- Согласен.

- Тогда вот тебе сигарета мужская, вот зажигалка китайская пластиковая, вот пепельница хрустальная. Китайская. Кофе сейчас будет. Растворимый. Бразильский. Или тоже китайский… все у вас там смешалось я погляжу… Начинай историю. Осматривайся свободно. Спрашивай. А я послушаю. И тоже, пожалуй, так уж и быть выкурю сегодня одну сигаретку.

Кивнув, я чуть размял сигарету, глянул на марку и одобрительно хмыкнул. Сигарета мужская. Прима без фильтра.

- А что? Хорошая сигарета. Сан Саныч Мурашко курил? Курил. И других угощал. Вот и ты кури.

- Сан Саныч Мурашко – повторил я, вороша закрома памяти – Ну да. Хотя больше других угощал, а сам предпочитал Мальборо. Так ты сюда не раньше восьмидесятых загремел? Или фильм пересказал кто?

- Ишь догадливый и памятливый какой гость попался… ты сначала свою историю давай.

- Даю – вздохнул я. Щелкнул зажигалкой, сделал первую осторожную затяжку – еще «холодную», одну из двух-трех самых приятных первых – откинулся на спинку самодельного кресла, утвердил на колене хрустальную пепельницу и принялся пересказывать свою историю.

Какой уж раз…

Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю – здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество – длина – порой наиболее важное.

Но рассказывал со старанием. Не пропуская, не ужимая. Я молодой и даже не тупой. Я понимаю – здесь ценятся хорошие и долгие истории. Причем второе их качество – длина – порой наиболее важное. Повествование вел на автомате – мозгу не требовалось особо напрягаться. Я перечислял лишь свои действия – не привирая, не искажая. Рассказывал честно. А вот про свои мысли, размышления, догадки и прочее, само собой, предпочел скрыть. Равно как и промолчал про скопированные шифры и про странное долголетие замковых жителей, косвенно упомянутое Антипией в книжных заметках. В результате, дав себе такие установки, ведя монолог и неспешно затягиваясь сигаретой, получил возможность пристального изучения чуждого жилища.

Спортзал подтвердил мои догадки касательно осанки и удивительно легких движений старика. Спортсмен. Причем грамотный. Умудрился к своим приблизительно семидесяти пяти-восьмидесяти годам сохранить не только осанку и силы, но еще и суставы сберег. И поясница вроде как у него в порядке. Уверен, что он и сейчас несколько раз подтянуться сможет.

В стенах рычаги. Дверь туалета задвинута. Над кроватью и кирпичным столом, что вызовет море эмоций у любого сидельца, висит несколько иллюстраций, представляющих собой журнальные страницы. Женщины в раскованных сексуальных позах, накачанные мужики демонстрирующие бицепсы, крутые машины, оружие. Обычно по хозяину можно судить и по выбираемым им темам для картин в доме. Но в этом случае я поостерегусь делать поспешные выводы – в этом мире магазинов нет. Выбрать что-то сугубо под свой личный вкус затруднительно.

Это все привычная обстановка любой обжитой кирпичной кельи. Шкуры медвежьи я уже не подмечал, они тут повсюду. Ящики стальные и деревянные там и сям – это куда интересней, но в них, исключительно любознательности ради, не пошарить.

А вот печка – это куда интересней. Серьезная конструкция. Фундаментальная.

Кирпичная печь с железной квадратной плитой, смещенной к одному краю и вмурованным самодельным котлом с другого края. Даже не с котлом, а просто вогнутым листом. Труба – тоже кирпичная – уходит в стену. Это любопытно. Как хозяин сумел решить проблему с забиванием дымовой трубы снегом? Над воткнувшимся в склон холма крестом поднялась шапка величественного сугроба. Та воют ветры, там вечная снежная пурга, вьюга и прочая снежная круговерть. Приходится регулярно прочищать трубу? Или там уже устоявшийся путь для дыма, причем с хорошей тягой… но дымоход не должен быть вертикальным – набьет снегом. Поняв, что погружаюсь в теорию печного дела, предпочел просто сделать вывод – своя печь это хорошо. Всегда можно подогреть воды для бытовых нужд, приготовить пищу. А еще это пусть гарантия выживаемости на тот случае если скрытое между кирпичных стен оборудование тюремной кельи откажет. Случись такое – крест погрузится во тьму. А затем довольно быстро сюда заползет обрадованный холод. Горящая кирпичная печь сможет отогнать мороз. Еще один плюс хозяину, что явно размышлял о будущем. Будь иначе – удовольствовался бы сооружением печки поменьше.

Рядом с печью из кирпича и тонких досок выложен большой… шкаф? Ну что-то вроде этого. На нескольких полках расположилась кухонная утварь, какие-то склянки и свертки. На верхней полке в ряд расположились украшения и предметы, что, несомненно, значили для хозяина что-то важное. Еще одна полочка над самой кроватью, лежа легко дотянуться рукой до стоящих на ней книг. Из кирпича, прикрытого фанеркой сооружен невысокий квадратный столик. На нем удивительная вещь – керосиновая лампа.

Тюремная келья огромна. По размерам с солидный грузовой самолет. С моей позиции всего не углядеть. Помня слова хозяина, неспешно и со вкусом докурил, аккуратно затушил окурок, вернул пепельницу в центр стола и покинул «гостиный зал», что был расположен в голове креста. Демонстративно стащил с себя свитер, следом снял футболку, не менее демонстративно заложил руки за спину и шагом одышливого экскурсанта двинулся по коридору.