Джек Чалкер - Лилит: змея в траве. Цербер: волк в овчарне

А верхний этаж был закрыт со времен последнего управляющего, уже лет восемь. Я же стал щедро расходовать выделенные Тукером средства. Оборудовал удобные кабинеты для администрации и, конечно, роскошные апартаменты для себя. Вскоре я переехал в них, вслед за мной перебралась и Дилан. Мы составили и заключили брачный контракт, хотя брак считался редкостью на Цербере. Но в нашем союзе был практически смысл: четко определялись права на собственность и выполнялось мое обещание сделать Дилан полноправным партнером. Теперь ее положение в Хроясэйле стало одним из самых высоких.

Но было еще одно обстоятельство. Дилан придавала мне уверенности. Впервые в жизни у меня сложились столь доверительные отношения с женщиной. Мне было хорошо с ней даже тогда, когда мы порознь занимались каждый своим делом. Правда, зависимость эта беспокоила меня — до сих пор я считал себя выше подобных человеческих слабостей.

Как и полагается супругам, мы спали вместе и нередко менялись телами, но это нас ничуть не смущало. Принадлежа к Классу I, мы оба выполняли свои деловые обязанности независимо от тела, в котором находились: опыт сблизил нас сильнее, чем любую пару, которую мы когда-либо знали. Мне казалось, что я заполнил пустоту в жизни Дилан, оставшуюся после материнства. Она нуждалась в близком человеке постоянно, и для нее было гораздо важнее, чем для меня, делить ложе без экранов.

Меня, правда, раздражали ее привычки — сигары, которые смердели, несмотря на работающую вентиляцию, и то, что почти каждое утро она выходила на своем проклятом корабле и рисковала жизнью. Не прошло и двух недель моей службы на острове, как появились первые жертвы. Покалеченные и окровавленные моряки, если им "повезло", или искромсанные трупы в мешках, если не повезло.

Я не хотел, чтобы Дилан постигла та же участь, но не мог на нее повлиять.

Для себя я решил, что выйду в море только в крайнем случае.

Санда, конечно, была третьим лишним в этом раскладе, но дело обстояло не так уж плохо. Мы с Дилан были теперь неподалеку — на расстоянии короткого рейса до Дома Акеба. Санда была рада и этому, хотя в глубине души завидовала нам, нашей свободной и наполненной делами жизни.

Я уже не раз слышал от Сагала, хорошо укрепившегося на посту главного инспектора, что все высшее руководство сместят. Но Хамгирта, как я и ожидал, взяли на поруки — дали испытательный срок и посадили в кресло директора местной транспортной линии; она тоже принадлежала Тукеру…

Обстоятельства благоприятствовали мне. Но я был теперь осторожен — не искушал судьбу. Мне ведь предстояло достать самого Ваганта Лару! Так что надо быть начеку, надо терпеливо ждать удобного случая.

Мое беспокойство нарастало: Санда, похоже, помешалась на нашем приключении и просто умирала от бездействия. Однажды вечером она опять принялась за свое, услышав от Дилан какие-то ее новости.

— Это так здорово! — шумела Санда. — Я бы все отдала, чтобы хоть раз побывать там, на охоте!

— Ты можешь жестоко разочароваться, — заметила Дилан. — Да и не каждый день у нас бывают погони и атаки — слава небесам.

— Все равно. Мчаться по волнам и ощущать, что опасность подстерегает отовсюду — ах, как я это себе представляю! Мой отпуск на исходе. На следующей неделе я вернусь в Дом…

— Тебе нельзя в море, — доброжелательно заметил я. — Ты ведь ценная личность для государства. Не имеешь права рисковать!

— Я знаю, — вздохнула она.

Такие разговоры возникали регулярно. Санда пыталась договориться с Дилан, рассчитывая на ее дружбу, зная, что Дилан тоже однажды побывала в ее положении. Вечером Санда уснула в комнате для гостей, и мы легли почти не разговаривая. Наконец я сказал:

— Ты думаешь о Санде.

Дилан кивнула:

— Я слушаю ее и вспоминаю себя несколько лет назад. Можно как-нибудь помочь ей?

— Нет, и ты это знаешь. Сагал пробовал все связи, но пока безрезультатно. Это тупик — пока я не взломаю главный компьютер. А чтобы взломать его, нам придется заменить Лару.

— А наркотики? Они помогли мне выбраться оттуда.

— Этот путь теперь закрыт, — возразил я. — Тогда судьи решили, что ничего противозаконного ты не совершила. Тебя отпустили, но издали новые законы. Любой обмен с людьми из категории "ценных для государства" теперь под суровым контролем.

— Мы могли бы меняться с ней ненадолго, время от времени. Это уже кое-что.

— Да, но только не для морской охоты! Если что-нибудь случится с одним из наших тел, мы автоматически попадем в постоянные матери — навсегда, несмотря на наш Класс I. В этом-то и состоит дьявольская сущность их системы. Правители боятся, что рождаемость снизится настолько, что не обеспечит их потребность в новых телах и нормальный прирост населения. Вот они и держат ситуацию под контролем — сами решают, кто достоин жить вечно, а кто — умереть.

— Эй! Не забывай, что это и мое общество, я здесь выросла, — рассердилась Дилан. — И Санда тоже! Руководители знают свое дело.

— Да, — согласился я. — Но я никогда не смирюсь с тем, что они навязывают одним жизнь, а другим — смерть. Да, шестьдесят процентов детей получают хорошее воспитание, но мне не дают покоя остальные сорок!

— Ты откажешься от нового тела, когда придет твоя очередь?

Я горько усмехнулся:

— Черт возьми, конечно, нет. Даже противники системы не могут не признавать ее преимуществ. Но это уже не будет иметь значения для нас с тобой: я не выберусь из очередной передряги, а ты пойдешь на завтрак борку. Твои слова относятся и к тебе — удача однажды нам изменит.

— Я думала об этом, — произнесла она. — В последние годы мне фантастически везло, но всему есть предел. И день, когда ты будешь сражаться с Вагантом Лару, может стать для тебя последним. Ради этого я и живу сейчас. Мы оба обречены, выполняя любимое дело. Ты тоже чувствуешь это.

Я кивнул:

— Да.

— Но если мы завзятые авантюристы, почему бы не взять Санду с собой?

— Мой внутренний голос протестует, — честно признался я. — Не знаю почему.

— Я хочу рассказать тебе историю. Про одну девушку… Ее отобрали в юном возрасте; эксперты нашли все ее гены в полном порядке. Ее поместили в специальную школу. Вместо обычного образования ей непрерывно твердили о прелестях материнства. К тринадцати годам ее настолько обработали, что она страстно желала только одного — исполнить свой долг. К тому же ей внушили, что она — существо избранное.

Она помолчала с отчужденным и задумчивым видом. Потом продолжала:

— Наконец эта девушка сдала экзамены по акушерству и уходу за детьми, отметала свое пятнадцатилетие и была отправлена в Дом Акеба. Несколько месяцев она жила как в раю — имела все, что хотела, наслаждалась общением, путешествовала и так далее. И конечно, они сделали ее беременной. Хотя и весьма неромантично — в кабинете у врача. Она восхищалась чудом внутри себя. И вот родился ребенок, довольно болезненно в первый раз, но это не имело для нее значения: теперь у нее был прекрасный мальчик и заботы о нем — кормление, уход… Месяц спустя ребенка забрали. Они даже, — она запнулась, голос задрожал, — не сообщили ей об этом. А потом дали двухмесячный отпуск и — обратно. Она должна была рожать по ребенку в год.