Валерий Гуминский - Штурмовик

В зеленых глазах той, которая мне понравилась, появилось нешуточное любопытство. Но такое странное, похожее на то, как смотрят на препарируемую лягушку. Как долго будет жить распластанное скальпелем животное.

Я сделал небольшой маневр, чтобы оказаться поближе к девушке, и на ходу неожиданно для самого себя продекламировал:

Дальше произошло вообще непонятное. Бирюзовая девушка подхватила мой зачин:

Остановившись перед ней, я четким кивком головы поприветствовал девушку и с веселой нахальностью, подогретой выпитым вином, сказал:

— К вашим глазам идет это замечательное платье, донна! А еще я бы посоветовал вам белую пелерину, которая бы гармонизировала с цветом вашего платья. Бирюзовый с белым создают впечатление свежести и прохлады, что совсем не помешает в жарком приморском климате.

Боже ты мой, какую чушь я несу? Эй, фрегат-капитан, ты тоже запал на эту девицу? Тогда у нас одинаковый вкус.

За столиком повисло недоуменное молчание. Потом раздался смех. Конечно, смеялась она, запрокидывая голову. Я даже заметил маленькую жилку, бьющуюся на шее девушки.

— Каков нахал! — на высокой ноте воскликнула одна из подружек. — Покиньте нас немедленно!

На этот выкрик обратили внимание. Краем глаза я заметил встающих из-за соседнего столика пятерку молодых дворян в нарядных камзолах. Вероятно, это и были пресловутые охранники девушек. Их намерения были очевидны и легко читались по холеным физиономиям. Молодые, фигуристые, аристократичность так и брызжет из каждой клеточки их тела. Руки держат на рукоятях шпаг, но движения расслаблены.

— Эй, милейший, — окликнул меня один из них, такой же темноволосый, скуластый, с налетом породистости на лице, — сделай нам милость, отвали от столика этих дам. Не заставляй нас думать о тебе плохо.

— Господа! — я слегка приподнял берет и тут же напялил его обратно. — Рад был знакомству, но не кажется ли вам, что вы здесь лишние? Я же не вам читаю стихи, в конце концов!

— Еще один из «падших»! — хохотнул второй идальго, широкоплечий и розовощекий, словно младенец после кормежки, наполовину вынув клинок из посеребренных ножен. — Сколько их развелось в последнее время, как блох в постели! Аристократия империи вырождается в обычных ублюдков, способных только на трусость и предательство! Недаром император взялся за ваше отродье! Давно пора вычищать поганой метлой!

— А вот это было обидно, — беззлобно ответил я, — и за это ты первый схлопочешь по своей светящейся счастьем роже.

Откуда-то вынырнул знакомый мне седовласый управляющий и развел руками в стороны, словно разграничивая пространство между мной и наступающими идальго.

— Господа! Не вздумайте выяснять свои отношения в приличном месте! — с неподражаемой твердостью в голосе произнес он. — Если у вас возникли вопросы друг к другу — выйдите наружу!

— Пройдемся, милые гопники? — улыбнулся я той улыбкой, которую знали мои ребята из далекого будущего. — На улице свежо, приятно будет поговорить за жизнь, да?

— Модини, прекрати паясничать! — воскликнула зеленоглазая девушка, даже привстав от возмущения. — Ты все время ищешь причины, чтобы унизить незнакомцев! Чем тебе помешал молодой человек?

— Тем, что он посмел нарушить ваше уединение, донна, — поклонился породистый, которого звали Модини, — а кодекс чести не позволяет нам оставаться в стороне. А еще он — штрафник, который не должен здесь находится, да, Квинтий?

Седовласый побледнел, и даже отступил на шаг.

— Ты зря на старика наехал, дружище, — я откровенно нарывался на скандал, видя, что мои товарищи напряженно сидят на месте, но им хватает ума не вмешиваться в происходящее. — Хамить и угрожать — ваше самое лучшее достоинство?

Вжикнула сталь выдвигаемой из ножен шпаги. Модини резко побледнел.

— Хочешь узнать? — прошипел он. — Пошли на улицу, черная мразь!

— Я, вообще-то, белый, — пожал я плечами, — но с тобой охотно пройдусь.

— Болваны! — воскликнула «моя» девушка, сердито плюхнувшись на свое место. — Идите и перережьте друг друга, если у вас такая тяга к крови!

— Дагия, ты как всегда, несносна, — раздраженно заявила одна из подруг, до сих пор хранивших молчание, когда сошлись несколько петухов с распустившимися хвостами. — Твоему отцу не понравится, когда он узнает, что здесь произошло. Позволь Модини наказать хама.

— Модини сам хам почище многих, — отрезала Дагия. — Берегись его, незнакомец, он нечестен по отношению к другим людям.

Идальго что-то возмущенно зашипели, но мне было абсолютно наплевать на их ранимые души. Я уже успел сделать знак Ансело, и мои товарищи успешно ретировались из-за столика на улицу, где предстояло еще одно действие.

Вот чем отличается бывалый боец от напыщенного дурака, который думает, что наличие острого клинка автоматически делает его непобедимым роботом? А тем, что боец никогда не будет преждевременно показывать все свои способности. Я к чему? Ансело с ребятами просто замерли в сторонке от трактира, слившись с густой зеленью кустарников, вроде как они вообще посторонние люди. Модини со товарищи галдящей толпой вывалились на крыльцо и потопали вслед за мной. Я тщательно выбирал позицию. Драться долго я не намеревался. Не хотел получать добрый кусок стали в свое брюхо. И затягивать бой чревато. Патрули кругом шныряют.

А то, что горячий паренек захочет помахать шпагой — я не сомневался.

— Эй, мразь, куда ты так разогнался? — послышался его голос. — Неужели передумал? Или струсил? Стихи перед дамами читать куда приятнее, чем отвечать за свои слова?

— Это не стихи, неуч, а сонет, — я остановился и развернулся в сторону надвигающейся толпе. — Еще не передумал проучить меня?

— Постой, Модини, здесь что-то не так, — прорезался голос еще одного идальго, слишком умного для этой напыщенной компании. — Он же был со своими друзьями. Я их не вижу. Вдруг они задумали что-то нехорошее? Со штурмовиками я бы не стал связываться.

— Да они бросили его, Гилрой, как только увидели, с кем связался этот урод! — засмеялся Модини и выдернул не шпагу, а нож с богато инкрустированной ручкой. Хороший клинок, сталь при свете тусклых фонарей, подвешенных на карнизе трактира, играет синеватыми отсветами. — Иди сюда, неизвестный герой, сейчас будем разговаривать по-настоящему.

— Гилрой — сообразительный малый, а ты вот — редкостный дебил, — сказал я, делая шаг вперед навстречу Модини, который слишком уж быстро решил со мной сблизиться. Он даже не успел ничего понять. Его ошибка. Сближаешься — хотя бы клинок чуток приподними, чтобы противник смог самоубиться. Я ударил его головой в переносицу, жестко и коротко, после чего Модини с криком завалился на землю, вскинув к лицу руки. Знатно я его приложил. Даже в темноте было видно, что кровищи из носа натекло много, запачкав нарядный камзол и рубашку.