Дмитрий Гришанин - По ту сторону жалости

Подскочившие камуфляжники аккуратно сняли с плеч ремни автоматов, но ножа взамен не вручили, намекая, что не сдал еще предыдущий.

– Фига се и впрямь Рихтовщик, – покачал головой Таракан, как бы невзначай заступая мне дорогу и не давая пойти следом за понесшим калаши в хранилище Сычем. – Ты чего вернулся-то?

– Как это – че? Меня ж ночью похитили!

– Да иди ты, – фыркнул кваз, откровенно угорая. – Кто же, если не секрет?

– Банда муров. У них главаря Гвоздем кличут.

– Охренеть!.. А ты, стало быть от них убег?

– Повезло.

– Не хило, гляжу, повезло, – Таракан кивнул на уносимые автоматы. – Вырвался, значит, и решил вернуться?

– Ну да, у меня же здесь вещи остались! И напарник!

– А вот тут, братан, ты конкретно промахнулся. Груз час назад свалил из Свинарника. И все вещички твои, кстати, с собой прихватил.

– Вот зараза!

Мои планы: порешать нарисовавшуюся проблему с помощью совета опытного напарника, с грохотом накрылись медным тазом.

– И где мне теперь его искать?

– Без понятия, братан, – пожал плечами кваз, теряя ко мне интерес.

– Искать вслепую по окрестным лесам – дохлый номер. Лучше сиди уж здесь. Наверняка, Груз через какое-то время наведается проверить: не объявился ли ты, – подала дельный совет наставница.

– Мне бы с Пружиной за автоматы перетереть? – бросил уже в спину уходящего кваза.

– Да ради бога, – не оборачиваясь, махнул рукой Таракан.

Я припустил вдогонку за скрывшемся уже за дверью подвала Сычом.

Нагруженный автоматами охранник по лестнице спускался медленно и осторожно. На последних ступенях я его нагнал, и в запутанный лабиринт хранилища ступил с надежным провожатым.

Услышанный еще за два поворота до стола Пружины бас Гвоздя стал для меня неприятным сюрпризом. Хотел сбежать, но шагнувший из-за заднего шкафа Клещ преградил дорогу обратно.

Сыч появление в хранилище постороннего проигнорировал, из чего я сделал вывод, что команда муров здесь частые гости и охранники им доверяют. Следовательно, рассчитывать можно было лишь на собственные силы, которых после ночных злоключений оставалось удручающе мало.

Злобные глазки квазимодо молили дать ему повод пустить в ход огромные кулаки. Я не стал провоцировать Клеща и проследовал за Сычом на звук голосов.

– Пружина, мля, мы же старые кореша, ты ж знаешь – Гвоздь слово держит.

– Так-то оно конечно, – по-стариковски закудахтал в ответ хозяин хранилища. – Но и ты меня пойми. Что, ежели через час Свину в башку стрельнет большую облаву на рубера твоего организовать? Он до таких забав большой охотник. Нагрянет ко мне с приказом всех охламонов его вооружить! А у меня и так по твоей милости недостача восьми калашей!

– Да верну я эти гребаные калаши!

– Вот вернешь, и за гранатометы побазарим.

– Мля, кореш, без ножа ведь режешь…

– Гвоздь, гля кто к нам пожаловал, – перебил говоривших Клещ.

Наше неожиданное появление у стола заставило переговорщиков озадаченно примолкнуть.

Подошедший к столу Сыч молча выгрузил автоматы и, забрав у Пружины расписку, так же невозмутимо зашагал обратно.

– Ты как уцелел-то? – озвучил общее изумление Пружина, когда шаги Сыча затихли.

– Ну уж не твоими молитвами точно! Сдал, гад, меня мурам!

– Не хами! – рыкнул сзади Клещ, подкрепляя ЦУ ударом по почкам.

От неожиданности не удержался на ногах и позорно рухнул на стол рядом с грудой оружия.

– Эй, громила, не прибей клиента раньше времени, – шикнул на помощника Гвоздь. – Он еще нам тачку показать должен… Да поднимайся, Рихтовщик. Не боись. Клещ тебя больше не тронет.

– Мля, как же вы все меня достали…

– Порычи еще, – снова замахнулся Клещ. Но под свирепым взглядом главаря стушевался и отступил.

– Напраслину на старика наговариваешь, Рихтовщик, – проворчал Пружина. – В том, что они про тебя прознали, вины моей практически нет. Ты сам виноват. Нечего было кошель пустой на столе у меня оставлять. Псих по поручению Гвоздя ко мне заглянул, после твоего ухода, и признал потерю.

– И че?.. Что к тебе муры, как домой, ходят, тоже я виноват?

– Мля, Гвоздь, он походу тугодум! Дозволь еще разок всеку утырку?

– Клещ, отвянь, – поморщился главарь муров. – А ты, Рихтовщик, хорош уже его провоцировать. Нравится что ли, когда тебе почки опускают?

– Я так понимаю, эти автоматы…

– Да наши это, – перебил старика Гвоздь. – Только не все. Еще трех не хватает. Рихтовщик?..

– Я че те нанимался по кустам шарить. Все, что нашел на поляне, собрал и принес.

– Да ладно, че ты, я ж не в упрек, – усмехнулся Груз. – Спасибо и на этом… Лучше расскажи нам, как от рубера сбежал?

– Че завис, на вопрос отвечай, – рявкнул сзади Клещ и вдруг взвыл от боли.

Обернувшись, увидел здоровяка стоящим на коленях и позорно упирающимся лбом в пол. Над Клещом, зверски заломив ему руку, и надавив коленом на спину, возвышался Таракан.

Подмигнув мне, начальник охраны сдвинулся в узком проходе в сторону, пропуская к столу близнецов-охранников Свина. «Костюмы» мгновенно оказались за спинами Пружины и Гвоздя, и обездвижили обоих приставленными к шеям ножами.

– Ну че ты его мнешь, давай уже уводи отсюда, и в расход, – раздался из-за спины Таракана раздраженный голос Свина.

Кваз тут же подхватил с пола подвывающего Клеща и утащил за шкафы, а на их место вышел хозяин стаба.

– Дармоеды, мля! Превратили хранилище в дерьмоотстойник!

Не удостоив меня даже взглядом, Свин прошел мимо. Облокотившись о столешницу, навис над побелевшим от ужаса Пружиной и припечатал:

– Ах ты пень старый! Левачить у меня за спиной удумал, крыса!

– Бес попутал! Я все верну! Все возмещу!..

– Сука! Я ведь тебе, как отцу родному, доверял!..

– Свин! Не губи!..

– Мы с тобой потом наедине потолкуем… Так, заприте пока старика в каком-нибудь надежном месте. А эту мразь в расход, – кивок на Гвоздя. – Да не здесь, мля! Не хватало кровищей его поганой мое хранилище пачкать. На улицу вытащи, и прирежь.

Близнецы-охранники, не отнимая ножей от шей жертв, вынудили последних встать на ноги, и повели к лестнице.

– Ну привет, Рихтовщик, – соизволил наконец Свин обратить на меня внимание.

– Очень рад вас видеть, – откликнулся я с облегчением. – Если б вы не вмешались…

– Попал ты в переделку, – перебил Свин, широко улыбнулся и без замаха ткнул меня в челюсть.

Удар был такой силы, будто вместо кулака меня приложили кузнечным молотом. Я рухнул, как подкошенный.

В себя пришел от легкого прикосновения нежных женских пальчиков. Ушибленная челюсть ничуть не болела – не знаю чья тут заслуга, то ли круто раскаченной регенерации, то ли знакомых нежных ладошек, обнаруженных в момент возвращения на лбу и затылке.