Ульрих Бар - Очень Дикий Запад

И в кого стрелять? Вопросов об этической стороне задуманного убийства более не возникало. Оставалось актуальным на повестке только — кто из них двоих представляет большую опасность? Кого «шлепнуть» первым, а кто еще поживет. Поживет? Эту форму существования можно назвать жизнью?

Заминка при выборе мишени чуть не стала роковой для Люка. Пока он вращал головой, шепча про себя детскую считалочку, мистер Макмиллон стремительно сорвался с места и со скоростью, никак не вяжущейся с его состоянием до этого момента, ринулся на него. Утробный рык возрос на октаву. Если он будет повышаться соразмерно скорости движения зомби, то недолог миг, когда он станет походить на визг.

Грянул выстрел. Макмиллон рухнул лицом вниз. Затылок его стал похож на старую мочалку. Часть черепа мощным ударом крупнокалиберной пули вырвало и унесло в неизвестном направлении. Остатки волос сбились в кровавый комок. Стреляли не сзади, а с боку. Люк крутанул головой в попытке отыскать стрелка, и ему тут же это удалось. Из-за угла сарая, сжимая в руках охотничье ружье, вышел семнадцатилетний сын Макмиллонов — Бартоломью.

Поздороваться им не позволили. Сьюзи, занятая до выстрела обедом, оторвалась от Молли и со скоростью ястреба-голубятника кинулась в сторону сына, явно намереваясь «отчитать» того за сделанное «бо-бо» папочке. Удивительное дело, если учесть то, что Люк находился прямиком на ее пути. Обогнув неподвижного соседа, Сьюзи нацелилась на объект, находящийся в движении. Это надо запомнить. На всякий случай. Меньше движения — есть шанс остаться незамеченным. Видимо с глазами у зомби не все в порядке, раз не видят у себя под носом, но на движение реагируют исправно.

Барти, не останавливаясь, переломил ружье и зарядил его. Двигаясь навстречу матери, вскинул приклад к плечу и, не мешкая ни секунды, надавил на скобу. Громыхнуло. Сьюзи, налетев на невидимую стену, отскочила, как резиновый мячик от несуществующей на самом деле преграды, и, упав на спину, раскинув руки в стороны, застыла. Недавно она лишилась человека внутри себя, а сейчас ее сын отнял у нее и лицо. Люк отвернулся и опустился на землю. Силы покинули его.

— Мистер Вилд! Люк!

Барти не спеша подошел и, опустившись рядом, приобнял соседа за плечи.

— Барти, что, черт возьми, происходит? Ты понимаешь хоть что-то?

Бартоломью вновь переломил ружье и не торопясь сменил отстрелянную гильзу на новый заряд. Не глядя в глаза Люка, он тихим голосом ответил:

— Судный день, Люк. Это судный день. Других объяснений у меня просто нет.

Не хотелось соглашаться с человеком, только что прострелившим головы своим родителям. Но нечто подсказывало Люку, что именно судный день может объяснить все то, что происходит.

— Люк, а у тебя есть вода? Очень пить хочется.

Старенький бьюик, нещадно коптя выхлопной трубой, бойко летел по асфальту. Люк вцепился в баранку как бульдог в грабителя — не оторвешь. Барти занимал пассажирское сиденье, беспрерывно прикладываясь к бутылке с водой.

— Все никак напиться не получается, — оправдывался он.

То, что пришлось услышать Люку о приключениях Барти, мягко сказать, не придало спокойствия. А казалось, что даже малые крохи информации о происходящем вокруг способны пролить свет на ситуацию. Не пролило, вопросов оставалось столько же, если не больше.

Мистер и миссис Макмиллоны обратились в монстров этой ночью. И не только они. Все работники ранчо сошли с ума, набросились друг на друга и на домашний скот. Барти спасло чудо. Этим чудом была астрономия. Не совсем астрономия как наука, а реферат по астрономии, который Барти должен был подготовить. Его мать, строгая женщина, загнала его на водонапорную вышку, стоявшую невдалеке от дома, и наказала мистеру Макмиллану убрать лестницу, дабы их сын не смог улизнуть и все же написал хоть что-то. Вот с этой вышки Барти и наблюдал то, что после он назовет не иначе, как судный день.

Все они, как и Люк с Генри, чувствовали себя плохо весь день. Как и Люк, Макмиллоны ощущали недомогание и странный привкус во рту. А вечером, сидя на вышке в ожидании вдохновения и сжимая тяжелый телескоп в руках, Барти услышал, как заржали в сарае лошади, и в загоне заметались телята, оставленные на ранчо. Не понимая, что происходит, он с ужасом наблюдал, как рабочие заваливают скот на бок, навалившись по трое-четверо, и еще живых рвут зубами. Страшно. Но еще страшнее, когда твои мать и отец едят ребенка, который, разбив окно на втором этаже в попытке избежать смерти, так и не успевает выпрыгнуть. Его затянули обратно в комнату, и через полминуты он уже не кричал. А его мать, милая Сьюзи Макмиллон, толкается с мистером Макмилланом в надежде отвоевать у того место удобнее. В свете необычно огромной луны выглядело все это еще более пугающе и отвратно, чем было на самом деле. Хотя — куда еще отвратнее?

Свое первое убийство Барти совершил при помощи телескопа, раскроив череп одного из ковбоев, молотя того по макушке тяжелой старинной оптикой. Пробравшись в подсобку, нашел там ружье и заряды к нему. Именно в том коротком путешествии от вышки к подсобке он обнаружил, что коль двигаться как черепаха, то его и не замечают. Здраво рассудив, что патронов на всех не хватит, он затаился неподалеку и стал ждать. Барти лично хотел освободить родителей, что ему впоследствии и удалось проделать.

— Отчего же ты их по дороге к моему ранчо не освободил-то?

— Знаете, мистер Вилд, не решался. Все думал, что вдруг очнутся. А как увидел, что папа к вам не за сигарой идет, так и понял — все кончено.

— Спасибо тебе.

— Сочтемся, — пожал он плечами.

Люк все косился на Барти, примеривая на себя то, что довелось пережить этому парню. После убийства Генри на душе скребли кошки. Какого же этому, по сути своей, еще ребенку? Барти на удивление выглядел не таким уж и печальным. Люк мог объяснить подобное только тем, что молодые люди, пресытившиеся всевозможными киношными ужастиками, кровавыми компьютерными играми и прочей чепухой, просто не способны воспринимать смерть как нечто фатальное. Любой кошмар, замеченный ими на улице или в школе, будь то издевательство над сверстником или избиение очередного неудачника, не вызывало никаких чувств в их больных, исковерканных современным миром душах, кроме одного — желания достать телефон и начать съемку. Вот так, словно через призму видеокамеры, Барти и смотрел на все то, что с ним произошло. Его человечность дремала, а мозг упорно блокировал те импульсы, которые способны ее пробудить.

— Мистер Вилд, машина!

Люк вздрогнул. Задумался и не заметил того, что твориться под носом. Вроде и на дорогу смотрел, а пока Барти не вскрикнул, не видел машину, ткнувшуюся в кювет. С дороги виден лишь багажник и задние колеса. Все остальное прикрыто густым кустарником.