Гедеон - Когда устанет даже смерть

— Экселенц1? — Хорхе сумел пересилить боль и достать из кармана телескопическую дубинку.

— Нет, — сенатор отпустил волосы Эйнджелы.

Отойдя к стеллажу, Шарон выдвинул потайной ящик.

— У нас с ней есть нечто общее. Да? — он подмигнул Эйнджеле и показал ей перчатку, каждый палец которой заканчивался когтем-лезвием, острым даже на вид. Безотчётный страх эмпата перерос в животный ужас.

— Т-ты, — кое-как сумела выговорить она. — Т-ты т-тоже… На с-себе…

Сенатор непонимающе нахмурил брови, но через несколько секунд лицо его разгладилось:

— А, ты думаешь, что я не решусь играть с тобой, пока ты применяешь свою эмпатию? Нет… Я давно хотел поиграть с тобой, — доверительно, словно сообщая о беременности жены, сказал Шарон девушке. — Мне интересно, каково это — ощущать погружение лезвия в плоть?

Он подошёл к жертве и нежно погладил её по щеке. По спинам присутствующих пробежал холодок.

— Ты псих, — выдохнул Бана, глядя на сенатора с неподдельным ужасом.

— А ты… — продолжал разговаривать с девушкой Шарон, не обращая внимания на полковника. — Ты позволишь мне получить этот уникальный опыт…

— Без меня, — неожиданно дрогнувшим голосом заявил Бана и достал коммуникатор. — И ты не торопись. Меня больше интересует, что эта сука хотела от меня. Она же тёрлась с репликантами. Я в это не полезу, пусть разбирается Халлек.

— О, не переживай. К приезду Халлека моя куколка будет вменяема и общительна, — пообещал сенатор. — Правда, малышка?

И почти нежно провёл лезвием по щеке Эйнджелы, оставляя узкий, быстро набухающий кровью надрез.

1(Ваше, Его, Их и т. д.) Превосходительство (калька лат. excellentia) — почётный титул и обращение к аристократам или лицам исключительно высокого положения.

Работать в личной охране сенатора Союза — прибыльно и почётно. Плюс, в отличие от государственной службы охраны, нет толпы начальников, никто не выносит мозг инструкциями и уставами и зарплата в разы выше. Да, работа порой нервная, особенно если в толпе, но получаемые за неё преференции с лихвой покрывают все минусы. Главное — держать ушки на макушке, знать предпочтения шефа и уметь держать язык за зубами о его делах. А уж шеф по достоинству оценит верность.

Праздничные дни для телохранителей сенатора Шарона идеально описывались фразой «то спячка, то горячка». Им то приходилось выворачиваться из шкуры на массовых мероприятиях, оберегая шефа от потенциальных опасностей типа террористов, киллеров, психопатов, нищебродов с их проблемами и журналюг с каверзными вопросами, то бездельничать целыми днями. Нельзя сказать, что безделье сильно угнетало натуру сенаторских телохранителей — скорее, радовало. Кто против оплачиваемого ничегонеделанья? Особенно ничегонеделанья в комфорте охотничьего домика сенатора, где к услугам охранников практически все прелести жизни — разумеется, в разумных пределах.

Дураков, рискнувших напиться на работе или приволочь на дежурство девок, среди охраны сенатора не водилось.

— Чего экселенца принесло? — лениво поинтересовался один из сидящих в будке КПП охранников.

Это дежурство обещало стать для него с напарником одним из череды беспечных дней за городом. Среди телохранителей Шарона охрана охотничьего домика босса называлась «пикник» и пользовалась популярностью. Сутки беспечного существования на свежем воздухе, с набитым деликатесами холодильником, бильярдом и бассейном воспринимались бывшими обитателями трущоб как оплачиваемый выходной.

Шарон набирал в охрану исключительно выходцев из неблагополучных районов столицы с мелким криминальным прошлым. Иному политику подобная кадровая политика могла стоить карьеры, но Шарон развернул громкую кампанию по реабилитации бывших заключённых и помощи неимущим слоям населения. Симпатии народа оказались на его стороне, а редкие попытки немногочисленных журналистов-правдолюбов докопаться до истины немедленно вызывали волну гнева в подконтрольных сенатору СМИ.

На самом деле Шарону импонировали опыт, бестрепетная жестокость и полная беспринципность бывших уличных бандитов. Вдобавок, получив шанс выбраться из клоаки, эти парни становились по-настоящему благодарны и верны хозяину и любого осмелившегося вызвать гнев или недовольство сенатора ждала печальная участь. И самое главное — эти люди умели держать язык за зубами и никогда не задавали лишних вопросов: жизнь в бандах быстро и наглядно демонстрировала смертельную опасность длинного языка и любопытства. С точки зрения Шарона — бесценное качество.

— Да по делам, — столь же лениво отозвался второй охранник.

Почесав украшенную татуировками шею, он вынул из переносного холодильника банку сладкой газировки и продолжил:

— Видел же, что с полканом этим тупорылым и баба всего одна. И та явно полкана — видать, на пьянке этой ихней склеил.

— А чё тупорылый-то? — не согласился напарник. — Как по мне — нормальный мужик. Мне он ин… им… Ща, — парень полез в карман пиджака.

Достав планшет, он нашёл нужный раздел и по слогам прочитал:

— Им-по-ни-ру-ет, во.

— Чё делает? — татуированный едва не поперхнулся газировкой, услышав странное слово. — Это чё такое-то?

— Нравится, — с превосходством пояснил напарник. — Не в смысле, что как педик, а, типа, когда тебе кто-то по кайфу.

Вот, типа, как ты мне, кореш.

Татуированный замолчал, осмысливая услышанное, а потом осторожно поинтересовался:

— Слышь, ты вот нахрена себе башку и язык ломаешь?

— В люди выйти хочу, — пояснил напарник. — Вон, как экселенц. А для этого учиться надо.

От разговора их отвлёк сигнал охранной системы. Дрон засёк белый фургон с логотипами центральной телекомпании, подъезжающий к дому.

— Экселенц им назначал? — спросил тауированный.

Его напарник отрицательно покачал головой:

— Нет.

— Пронюхали, труполюбы, — досадливо поморщился татуированный. — Видать, засекли, как экселенц уехал, теперь мозги трахать будут, чтоб на интырь… энтырь..

— Интервью, — подсказал напарник, неохотно вылезая из кресла. — Пойду, шугану.

Ничего необычного в визите представителей СМИ телохранители Шарона не заметили: для них давно стало привычно, что журналисты всеми правдами и неправдами стараются задать боссу несколько вопросов. Особенно сейчас, когда на каждом углу трубят о войне с Доминионом и объединении с Консорциумом.

Телохранитель вышел из будки и встал по центру дороги, вскинув руку. Фургон послушно остановился, и из него выскочила светловолосая девушка в спортивном костюме. На её шее болтался шнур с пластиковым прямоугольником журналистского удостоверения.