Олег Дивов - Техподдержка. Мертвая зона. [калибрятина]

— А если накинуть второй ценник сверху, вообще ничего не будет, — добавил Пасечник.

— Чтобы вообще ничего не было — это дороже всего! — согласился Смит.

— А ведь здорово, наверное, жить в мире, где остались только войны, которых на самом деле нет, — неожиданно выдал откровение Пасечник. — Не бюджетное, конечно, удовольствие, но...

— Но дело того стоит, — закончил за него Смит и поглядел на американца почти без презрения.

Лехе осталось только кивнуть.

— Собственно, что я хотел донести до нашего юного друга. Институту лучше знать, прости за каламбур, сколько нам знать. Во всех аспектах существования человека на поле боя и поблизости, Институт компетентнее, чем кто бы то ни было. Вижу, не убедил. Это ничего, со временем поймешь... В конце концов, не забудем такой вариант, что некоторые переоценивают свою значимость, — Смит покосился на Пасечника. — Возможно, мы не притворяемся съемочной группой, а фактически она и есть. И наша истинная задача — подтвердить своими наблюдениями теоретические выкладки, о которых понятия не имеем... Не исключено, что они окажутся последними в истории Института, и наша командировка — тоже последняя. Можете гордиться.

— Вариант, что Институт был в стороне от конфликта с самого начала, ты отвергаешь? — спросил Пасечник. — И никто не скрывает от нас информацию, а ее действительно мало?

— А какая разница?

— Допустим, Институт сразу увидел, насколько конфликт токсичный, и не захотел совать в него руки?

— А теперь сунул и руки, и ноги? К чему ты это, не пойму.

— А теперь мы исполняем свои прямые обязанности — смотрим, чего здесь люди натворили, кому понизить рейтинг, а кому повысить.

— По официальной версии эти люди умерли, и рейтинг у них — минус два метра. У тех, кого не разнесло в пыль...

Леха поежился. Когда взорвалась кипрская штаб-квартира «Кибернетики», он стоял на крыше одного из домиков Института. Гулкий хлопок — и шорох дождя. С таким звуком сыпалась с неба стеклянная крошка. Два этажа небоскреба разнесло в пыль, именно так.

— Рейтинги у них были, когда они подписались на грязную работу в Нигерии, — заявил Смит. — Были да сплыли. А Институт... Даже если он настолько щепетилен, что не привел «Ландскнехтов» сюда за рукав, все равно нигерийские царьки опирались на его мнение. Так устроен мир. Это не снимает с нас ответственности. Мы — виноваты. Я наконец догадался, к чему ты клонишь, — бросил он Пасечнику. — Ты романтик. И мечтатель.

— М-м... В каком смысле?

— Ты надеешься, что пронесет. Что Институту ничего не сделают за его ошибки и потерю контроля над ситуацией. За раздолбанную Абуджу и миллион беженцев — верю, ничего не будет, они же не в Европу сбежали. Но за все остальное... Если цивилизованный мир готов терпеть бесчинства наемников в Африке, тем более, ради борьбы с терроризмом, то взрывы в своих городах — не забудет и обязательно припомнит. Это же и есть он самый, терроризм! А наемники обнаглели, надоели, много зарабатывают, короче, давно напрашиваются. За такое накажут беспощадно и сразу всех. Простите мне невольный пафос — всех способных носить оружие.

— Но если Институт действительно ни при чем... — пробормотал Пасечник, и Леха поверил: он всей душой надеется на лучшее.

— Каждый получит, каждый, не мечтай. Достанется и причастным к конфликту, и непричастным. И нас с работы выгонят обязательно. Потому что работа кончится. Это же очевидно: в дивном новом мире не нужна структура, которая хранит память о прошлых войнах!.. Руки он не хотел совать... Ничего, руки у тебя крепкие, отменным будешь грузчиком.

— Ты какой-то неисправимый пессимист, — сказал Пасечник. — Знаешь, я тебе сочувствую. Нелегко быть таким, наверное.

— Глубоко тронут. Не особо и пессимист, мне просто лень теряться в догадках, и я сразу голосую за самый реальный вариант, то есть, за худший. А вы давайте, головы ломайте, дело молодое. Лишь бы шеи не поломали...

— За нашими шеями я прослежу, и за твоей, кстати, тоже! А теряться в догадках, это вообще не мое. Приказали идти и смотреть — я иду и смотрю...

— Если ты не ошибся, как минимум одна группа уже ходила и смотрела. Тоже, знаешь, простор для фантазии открывается...

— А я не настаиваю, что здесь были люди Института, — вдруг сдал на попятную Пасечник, и помимо Лехи, который вытаращил глаза, сумел этим зацепить даже невозмутимого Смита: тот почти удивился.

— Ишь ты, — сказал Смит.

— Любой, кто подкован в военной истории, мог нацарапать на стене Килроя просто ради выпендрежа — и чисто случайно попасть в нашу масть. Или, допустим, Килрой снова в моде у наемников, а мы еще не знаем. И вряд ли на него тратила время полевая разведка. Им не до того. Отметили точку на планшете и дальше побежали.

— А как отличить нашего Килроя? — заинтересовался Леха. — Или это строго конфиденциально?

— Вот не поверишь, но ты угадал, — произнес Пасечник извиняющимся тоном. — А теперь, джентльмены, стоп. Дикость, расизм и суеверия хороши для местных, а есть еще техника безопасности, и я за нее отвечаю по инструкции.

Группа встала посреди улицы в дюжине шагов от разбитой машины.

— И у них тоже восьмидюймовка, — пробормотал Смит, посмотрев на торчащий из-за обломков ствол орудия. — Не смешно даже. Ну, эта хотя бы нормальная...

Он сунул руку за спину — Леха был уверен, что за планшетом, — но достал из нижнего кармана рюкзака большой клетчатый носовой платок и принялся им обмахиваться.

Пасечник копался в сумке.

Леха оглянулся: вдруг крадутся сзади, прижимаясь к стенам, Майк с Гейбом, — но тех в поле зрения не оказалось.

Тогда он осторожно поправил бейсболку — почти невесомая камера сползала по чуть-чуть на правое ухо, — и заставил себя посмотреть в упор на мертвого Разрушителя.

Глава 4

Terminator 2: Judgement Day

Машину перед смертью немного развернуло, и она растопырилась от стены до стены, заняв всю улицу. Машина была грандиозна, безмолвна и несчастна. Лучше бы ее совсем порвало на мелкие клочки, тогда бы она не вызывала столько жалости.

Но Йоба срубил ей голову — и так оставил.

Будто в назидание тем, кто придет следом.

Ходовая часть тяжелого танка сохранилась на удивление хорошо, даже гусеницы целы, только покрыты ржавчиной, — как говорится, сел и поехал. А вот грубо сваренная и халтурно покрашенная боевая рубка... Ее вместе с содержимым почти не осталось. Теперь Леха понимал, отчего не смог опознать Разрушителя: его построили под конкретную задачу. Не исключено, что прямо на окраине Абуджи, в каких-нибудь очень серьезных мастерских, поскольку стандартная полевая ремонтная база ЧВК вряд ли осилит сборку такого динозавра. Она просто на это не рассчитана. Очень толстая броня, очень массивное орудие, очень мощное все.