Олег Дивов - Техподдержка. Мертвая зона. [калибрятина]

— Тебе... диссертацию писать надо... — пробормотал Леха тихонько.

«Не загибаться в жопе мира, а ученую степень получать» — чуть не добавил он, но вовремя одумался.

— Чего-о? — сказала Вик, поднимая на него глаза. — Диссертацию? Не смеши. Это ты ученый. А у меня среднее техническое. Я вообще двигателист. И сугубо гражданский человек.

— И зачем вы, девушки, выбираете войну? — тоскливо спросил Леха.

— Платят хорошо, — она встала и подобрала с кровати свой кисет. — А шансов погибнуть на войне сейчас немного. Мне просто не повезло. И, заметь, еще до войны. Кстати, увидишь эту дурищу Морган, скажи ей... — она замолчала.

— Как я ее увижу, сидя тут?

— Хм. Действительно.

— А говорила, тебе не хочется знать, что творится в городе, — не удержался Леха.

— А это из-за тебя, негодяя! Пока ты валялся, я многое узнала. Очень много лишнего. Меня едва не вырвало. Не один ты такой нежный, кого тошнит от всего этого... Не извиняйся! — прикрикнула она. — И не перебивай. Видишь — думаю.

Леха молча застегнул рубашку, взял рюкзак, приторочил к нему сумку с аппаратурой и репортерский жилет.

— Подбрось до аэропорта, — сказал он. — И нечего думать.

— Это могут расценить как попытку спрятаться... — медленно произнесла Вик. — Когда Муделе удаляется предаться размышлениям, на хозяйстве остаются его капитаны. Они сейчас очень взвинчены. Напуганы, говоря по-простому.

— Если я успею отправить сообщение в Институт, пусть делают что хотят, — ляпнул Леха. — Зато совесть будет чистая.

И сам удивился, как естественно прозвучали эти слова.

То ли он совсем перестал бояться, то ли совсем не верил в атаку местных на аэропорт. Скорее второе.

— Герой, да? — Вик поглядела на него оценивающе, чуть склонив голову на бок. — Думаешь, крокодила съел — и можно гулять по Африке, открывая двери ногами?

— Да не ел я его!

— Ну, убил, и на том спасибо. Сам убил хотя бы?.. Наверняка по-дурацки, случайно. А теперь из-за своего упрямства ты всех убьешь в аэропорту, идиот. А потом ООН разбомбит город. Это то, о чем мечтает АТР, верно? Хочешь сыграть им на руку?

— Не драматизируй, пожалуйста. Неужели «Топоры» рискнут напасть на мальтийцев, да еще без санкции Бабы? «Топоры» — системная часть Абуджи, самая цивилизованная, как ни странно, хотя и бандиты. Они тут обеспечивают связность, зачем им ее ломать?

— Это логика белого человека, забудь, она не работает в Абудже, — Вик помотала головой. — Ты не знаешь, чего хотят местные, а узнал бы — опять блевал бы. От изумления. А Орден... Чтобы понимать его значение, надо жить на связи с большим миром. Абуджа два года сама по себе. Люди тут впали в блаженное первобытное состояние и все забыли. И Муделе не исключение. Ему семьдесят лет, у него в голове каша из европейского образования и нигерийского менталитета, приправленная мифами йоруба. Он теоретически добрый, но практически убийца. Я по-твоему страшная фаталистка, да? Расслабься, страшный фаталист здесь один — Муделе Баба. Бойся его. Он непредсказуем. Как и все черные с их дикими заморочками. Не бойся Йобы, она-то предсказуема, славная моя девочка. В Абудже не роботы, а люди страшные! А роботы у меня хорошие...

— Майк... — вспомнил Леха. — Обещал, что я увижу Йобу.

— Конечно увидишь. Думаю, ты не увидишь Майка...

— Он хотя бы жив? — перебил Леха.

— Тебе его жалко? — Вик прищурилась. — Тебе, что, всех жалко? Откуда ты взялся такой?

— Из Москвы. Нет, не жалко, я думаю, он... нас с тобой не пожалел бы.

— Во-от, — протянула Вик. — Начинаешь понимать, добренький мальчик. В Абудже добрых нет. Все злые. И я злая. Сюда приезжают, чтобы творить зло, даже когда прикидываются, будто хотят творить добро. Любой, кто собрался в Абуджу, заранее по умолчанию проклят! И ты тоже здесь испортишься.

— Подбрось до аэропорта, — повторил Леха, взвешивая в руке свой рюкзак. — Пока я не испортился.

— Не успеешь. Скоро все кончится.

— Вик, я тебя очень прошу.

— Да пожалуйста.

Она повернулась и вышла так резко, что Леха не сразу поверил в это. Только что уговаривал — и вдруг уговорил. Или ей стало все равно. Или было все равно с самого начала, просто хотелось поболтать. Да кто ее знает.

Леха быстро огляделся — не забыл ли чего, — и, спотыкаясь, поспешил следом. Он еще недостаточно твердо стоял на ногах. Переоценил себя и недооценил местную выпивку.

На улице оказалось довольно светло: луна пробивалась сквозь пыльное небо. И довольно людно: вокруг «Мерседеса» стояли, лениво жуя, вооруженные парни в беретах; рядом приткнулись два пикапа с пулеметами в кузовах и большой черный джип. То ли парадный эскорт Великой Матери, то ли ее личный конвой; сторожа на калитке золотой клетки.

Вик что-то сказала охране, та засуетилась, разбежалась по машинам, один пикап сразу выкатился за ограду, другой врубил на крыше «люстру», залив двор молочно-белым сиянием. Леха подозревал, что сейчас его прокатят с ветерком, но, увидев, как за руль «Мерседеса» садится Вик, невольно ойкнул. А потом усмехнулся. Поздно волноваться, когда угодил в дурдом.

Саму поездку он почти не запомнил; осталось только ощущение полета в бездну верхом на шаровой молнии. Кортеж врубил прожекторы и помчался внутри огромного полыхающего кокона, ядром которого был «Мерседес», залитый светом «люстры» с пикапа сопровождения. Как объяснила Вик: «Чтобы местные придурки видели, кто едет, и не делали глупостей».

— Тебе-то хоть что-нибудь видно?

Машина, оберегая глаза водителя, поляризовала стекла, включая лобовое, и пейзаж снаружи едва угадывался.

— А я — по приборам!

— Я бы поставил на автоплот, — буркнул Леха.

— Тебе никогда не говорили, что ты невыносимо скучный тип?

Леха нервно зевнул.

— Нет, кто-то говорил, что я должен передать сообщение Элис.

— Ах, она у нас — Элис... Уси-пуси...

— Да не нравится она мне! — воскликнул Леха. — А ей вообще Пасечник нравится! Ой!

«Мерседес» заложил дугу, Леху размазало по двери, в окне мелькнул пикап и остался позади. Обиженно вякнул клаксоном вслед.

— Трудно им со мной, — сказала Вик. — На прямой еще туда-сюда, а в поворотах совсем не могут. Иногда даже кувыркаются... А что за фигня — пас... пасе... Что за фигня, короче? Ну, которая нравится твоей уси-пуси-Элис?

— Это фамилия, — сказал Леха. — Начальника моей группы так зовут, Марвин Пасечник.

— Понятно. Любовный треугольник. Она нравится тебе, он нравится ей...

— Да нет же!!! — рявкнул Леха в полный голос.

— Ты чего так разволновался? — спросила Вик небрежно. — Все в порядке. Видишь — едем. Захотел ехать — и поехали... Исполняем любой твой каприз. Если захочешь пить или есть... Кстати, ты поел?! Ага, молодец. А я тебе нравлюсь?

Лехе понадобилась секунда-другая, чтобы врубиться в перемену темы. Никак он не мог привыкнуть к смысловым прыжкам и непоследовательности Вик. Справедливости ради, в этом крылось свое очарование. Интересно, при жизни Виктория Ройс изъяснялась так же?