Кирилл Клеванский - Сердце дракона. Том 15 [СИ]

“Не имеющего мутаций”… видимо так, в древности, называли существ, в чьих телах не сформировалась ядра, поглощавшего энергию Реки Мира.

Но тогда, ко всем демонам, что такое эта самая — Терна. Ведь если она не имела никакого отношения к мировой энергии, то, тогда, каким образом, звери могли вставать на путь развития?

Хаджар ощущал в этом вопросе некую мистерию и тайну, которая стоила того, чтобы поразмышлять о ней на досуге. Он ощущал в ней куда больше истины о Безымянном Мире, чем могло показаться на первый взгляд. Но, увы, в данный момент на это попросту не имелось времени.

— Для такого муравья, сложно будет понять, зачем тебе или мне наши клинки, одежда или привычка кланяться тем, кто сумел взобраться выше нас к небу и надел корону. Или же тем, кто эту корону получил по праву крови.

И, опять же, было в словах Гевестуса что-то такое, что…

Проклятье.

Откуда у простого воина могла иметься техника, доступная лишь священной крови Грозового Облака. Сильнейшего и древнейшего племени драконов из которого и появился императорский род. Что неудивительно, учитывая могущество этой техники медитации и те способности, которые она даровала.

— Ты брат Императора…

— Сводный, — Гевестус еще раз отпил из пиалы. — по матери.

Хаджар выругался еще раз.

В этот раз — куда грязнее.

Хаджар по-новому взглянул на своего собеседника.

Теперь были понятны столь напряженные отношения между ним и Императором, а так же всеобщее презрение.

Даже в современном мире, если у жены короля или правителя появлялся фаворит, то это уже могло обойтись большой кровью для любовников.

В древности же… даже одна мысль об этом, могла стать последней для головы, в которой та зародилась. Связавшие себя узами люди принадлежали друг другу безраздельно. Как в одну, так и в другую сторону.

Таков был уклад предков.

Иначе раньше, учитывая все опасности и тревоги Безымянного Мира, попросту невозможно было выжить. Только полагаясь на семью, племя, впоследствии — страну.

Так что изменщик, будь то муж или жена, могли быть казнены на месте. Как те, кто совершил преступление против всего племени, дав собой пример того, что надежное плечо рядом не так уж и важно.

Опасный пример.

Лживый для мира, где, по отдельности, сильный пожирает слабого.

Но все это касалось людей.

Гевестус же был, все же, на половину зверем. Пусть и разумным.

Уклад жизни племен разумных зверей во многом оставался… звериным. Моногамия была им, разумеется, не чужда, но только отдельным видам. Видам, к которым драконы не относились.

Для их самцов являлось нормальным, когда они, обзаведясь женой, продолжали разносить свое семя по миру. Но в обратную сторону это правило не работало.

Так что когда отец нынешнего Императора взял в семью молодую драконицу — свою жену, то сделал её едва ли не своей собственностью. Да, звучит не очень лице приятно, но таков уклад.

Взял ли он её силой, по праву какому или еще иначе — не важно. Что было сделано перед ликом Великого Предка — все равно, что высечено в камне.

И, разумеется, как жена вождя племени, она получила технику Пути Среди Облаков, а, в последствии, и технику Пути Среди Звезд.

Вот только…

— Отец убил её, как только та родила меня, — Гевестус рассказывал об этом со спокойным, не выражающим ни единой эмоции лицом. И только в его глазах читалась давно потухшая, позабытая боль. — в наказание, за проступок, за связь не просто с другим мужчиной, а… человеком — она никогда меня не видела. Нас разлучили сразу после родов.

Проклятье…

Может Император наказывал и неверную жену, но, в итоге, пострадал один из его сыновей.

— По укладу, нечистая кровь не может разделить правящий род на две ветви, так что, этот факт, наверное, позволил моему папаше — некоронованному Императору, пощадить меня и отдать в руки семье бродячего торговца, — Гевестус вновь отпил из пиалы, а потом поставил её рядом с собой и вновь устремил взгляд куда-то вдаль. Вдаль своего прошлого. — Они любили меня как родного. Простые люди. Он торговал купленными у ремесленников поделками, а она… ждала его вечерами у окна. Готовила вкусные ужины. Вышивала. Но не продажу — отдавала тем, кому нужнее. Поэтому у нас на столе всегда было молоко и хлеб, даже когда отцу не удавалось продать ничего из купленного у ремесленников.

Отец… Гевестус произнес это совершенно иначе, нежели “мой папаша”.

— И так было до тех пор, пока…

Воин замолчал. Но Хаджару не нужно было слышать продолжение истории, чтобы узнать, чем она, в итоге, закончилась.

— Я похоронил их вместе, — полукровка снова поднял пиалу и отпил. — то, что от них осталось… знаешь, запах горелой плоти, он въедается в самую подкорку. Прямо под затылок. Вот сюда, — Гевестус прикоснулся к темечку. — и живет с тобой до самых последних часов, пока праотцы или Великий Предок не призовут тебя на свой суд.

— А как ты…

— Они спрятали меня в подпол, — глаза Гевестуса потемнели, а его рука чуть дернулась в сторону рукояти клинка. Хаджар хорошо знал этот взгляд. Он уже видел его сотни раз. В отражении озерной глади, в поверхности до блеска начищенной стали, в каплях росы по рассвету. Видел в собственных глазах. — мне тогда было десять. Десять лет, Хаджар. И я чувствовал, как на меня падают горящие балки. Чувствовал, как огонь лижет мое лицо, пытается дотронуться до самой души. Но он лишь согревал её. Спасал от тех криков, которые звучали над моей головой. Крики моих родителей и хохот легионеров.

Гевестус снова отпил из пиалы.

— Тогда была война, Хаджар. Два королевства решили, что им есть что делать. Как, собственно, всегда это и бывает. Король Газранган отправил своего лучшего цепного пса — Генерала Смрадного Легиона, сеять ужас и смерть на родине моих родителей. И, клянусь светом Миристаль, у него это получалось.

Генерал Смрадного Легиона… Хаджар что-то слышал об этом.

Разве это был не….

— Кровавый Генерал… Волшебник Пепел. Ужас, о котором я слышал с детства. Человек с ликом отпрыска богини любви и сердцем сына Князя Демонов, — Гевестус тут же подтвердил предположение Хаджара. — Не знаю, почему, но в какой-то момент голоса стихли. Некто “Реккер” — имя, которое я запомнил на всю жизнь, приказал тем псам уйти, а я…

Реккер — это имя имело лишь единственное упоминание во всей базе данных нейросети. Вроде как, в некоторых странах, оно стало именем нарицательным и обозначало кого-то очень злого и безумного.

— Я остался там. Лежать один, в золе, под падающими обломками, не понимая, почему я все еще жив. И так было до тех пор, пока обломки, угли и камни не взлетели надо мной и я не увидел лицо, прекрасное как сама жизнь и глаза, страшнее, чем чернейшая из бездн. Это был Пепел. Собственной персоной.