Вячеслав Соколов - Прокачаться до сотки 3 (СИ)

Тихоня и Пьеро опасливо прячутся за Степанычем, а тот, прикрыв лицо пятернёй, качает головой:

— Клоуны…

— Ладно, — рублю воздух ребром ладони. — Пошутили и хватит. Лаки бери верёвку и лезь. Скучно и банально. Балагур, когда врать про это будешь, хоть камнепад, какой добавь, а то ведь люди засмеют.

— А что ещё остаётся? — Вовка неодобрительно косится на Степаныча.

Эх… Как-то банально всё. Нет искры. Этак скоро докатимся до того, что начнём бандитов на честные поединки вызывать. И, прости меня дедушка за такие слова, соблюдать дуэльный кодекс. Вместо того чтоб выскочить из засады, чик по горлышку и в кусты. Тьфу-тьфу, не дай Всеслав до такого докатиться…

Но идею полетать на Пухе, далеко отбрасывать не станем. Нет, вы не подумайте обо мне плохого, что я испугался, дескать, не раскроется парашют или Пуха могли заметить. Прикрылся бы невидимостью и всё. Подумаешь летающий пёс. Но вот то, что Пуха, возможно, придётся уговаривать, это аргумент. А время то идёт.

Сашка примерился и, запихнув пальцы в щель, ногами упёрся в кладку стены. И весьма резво пополз вверх.

— Мажор, а может не камнепад, — шепчет Балагур, — ну, банально как-то. Может нападение летучих мышей, целой стаи? А геройский Лаки терпя боль всё лез и лез, преодолевая десятки метров…

— Отставить. Какие десятки? Стена то вот она. Попалишься на мелочах.

— Мыши банально, — хмыкает Степаныч, — во всех киношках мыши.

— Может совы? — предлагает Тихоня. — Тоже ночные жители.

— Стаей на скале? — выражаю удивление. — Пусть лучше мыши, но целая сотня. И окровавленный Лаки, одежда вся в лохмотьях, ногти сорваны.

— Геройский мужик, — всхлипывает Балагур.

— Вот и летать не надо, геройство то под боком, — одобрительно кивает Степаныч.

Лаки благополучно взбирается наверх и исчезает за зубьями стены. А через пять минут сверху падает верёвка, и появляется довольная физиономия Сани, который показывает большой палец. Дескать, всё — кончился часовой.

И вот мы все наверху. Лаки с умным видом стоит с копьём, в шлеме мёртвого наблюдателя и даже куртку его нацепил, ибо она вся обшита металлом и, наверняка, заметна для тех, кто посмотрит в нашу сторону.

Теперь понятно, почему Сашка так долго возился с часовым. Ждал, пока в тени окажется. Ибо внизу не всё спокойно, там бухают. Не во дворе, а в одном из помещений. Но по территории всё время кто-то шастает. Вот он и заменил собой бандита.

Почему я решил, что там идёт гулянка? Ну так вон же какой-то чувак надсадно блюёт. Не грибами же отравился. Уж больно характерно он мордой в собственную блевотину навернулся.

Так. И как действовать будем? Думается мне, что надо снять часовых на противоположной стене и в башнях на скале. Поэтому делаем так:

— Тихоня, левая башня. Пьеро, правая. Там должна быть какая-то лестница. Потом спускаетесь и убираете часовых на стене. И прикиньтесь ими. Чтоб палева не было.

— Это за то, что мы неправильно проголосовали? — интересуется Витёк.

— Какой догадливый. Исполняйте.

Если честно никого я наказывать не собирался. Но раз они решили что наказание, то пусть будет. Не объяснять же, что они просто ближе всех ко мне сидели. Вот такой я коварный.

Парни спускаются по лестнице вниз, и не смотря на темноту, для страховки прикрываются отводом глаз. Так, с часовыми разберутся. А я пойду пока посмотрю, что там за праздник жизни такой…

— Хан, Молот, пройдитесь по левой стороне, посмотрите, что там есть. Листик, загляни вон в те помещения справа. Никого не трогайте. Разведка и назад. Лаки изображай часового. А я пойду, послушаю, о чём пьяные треплются. Вдруг военную тайну узнаю. Степаныч, за старшего, координируй тут всё.

— Добре, — соглашается прапор.

— А я? — не может не задать тупой вопрос Балагур.

— А ты головка от патефона, — усмехаюсь. — Захватим крепость, споёшь.

И так, вопрос века, как попасть в местный кабак? Будем его так называть, хотя не исключено, что это столовая или вообще казарма. Но раз там идёт гулянка, значит кабак. И всё тут.

Войти через двери? А кто сказал, что меня не спалят? Ну мало ли какие способности у народа. Ой, да ладно. Вот сидят они там, заливают в себя пойло и строго наблюдают по сторонам. Ага, так я в это и поверил.

Но с другой стороны, сама по себе открывшаяся дверь никого не насторожит? И что будем делать? Хе-хе. Вон же мой билетик в блевотине барахтается. Вырубаем, а потом им открываем дверь. Типа зашёл, такой, и вырубился. Максимум в сторону оттащат, если дуть будет.

Но не успел добраться до пьяного поросёнка, как дверь распахнулась и оттуда вывалилось сразу двое. При этом ребятки сами стояли на ногах и даже не поддерживали друг друга.

Не понял? Там что, не все упились? Эй, что за беспредел? Где безудержная пьянка — друг диверсанта? Там что, есть трезвые?

А нет, всё нормально. Эти два типа мерзко хихикая, пристроились прямо над пострадавшим в борьбе с зелёным змием товарищем, и принялись мочиться прямо на него.

Они замочили мой билетик! Как любит приговаривать моя бабуля — Маришка: «Фу, такими быть»! И ладно они обоссали своего приятеля, но ведь я его собирался руками брать.

Хм… А собственно зачем? Вон они, похохатывая и пихая друг друга, возвращаются назад. Пристраиваюсь прямо за ними и ловко просачиваюсь внутрь, прикрывшись невидимостью.

О, нормально, в помещение полумрак. При таком освещении хрен меня кто заметит. Но всё равно, пойду-ка вот в тот тёмный уголок, куда не достаёт свет ламп, стоящих на столах, составленных в две линии.

Народу по моим скромным прикидкам человек двадцать. Видимо, большая часть ушла нас воевать и не дошла. А вот интересно, они вообще в курсе, что их подельнички не добрались до цели?

Связь то накрылась только сегодня. Плюс такие изменения в ландшафте. Должны же они были обеспокоиться и черкануть письмецо с вопросами? А если пытались и ничего не получилось? Почему они спокойно бухают, вместо того, чтоб быть настороже? Вон сколько их товарищей положили. Очень странно.

Вместо того, чтоб бдеть в ожидании коварных врагов, побивших их коллег, они расслабляются и предаются пороку пьянства. Да они всего одного часового с нашей стороны поставили! Как так то?

Но мои размышления о смысле бытия и человеческой недальновидности, были прерваны тостом, сказанным мужиком, сидящим во главе одного из столов. Здоровый такой детина с грубыми чертами лица, с длинными, чёрными волосами, и в расстёгнутой на груди белой рубахе, вскинув кубок, басом толканул речь:

— Ну что, братва. На дворе конец света, долину затопило, связи нет, Система пошла в разнос. Но и чёрт с ней. Меня, если честно, все эти ограничения уже достали. За апокалипсис, братва! — заливает в себя пойло.

— Точняк, Грива, — подаёт голос один из собутыльников. — Чуть переборщил с пытками и хана, ушёл паразит.