Макс Глебов - Стратегия воздействия [СИ litres]

Меня прямо тянуло к пулемету, но бросить управление боем в самый ответственный момент я позволить себе не мог. Немецкие танкисты на несколько секунд растерялись. Их строй дрогнул и потерял монолитность. Бомбы падали рядом с танками. Прямых попаданий я не видел, но и без них экипажам боевых машин приходилось несладко. Близким разрывом перевернуло T-III. Многие танки получили повреждения ходовой и беспомощно остановились. Я не стал дожидаться окончания работы илов и давать немцам возможность прийти в себя. Мои бойцы давно разобрали цели и ждали только приказа.

– По танкам противника, огонь!

Темный от дыма и пыли воздух прорезали десятки огненных росчерков, бравших начало на опушке леса и в левофланговых окопах полка майора Егорова. Спустя пару секунд такой же огненный дождь обрушился на немецкие танки с правого фланга.

– Заряжай! – неслись справа и слева от меня команды первых номеров расчетов. Вторые номера уже вставляли в переведенные в вертикальное положение пусковые трубы гранатометов новые кумулятивные выстрелы.

Режим дополненной реальности фильтровал дымы, и поле боя представало передо мной в виде предельно четкой картинки, где каждая цель имела свой статус, а ее цвет показывал степень полученных повреждений. Сводная статистика высвечивалась внизу-справа, и, судя по приводимым вычислителем цифрам, на данный момент полностью потеряли боеспособность тридцать девять из семидесяти танков противника. Еще пятнадцать машин имели различные повреждения, но продолжали вести бой.

Все-таки я, пожалуй, несколько переоценил врага. Избиваемые одновременно с обоих флангов и с воздуха, немцы дрогнули и впали в панику. Никакого строя уже не было, и уцелевшие танки хаотично маневрировали среди горящих машин, ведя огонь без всякой системы и стремясь как можно быстрее покинуть поле смерти, на котором их полк попал под перекрестный огонь.

Видя происходящее на поле, немецкая пехота, подбадриваемая рвущимися в кронах деревьев минами, тоже начала отход из леса, пусть и сохраняя порядок и дисциплину.

Бойцы гранатометных рот продолжали сосредоточенно расстреливать пытающиеся отступать немецкие танки, и в какой-то момент я понял, что они прекрасно справятся и без меня.

Единственным местом, где враг очевидным образом одерживал вверх, было небо над полем боя. Три ЛАГГа и один мессер уже горели на земле, а два оставшихся наших истребителя оказались в безнадежной ситуации. Выходить из боя они не стали, чтобы дать возможность уйти илам, а выдержать противостояние с десятью противниками были не в состоянии.

Пока я бежал к броневику, мне не давала покоя мысль, почему мессеры продолжают крутиться над полем боя. Потом я понял. Добив ЛАГГи, они собирались помочь своим отступающим танкистам. Две пары немецких истребителей вывалились из свалки и со снижением устремились к дымящимся позициям майора Егорова. Над полем боя висела густая завеса дыма и пыли, сквозь просветы в которой пилотам мессеров не так просто было сориентироваться в обстановке, но они справедливо сочли главной опасностью для своих танков бьющие с флангов странные яркие трассеры, напоминающие в полете снаряды «небельверферов» в миниатюре.

Водитель БА-10 вновь спрятал машину под деревьями, но при виде меня немедленно завел двигатель и без приказа вывел бронеавтомобиль на открытое место. Противодействия наземных сил немецкие летчики не ждали, а зря. Причем, как оказалось, по самолетам стрелял не только я. К моменту, когда мой пулемет выдал первую прицельную очередь, немцев над нашими позициями было уже девять. Десятый, густо дымя поврежденным двигателем, тяжело уползал за лес. Шансов дотянуть до аэродрома у него, на мой взгляд, не было никаких.

Вспыхнул в воздухе еще один ЛАГГ-3 – слишком неравным было соотношение сил. Штурмовики ушли, но последний советский летчик все еще не прекращал смертельную карусель над полем боя. Не знаю, что им двигало. Возможно, он понимал, что немцы не дадут ему уйти, и просто хотел подороже продать свою жизнь.

Оценив ситуацию, вычислитель выдал рекомендацию о порядке поражения целей с учетом степени их опасности и способности влиять на исход боя. Мессеры, продолжавшие охоту за советским истребителем, в этом списке оказались в самом конце. При всем моем желании помочь летчику, я был вынужден согласиться с выводами искусственного интеллекта. Предотвратить атаку с воздуха на позиции гранатометных рот сейчас было важнее.

На пару минут я превратился в «автомат, к ружью приставленный», как выражался один местный исторический деятель. Краем глаза я видел выскочивший из броневика экипаж, не пожелавший оставаться в стороне от боя и тоже азартно паливший в небо из личного оружия.

Полностью предотвратить штурмовку позиций гранатометчиков я не смог. Просто физически не успел. Когда последний из четырех мессеров, атаковавших гранатометчиков, вспух облаком огня и дыма, встретившись с землей, роты уже понесли ощутимый урон. Потери могли быть меньше, но в азарте сражения бойцы продолжали вести огонь по немецким танкам, не пытаясь укрыться от атаки с воздуха. Не дать уйти железным коробкам, много месяцев наводившим ужас на наши войска, в тот момент казалось им важнее, чем сохранить собственную жизнь.

Пилота ЛАГГа спасла Лена. У нее не было вычислителя, который подсказал бы ей, какие цели нужно поражать в первую очередь, и вид советского истребителя, в одиночку ведущего бой против пяти врагов, сделал выбор сержанта Серовой простым и однозначным.

Конечно, если бы не мастерство и самообладание пилота ЛАГГа, остаться в живых в этом бою ему бы не светило. Одного из противников он ухитрился свалить сам, но при этом позволил зайти себе в хвост сразу двум мессерам. Наверное, в этом бою последнего советского летчика хранила судьба – в качестве направления для ухода со снижением он выбрал опушку леса, на которой заняла позицию снайпер Серова. Яркая вспышка на земле прямо по курсу привлекла на секунду внимание пилота, а потом один из преследовавших его мессеров неожиданно отказался от атаки и отвернул, перейдя в неровный и какой-то дерганый горизонтальный полет. Чуть помедлив, к нему присоединился и ведомый, пристроившись рядом с поврежденным самолетом командира, чтобы сопроводить его до аэродрома.

Оценив понесенные потери, оставшиеся немецкие истребители тоже вышли из боя, и над перепаханным взрывами и гусеницами танков полем установилась хрупкая тишина.

Легкий ветер частично развеял дым, и взглядам уцелевших бойцов открылась апокалиптическая картина. Позиции полка майора Егорова практически перестали существовать. Окопы с трудом угадывались среди воронок. Отдельные немецкие танки смогли доползти до них и так и замерли среди тел своих противников со свернутыми набок башнями, чадящими моторными отсеками и сорванными гусеницами.