Виктор Точинов - Метро 2035: Защита Ковача [litres]

Потому что никто не ходит отлить с рюкзаком. Потому что кровососы повязали бы всех, а пришлось бы им по какой-то причине выбирать одного, выбрали бы Марьяшу, покрытый лишаями плешивец им детей не нарожает. Потому что неведомая болотная хрень, по слухам, вообще никого не жрет, – растерзает на куски и бросит, а ни единого куска Дрына поблизости не валялось, в отдалении тоже.

Обнаружил факт дезертирства Хрюнчик. Как и все, он снова улегся после дикого вопля Дрына, переполошившего лагерь, а поднялся ближе к утру – отлить, причем отлить, как все нормальные люди: без рюкзака и в шаге от входа в свою палатку (вернее, в свою и Щюлкину).

Отлил, прошел к костру – узнать, кто сейчас дежурит и когда его, Хрюнчика, смена. Может, и не стоит ложиться и стараться снова уснуть, если осталось всего чуть.

Дежурный у костра не сидел, а сам костер погас, никто топливо в него не подкидывал, и спавший рядом Боба мог бы проснуться от холода, если бы не был Бобой. Но он им был и спал как спал.

Часовая свечка горела, и выпали из нее уже две булавки, да и третья едва-едва держалась в подтаявшем воске. Это означало, что искать или окликать отлучившегося дежурного Хрюнчику не имеет смысла, поскольку дежурить сейчас должен он сам, и его дежурство идет к концу. Но Щюлка, чья вахта выпала на вторую булавку, Хрюнчика не разбудил, Щюлка сейчас мерно посвистывал в палатке своими дырочками-дыхальцами, двумя рядами расположенными по бокам хоботка, – Хрюнчик слышал этот негромкий свист, вылезая.

Рассудив, что произошло что-то нештатное, а о таких вещах надлежит первым делом извещать командира, он растолкал Марьяшу, общую тревогу не поднимая.

Та, оценив ситуацию, первым делом решила, что Дрын дезертировал. А вторым – что именно Дрына собиралась убить Лиза, когда вернется.

Вернее, не так… Лиза сама не знала, кого собиралась убить, а теперь получалось, что это Дрын.

…Когда Марьяша в их мысленном общении удивилась, отчего новый план действий выводит парней за скобки, – ясно же, что на пару лишь с Бобой она сумеет гораздо меньше, – Лиза ответила жестко: «Потому что их пятеро, но один лишний. Одного надо убить, а я пока не знаю которого».

И растолковала: по горячке она не озадачилась вопросом, как кровососы умудрились так ловко поутру взять их за жабры. Не до того было: бой, плен, побег… Но в долгих блужданиях по закоулкам Базы нашлось время поразмыслить. Поразмыслила и поняла: кто-то предал. Кто-то из их шестерки сдал и план захвата броневика, и временный лагерь, служивший исходной позицией для затеянного… Или только лагерь. Так и сяк прикидывала, пытаясь придумать, как могло дело без предателя обойтись. Не получилось. Кто-то предал, и она, вернувшись, непременно разберется, кто именно. А пока не разобралась, пусть все пятеро побудут в стороне от нынешней операции.

Получалось, что изменник именно Дрын… Сдал один лагерь, а теперь поспешил к кровососом сдавать второй. И мог бы успеть, до Базы отсюда недалеко, а ночь светлая, шагать можно… Подстроил каким-то жульничеством себе жребий на первую вахту – и пошагал. Без побудки они проспали бы все на свете, а разбудили бы их кровососы. Вовремя Хрюнчику по малой нужде приспичило…

Или нет? Или Дрын просто дезертир, но не изменник? Разозлился за сломанный палец, за прочее – и сбежал, да только не к кровососам?

Потому что одна деталь не укладывалась в складную картину измены: затеяв такое, никак не стоило лезть к Марьяше в штаны.

Мысли рассудительного Хрюнчика двигались в схожем направлении, потому что он сказал:

– А ведь у них с Лизой любовь была… Ин-фер-наль-на-я. У него была, а как у ней – не знаю.

– У него – это у Дрына?

– Ага… До Жуги еще. Сильно он потом бесился… Виду не казал, но бесился, чувствовалось.

Все складывалось одно к одному. Вот и причина для измены нарисовалась… В книжках, что читала Марьяша, чего только не совершали люди, обезумев от любви и ревности. Если очень ему Лизку хотелось, а она все время тут, перед глазами, но не дает, – крыша в какую сторону может уехать, наверное. Мог Лизу кровососам сдать, а сам на Марьяшу полез, – близняшки же, одно лицо…

А с другой стороны, звучит все складно, но доказательств нет. Мог-то мог, да не факт, что сделал. Не нравится ей Дрын, что уж скрывать, – и лысиной своей, и лишаями, и блудливой ручонкой… Вот Марьяша и толкует все против него.

Она поняла, что может ломать голову и до рассвета, и дольше, да так ничего и не надумает… Начала расталкивать Бобу, и новый план Лизы чуть не пошел ко дну: просыпаться детинушка не желал ни в какую… Вроде и слышал Марьяшу, и даже что-то бормотал в ответ, но большая часть сознания дрыхла. Промаявшись минут десять, она сообразила, что может помочь, и шепнула в Бобино ухо: «Есть еще гуляш!». Проснулся мгновенно.

Часть гуляша она и вправду заначила, зная, что за едок идет с ними. Пока Боба расправлялся с резервом (выхлебал он котелок, не разогревая), Марьяша выдала инструкции Хрюнчику: она с Бобой выдвигается на разведку, а он через полчаса поднимет остальных, они свернут лагерь и двинутся к схрону, где палатки и прочее оставят, взяв взамен оружие, а потом…

Инструкция для парней, придуманная Лизой, выглядела частью общего плана. Но лишь выглядела. Смысла в ней не было. Вернее, один был: не дать парням сообразить, что их отстранили от затеянного дела. Пусть считают, что они в игре.

Хрюнчик, дослушав, кивнул: сделаю.

Боба доел и впрягся в громадный рюкзак, глянул вопрошающе: я молодец?

Она ответила улыбкой: ты всем молодцам командир и начальник! – и Марьяша с Бобой пошагали в светлую ночь. Впрочем, рассвет уже близился, на востоке зарозовело.

Когда беседуют два человека и один почти втрое старше другого, нет ничего удивительного, что обращаются они друг к другу по-разному. Например, один к другому на «вы» и по имени-отчеству. А другой к одному – на «ты» и по фамилии. Именно так общались Ковач и Лиза, и разница в возрасте была почти троекратная, вот только «выкал» старший, и Лизе казалось, что в этом обращении есть тщательно упакованная издевка.

А Ковача его собеседница удивила, и не в первый раз, назвав по фамилии. Он тоже вычислил ее анкетные данные, да. Но у него была агентурная сеть и громадный опыт работы, и сидел он в теплом и светлом кабинете, за компом, и рядом стояла чашечка кофе… А вот на бегу, в холодном подземелье, с погоней, висящей на хвосте… Сумел бы?

– Ты Ковач! – припечатала она.

– Аз есмь…

– Это ты щас мне «да» сказал?

– Да, – сказал он, решив выражаться попроще.

Природного ума у нее с избытком, образование хромает. Но азам-то арифметики обучена? До восьми считать умеет? Ковач ломает голову, где же нарисована кровью семерка и чей труп лежит рядом, – а вдруг у нас Елизавета Пахомовна всего лишь в счете слаба? И между шестым (электрик Медведкин) и восьмым (мобиль Бунин) нет никого? Банальная ошибка необразованной девицы?