Дмитрий Лазарев - Сеятель [litres]

Слон шел следом, мрачный, молчаливый. Их с Шотландцем, пожалуй, можно было назвать друзьями. Было… «Увы, мой друг, теперь нас только двое. Но то же в нас стремленье роковое…» [12]Вот же привязалась песня! Главное, чтобы до следующего куплета дело не дошло – там вообще один останется. А им надо обязательно дойти вдвоем, ибо не факт, что на долбаный Обломок хватит одной бомбы, с которой к тому же срезан кусок стана…

Так, хорош размышлять! Бдительность и еще раз бдительность: ан-детектор-то разряжен в ноль и мертвым грузом лежит в рюкзаке. Так что включаем чутье. Седалищный нерв Тягача в отличие от хитрого научного прибора подзарядки не требует. А вот бусины пси-блокираторов сталкерам пришлось заменить – чересчур нагрелись уже, значит, вот-вот сдохнут. А ведь чем ближе к Обломку, тем ментальное давление будет сильнее…

Седалищный нерв сработал перед железнодорожным мостом на Московском проспекте. Ничем иным нельзя было объяснить то, что сталкер замер, словно налетел на стенку, прежде чем нырнуть под мост. Подобрал камень, бросил вперед, и «твердь» с чмоканьем его поглотила.

Тихо ругнувшись, Тягач и Слон набрали еще камней и двинулись на запад вдоль путей, время от времени бросая камни, пока не нашли место, где закончилась предательская топь, и камень просто отскочил от твердой поверхности. Там спутники пересекли пути и углубились в промзону.

Опасения, что по мере движения на север аномалии будут встречаться чаще, к счастью, не оправдались. На следующих полутора километрах пути они наткнулись лишь на одну климатическую аномалию раскаленных вихрей, которую углядели издалека и поспешно свернули. Время от времени над мертвым городом пролетали вороны. Не стаи, а одиночные птицы. Сталкеры косились на них подозрительно и старались все же скрываться – береженого Бог бережет. А у Громовского старообрядческого кладбища на дорогу выскочила группа прыгунов. Пришлось пострелять. Если бы Слону незадолго перед этим не пришла в голову светлая мысль навинтить на стволы пистолетов самодельные глушители, шума бы они наделали изрядного.

До Малой Митрофаньевской они дошли и вовсе без приключений. И эта тишина помаленьку начала напрягать Тягача: складывалось ощущение, что их заманивают. Ну не может же Обломок в самом деле так быстро выдохнуться! Правда, Тягачу вспомнились слова заказчика, что проклятая каменюка будет в ближайшее время занята чем-то другим, но сталкер предпочитал на это не полагаться: повезет так повезет, а нет – лучше быть готовым к худшему.

У Балтийского вокзала снова пошел дождь, и спутникам пришлось спешно забежать в здание. Рядом была станция метро, но при одной мысли о подземке у обоих сталкеров внутри все сжималось. Оба сидели поблизости от окон без единого целого стекла и время от времени осторожно и с тревогой выглядывали, ища глазами розовые «облака». Но их не было. Зато дождь лил уныло и депрессивно, прозрачно намекая, что в ближайшее время он заканчиваться не собирается. Сталкеры переглянулись, вздохнули и вкололи себе по дополнительной дозе антиновы. Затем закутались в плащи, надели очки для плавания с наглазниками, пожелали друг другу ни пуха ни пера и нырнули в серую водяную пелену. Ну, то есть им хотелось верить, что она просто водяная.

Холодная гадость с неба наводила на самые мрачные мысли. Сложно было не думать о том, что содержится в этой небесной влаге. Думалось исключительно о жидком мутагене, но все же оставалась надежда, что стан, которым они натерлись, защитит их. Дождь лил, размывая реальность, искажая очертания и придавая всему окружающему пугающие, гротескные черты. Казалось, что дома, продлись дождь еще какое-то время, либо оживут, вырвав из земли корни своих фундаментов, и отправятся по своим домовым делам, либо «вода» окончательно размоет все, и город целиком провалится в какую-то неведомую преисподнюю.

Когда сталкеры пересекали Обводный канал, им показалось, что вода в нем живая, что она, как чудовищная анаконда, собирается вырваться из своего гранитного ложа и раздавить в мокрых объятиях двоих отживших, набравшихся дерзости сунуться в самое сердце Зоны. Мост в результате преодолели почти бегом, даже не вспоминая о всяких там аномалиях топкого асфальта. К счастью, их поблизости не оказалось.

Дождь лил и лил, помаленьку становясь для двоих путников единственной реальностью, заслоняя их от окружающего мира, а окружающий мир – от них. В этой капсуле из непрерывного водяного потока сверху отключалось сталкерское чутье, что делало их движение вперед похожим на ходьбу по минному полю с завязанными глазами. Мембранные плащи держали воду, худо-бедно защищая путников от разверзшихся небесных хлябей, но их глубокие капюшоны сужали видимость до предела. Страх нарастал вместе с крепнущей уверенностью, что вот-вот под прикрытием этой почти непроницаемой дождевой пелены кто-то или что-то нанесет им смертельный удар или они сами шагнут в западню, даже не заметив этого. И это постоянное ожидание выматывало не меньше, чем путь под дождем с тяжелыми рюкзаками. Но рано или поздно наступает пресыщение всем. И страхом тоже. Сталкеры просто устали бояться, помаленьку впадая в фатализм: случится так случится, все равно от них тут мало что зависит. Да и выбора особого не было. Разве что зайти в первый попавшийся дом и сидеть до посинения, пережидая бесконечный дождь… Однозначно не вариант.

Лермонтовский проспект уходил на север и терялся в серой водяной хмари, в которой сталкерам, сжав зубы, приходилось шагать практически вслепую: на расстоянии нескольких шагов все тонуло в сгустившейся мгле. Воздух, лужи, асфальт, стены домов – все сливалось и делалось почти неразличимым. Казалось, они просто идут сквозь воду, которая заполняет пространство целиком.

Несмотря на глубину капюшонов, очки быстро покрывались каплями дождя, и их приходилось периодически вытирать, иначе не видно было даже собственной вытянутой руки. А почти жидкий воздух и без того откалывал со зрением плохие шутки – порождал пугающих призраков, создавал иллюзии того, чего нет, и прятал реальные объекты, которые потом выскакивали из мглы, словно чертики из табакерки, заставляя сталкеров шарахаться в сторону.

Но как и к страху, так и к этой сюрреалистичной фантасмагории, в которой они буквально плыли, сталкеры тоже в конце концов привыкли. И даже она постепенно превратилась чуть ли не в рутину. Но в этом-то и крылась опасность: утомленное постоянным ожиданием гибельной западни и зрительными обманками сознание не сразу адекватно среагировало, когда начало происходить нечто опасное. Зашевелились лужи. Не заволновались, как вода от сильного ветра, а именно зашевелились. Вода делалась выпуклой, вырастала вверх, вылезая за пределы, дозволенные ей законами физики, формируя создания, которые могли бы присниться, наверное, разве что Сальвадору Дали, да и то в особо удачную ночь.