Дмитрий Лазарев - Сеятель [litres]

– И что теперь делать будешь?

– Пока остаюсь здесь, с белоярским Обломком. Зону надо контролировать и готовиться к пробуждению других Источников. С нашей программой, естественно. Думаю, надо форсировать этот процесс, чтобы в случае эксцессов, подобных лесногорскому, иметь численное преимущество перед дефективными. Мир ведь на ниточке висел, ты же понимаешь.

– Как не понять… А с властями что?

– Ведем переговоры. Кажется, удалось перевести процесс в конструктивное русло.

– Сирен привлекли? – усмехаюсь я.

– Догадливый. – Кончики его губ лишь чуть-чуть дергаются вверх. – У нас и без властей головняков много. Лишние разборки ни к чему. Они, конечно, не дураки и пришли на переговоры с пси-блокираторами. Но здесь, рядом с Источником, нам удалось их частично нейтрализовать. Мягкое воздействие, так сказать. С потерей АЭС они смирились. Мы гарантировали ее полную и надежную консервацию. В общем, пока от нас отстали. Правда, войска еще далеко не отводят. Перестраховываются. Но хотя бы эвакуацию Екатеринбурга отменили.

Он замолкает, и повисает многозначительная пауза. Дальнейшее я читаю между строк: грамотная подводка к теме, что в дивном новом мире никак не обойтись без сувайвора. Однако меня эта тема сейчас не особо вдохновляет. Я только начинаю подбирать аргументы «почему – нет», как пауза заканчивается.

– Ты последний сувайвор, Художник.

– А ты? Во мне, между прочим, твоя кровь.

– Это не то же самое. Я – Посвященный, во мне уже произошли необратимые изменения. Нужен кто-то, еще не разорвавший связи с человечеством.

– Для чего нужен? – с вызовом смотрю в глаза Катаеву. – Для еще одного жертвоприношения? На роль Стрельцова?

Читаю в его взгляде мгновенное замешательство с легкой примесью вины и… обиды? Попал в цель?

– Зачем ты так? Если бы там у меня был выбор…

– В том-то и дело, – с горечью говорю я. – Выбора у тебя все время нет, а всеобщее благо – однозначный приоритет по сравнению с жизнью любого на Земле. И в любой момент моя жизнь или жизнь моих близких может быть признана допустимой ценой за достижение высшей цели. Я так не хочу, я устал. Устал от вечного самопожертвования. Я нормальной жизни хочу, понимаешь?! Мне теперь есть что терять.

– Ты о Рите и ребенке?

– Да.

– Понимаю…

Выглядит он совершенно убитым, и мне даже становится его жалко. Не настолько, конечно, чтобы согласиться, но все же…

– Почему вообще на мне свет клином сошелся? Возьмите у меня несколько порций крови и наделайте себе сувайворов по потребности.

Катаев мрачно усмехается.

– Если бы это было так просто…

– Так просвети меня, в чем проблема?

– Кровь сувайвора, вошедшего в силу, нельзя переливать или даже вводить небольшими порциями практически никому – организм не выдержит.

– Но мне ведь переливали твою кровь…

– Главное в моей фразе – «вошедшего в силу». Когда делали переливание, мои сувайворские таланты только-только начали развиваться. Моя кровь еще не несла такой убойной силы. Понимаешь, я пробовал… – Он замялся, и у меня возникло ощущение, что пришедшая ему в голову мысль не из приятных, и он уже дико жалеет об этом сорвавшемся с губ «я пробовал». Но давать ему спуску я не собирался.

– Что – ты?..

Я чувствовал, что он хочет сказать «ничего» и отъехать, но Посвященный, видимо, прочел в моих глазах железобетонную решимость добиться ответа и со вздохом продолжил:

– Один раз ввел свою кровь сталкеру по имени Шатун. Помнишь такого?

– Черт! Конечно, помню! Что с ним?

– Он мертв. – У Катаева бледными стали даже губы. – Нет, его убила не моя кровь. Но только потому, что не успела. Она разрушала его, я чувствовал. Но Сид-Паук… Мне нужно было, чтобы Шатун до него добрался. Кровь дала ему такой шанс. Иначе он погиб бы еще на дальних подступах.

И снова у меня ощущение, что нечто зависло в нем на самом подходе к озвучке, но так и осталось несказанным. Правда, и озвученного мне уже хватило.

– Помнишь, ты обещал, что можно будет дать тебе по морде после победы, если я все еще буду этого хотеть? Так вот, желание у меня не пропало. Жаль, что сил нет.

– Ну, сможешь сделать это потом, когда…

– Да пошел ты! Не буду я с тобой работать. О’кей, ты объяснил, почему не можешь наштамповать сувайворов, и я понял проблему. Но уговаривать у тебя получается хреново. С каждым твоим словом мне все меньше хочется иметь с тобой дело.

Катаев пожимает плечами:

– Тебе со мной детей не крестить. А работа…

– Прежде всего, да? – перебиваю я в бешенстве. – А потом тебе «что-нибудь нужно будет», и на месте Шатуна или Стрельцова окажусь я, или Рита, или… – Я аж задохнулся, слова кончились. Остались одни эмоции, но без сил они так и обречены были бурлить внутри меня. По морде не дашь, потому что мне каждое движение дается тяжким трудом и болью, а другие способы… Его ведь не заморозишь и жизнь из него не выпьешь – тоже сувайвор, мать его! Если у меня и была жалость к этому биороботу, пусть даже преследующему благие цели, то теперь она напрочь испарилась. – Вот что, – деревянным голосом произношу я, совладав с приступом ярости, – все, что мне от тебя нужно, – большой запас антиновы. Он наверняка найдется здесь, на бывшей базе АПБР. А когда я его получу, мы разойдемся, как в море корабли. Не хочу больше ни видеть тебя, ни слышать…

Даже покер-фэйс Катаева не совершенен. Возможно, конец питерского Источника подействовал на него сильнее, чем он хочет показать, и Посвященный теперь – сбитый летчик. Хуже держит удар. Сейчас на его лице на мгновение появляется выражение, будто я ему таки врезал. Пусть не физически, а словами. А чего он хотел, ежики?! Но тут же забрало шлема Посвященного снова опускается.

– Жаль, что ты так настроен… А зачем тебе антинова?

– Для Риты.

– Уже не надо. – Катаев пытается улыбнуться, но и это у него не очень получается. Что поделать, сегодня просто не день Бэкхема. – Мы провели тесты – зависимости от вакцины у нее больше нет. Видимо, ваш ребенок постарался.

Ого! Вот это новость! Не выдерживаю, улыбаюсь.

– О как! Спасибо!

– Не за что. Это не моя заслуга. – Он поднимается, собираясь уходить. – Послушай, если ты…

– Не передумаю! – снова перебиваю я. – И вообще у меня теперь семья.

– И все же. Если вдруг – дай сигнал в информационное пространство эгрегора. Как туда попадать, ты теперь знаешь. Выздоравливай. Пока.

Он удаляется, прямой, как палка. И такой же деревянный. Когда дверь за ним закрывается, я облегченно вздыхаю.

– Ну что, убалтывал? – Рита полна нетерпения и сгорает от любопытства.

– Еще как!

– А ты?

– Я кремень! – улыбаюсь. Не могу не улыбаться, глядя на нее. Вся злость на Катаева отступает на второй план, потому что вот оно, главное, сидит рядом со мной на постели и держит меня за руку. – Сказал, что мне нужно посвятить себя семье.