Генри Каттнер - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

Впрочем, это не мешало ему встречаться с Кэтрин. Их все больше и больше тянуло друг к другу.

7 июля 1940 года состоялась свадьба.

С тех пор они всегда были вместе. И даже когда Генри во время войны был направлен для прохождения службы в медкорпус в Форт Монмут, Кэтрин поехала вслед за ним.

Главное — они продолжали работать. Вместе. С этого момента Каттнер не написал ни одного рассказа, который не был «причесан» Кэти, а все рассказы, написанные Мур, приобретали законченность в суровых руках Генри. Он привносил в прозу динамику и ярость, она — отточенность и шарм. По сути, они стали единым целым, одним писателем.

И этот писатель был гением. Его звали то Лоуренс О’Доннелл, то Льюис Пэджетт, то Кэтрин Мур, то Генри Каттнер. Но рассказы его были почти всегда потрясающе хороши. «Все тенали бороговы», «Механическое эго», «Жилищный вопрос», «Музыкальная машина», блистающие юмором циклы о Хогбенах и Гэллегере — и бесконечно печальный шедевр «Лучшее время года»…

Да, «Лучшее время года» почти целиком написала Кэтрин, а «Ярость» — большей частью Генри, но кто именно сидел за машинкой, перестало иметь для них какое-либо значение. Они достигли гармонического единства. И Кэтрин не видела ничего плохого в том, что написанные большей частью ею рассказы переиздаются в сборниках, на обложках которых стоит только имя Генри. Это было неважно. Мир фантастики оставался миром мужчин, и бороться с этим было бессмысленно. Да и не хотела она с этим бороться…

А потом секрет Льюиса Пэджетта перестал быть секретом.

Пришедший успех не опьянил и не заставил расслабиться. Каттнер все еще остро чувствовал недостаток образования. В 1950 году он поступил в Университет Южной Калифорнии — и Кэтрин последовала за ним. Он закончил курс за три с половиной года и взялся за магистерскую диссертацию, одновременно ведя в университете класс литературного мастерства. Она продолжала учиться. И они продолжали писать. Появлялись новые повести, по одному рассказу в 1952 году был снят фильм, серии рассказов сливались в романы — но все это было как бы мимоходом, для того, чтобы как-то прожить, для того, чтобы не потерять беглости пальцев. Настоящая работа еще только предстояла…

Пришло новое и очень заманчивое предложение из Голливуда.

Диссертация Генри была практически закончена. Осталось только подготовить тезисы.

Сценарий фильма катился как под гору.

Мир вращался вокруг них — все быстрее…

Каттнер умер 4 февраля 1958 года. Сердечная недостаточность, которая спасла его от окопов второй мировой, спасла его и от жизни в бурных шестидесятых. Он не видел ни полета Гагарина, ни убийства Кеннеди, ни «Битлз»…

Кэтрин привычно закончила начатый им сценарий и несколько повестей, четыре года читала его студентам лекции по литературному мастерству. Потом были новые сценарии для кино и телевидения, редкие рассказы, предисловия — и долгая-долгая одинокая жизнь…

За 18 лет брака дети у пары так и не появились.

Викинги нападают на Атлантиду, заручившись поддержкой чародея по имени Эльф…

В таверне царил полумрак, в воздухе было сизо от дыма. Гомон голосов то и дело перекрывался хриплыми проклятьями и грубым смехом. В открытую дверь врывался холодный ветер, несущий запах соли со стороны моря, неутомимо омывающего берега Посейдонии.

За одним из столов одиноко сидел невысокий мужчина и, бормоча что-то себе под нос, осушал один за другим кубки вина. При этом он украдкой осматривал зал, не пропуская ничего.

Мужчина был явно обеспокоен и, видимо, потому пьянел не так быстро, как обычно. Его друг Элак опаздывал уже на несколько часов, не спеша возвращаться с тайного свидания с дамой высокого рода, супругой принца Атлантиды. Этого было достаточно, чтобы Ликон встревожился: он ведь еще помнил грозные события последних недель, непрерывное ощущение, будто кто-то следит за ними, и встречу с переодетыми солдатами в лесу под Посейдонией.

Их спасло лишь то, что Элак мастерски владел мечом. Его друг решил, что нападение — дело рук наемников принца Гарникора, но Ликон не был в этом уверен. Их противниками были не посейдонские матросы, смуглые и жилистые, а золотоволосые светлокожие гиганты из тех, что населяют северные берега Атлантиды. А вся Атлантида уже много лун с опаской посматривала на Север.

Остров-континент очертаниями напоминал сердце, рассеченное вдоль водяной артерией, тянущейся от большого залива, скорее, даже внутреннего моря, на севере, и до озера, расположенного на самом южном краю, в тридцати милях от прибрежной Посейдонии. Сколько помнили себя люди, на северные берега всегда нападали рыжебородые гиганты, чьи черные галеры приплывали от скованных льдом земель, лежащих за океаном. Корабли называли драконьими лодками, а их команды викингами — морскими пиратами, оставляющими только руины и пепелища там, где их дракары приставали к берегу. В последнее время ходили слухи о большом вторжении с севера. В тавернах у очагов мужчины точили мечи и похвалялись своей смелостью.

Двое людей в этом шумном зале привлекли внимание Ликона. Первый, уродливый и грубый тип, носил мешковатую коричневую рясу — традиционный наряд жрецов друидов. У него была большая лысая голова и жабье лицо. По слухам, друиды владели тайными силами, а Ликон привык не доверять жрецам.

Кроме друида, его заинтересовал бородатый гигант с искусственно притемненной кожей. Волосы его, пожалуй, тоже были крашеными, поскольку в свете ламп отсвечивали синевой. Ликон провел ладонью по рукояти меча, и холодное прикосновение металла добавило ему смелости. Грохнув кубком о стол, он потребовал еще вина.

— Что это за водянистые помои? — рявкнул он на трактирщика, сухого старичка в испятнанном фартуке. — Это хорошо для женщин или детей. Принеси то, что может пить мужчина, или… или…

Он вдруг успокоился и не закончил своей угрозы.

— Боже, — буркнул он негромко, когда трактирщик удалился. — Что это со мною сталось? Последние недели превратили меня в труса, скоро я начну подпрыгивать при виде тени. Где же Элак?

Он швырнул на стол золотую монету и поднял кубок — далеко не первый. В конце концов беспокойство и страх переродились в нем в воинственность. Ликон заметил, что бородатый гигант разглядывает его.

Он допил вино, отшвырнул кубок и вскочил на ноги, перевернув стол. Смуглые лица гостей повернулись к нему, настороженные глаза сверкнули в свете ламп.

Ликон был весьма проворен, несмотря на свою полноту. Перескочив через стол, он направился к гиганту. Тот не двинулся с места, только отставил кубок.