Генри Каттнер - Избранные произведения в одном томе [Компиляция]

— Сколько за вход? — Хаттон весь сиял.

— Пятьсот.

— Ого!

— Пусть будет сотня… для начала, — усмехнулся Донн. — Идёт?

Хаттон кивнул и достал бумажник. Трейси сделал то же самое, пересчитал банкноты и часть обменял на жетоны. Оба местных молча пили виски.

Первый кон был небольшим, и взял его Донн. Хаттон забрал следующий, а Трейси — третий, приятно полный голубых жетонов.

— Еще одна сдача, и я выхожу, — заявил он.

— О… — протянул Хаттон.

— Оставайся, если хочешь, — сказал Трейси. — Игра идёт честная, но Донн мастер своего дела.

— И всегда был таким, — вставил Донн. — Даже в детстве. Останься еще, Сэм.

Трейси пробовал дотянуть до стрита, но бесполезно — Донн выиграл. Он забрал кучу жетонов, а репортёр встал.

— Вот и все, Барни. Сделаем это интервью и побежали. Или я один пойду, если Хаттон хочет еще поиграть.

— Останься, — повторил Донн, глядя Трейси в глаза.

— Извини, но…

— Послушай, Сэм, — решительно заметил Донн, — у меня такое чувство, будто ты мне кое-что должен. Почему ты не хочешь честно поиграть? Я слышал, ты твердо стоишь на ногах. К чему эта излишняя осторожность?

— Э-э… ты настаиваешь? — нервно спросил Трейси.

Донн усмехнулся и кивнул. Репортёр сел и угрюмо уставился на карты.

— Думаешь, крапленые? — спросил Донн. — Хочешь сам раздать?

— Ты не играешь краплеными картами, — согласился Трейси. — О, черт возьми! Дай-ка еще жетонов. Было бы о чем беспокоиться.

Он опорожнил бумажник.

— Чек возьмешь? — спросил он через четверть часа.

А полчаса спустя уже подписывал вексель.

Игра была быстрая, резкая и рискованная. Она была честной, но от этого не менее опасной. Законы причинности то и дело получали солидные пинки. Некоторые люди обладают талантом к карточной игре, этаким шестым чувством, основанным на хорошей памяти и прекрасном знании психологии. У Донна такой талант был.

Счастье склонялось то в одну, то в другую сторону. Вход в игру становился все дороже, и вскоре Трейси снова начал выигрывать. Они с Берни неплохо заработали на этой игре, и через полтора часа только он и Хаттон оставались за столом. Не считая, разумеется, Донна.

Один раз Трейси показалось, что партнер блефует, и он проверил, но ошибся. Тем временем ставки росли. Наконец. получив неплохую карту, он пошел вверх. Донн принял и Хаттон тоже. Трейси заглянул в свои карты и выдвинул на середину стола столбик жетонов. Затем выписал еще один чек, докупил жетонов и добавил. Хаттон спасовал. Донн принял и добавил.

Передвигая на кон последние жетоны, Трейси вдруг осознал, что полностью опустошил свой счёт. Одновременно в кармане брюк он почувствовал необычное тепло.

Книга!

Может, на обложке появился номер очередной страницы? Трейси не знал, радоваться ему или беспокоиться. Заглянув в горевшие возбуждением карие глаза Донна, он понял, что тот хочет добавить в очередной раз.

А ему нечем было отвечать.

Он резко поднялся.

— Прошу прощения. Сейчас вернусь. — сказал Трейси и, прежде чем Донн успел возразить, направился в ванную. Как только дверь закрылась, он вынул книгу из кармана. На сверкающем белом фоне виднелись черные цифры: 12.

А сообщение гласило: « Он блефует ».

— Чтоб меня черти взяли! — буркнул Трейси.

— Это неизбежно, — заметил тихий голос. — Однако такая способность к предвидению встречается не часто. Верно Бельфагор?

— Да брось ты! — прозвучал хриплый ответ. — Вечно эта болтовня. Нужно действовать быстро, резко и кроваво.

Трейси огляделся, однако не заметил ничего необычного. Нащупав за спиной ручку, он открыл дверь и вновь вышел в комнату, где ждали Донн и все остальные.

Правда — он заметил это, как только повернулся — это была не та комната.

Точнее говоря, это вообще не было комнатой, а напоминало оживший сюрреалистический пейзаж. Над головой было серое пустое небо, а плоская равнина с удивительно искаженной перспективой тянулась до небывало близкого горизонта. Тут и там лежали странные предметы, присутствие которых не имело никаких разумных оснований. В большинстве своем они были наполовину расплавлены.

Прямо перед Трейси сидели рядком три существа.

Одно было худым человеком с большими ступнями и головой единорога, второе — угрюмым голым гигантом с кривыми рогами и львиным хвостом. А третье… ого! Печальные глаза вглядывались в Трейси с украшенной короной головы. Кроме этой головы из пузатого тела на двенадцати паучьих ногах росли головы жабы и кота — воплощенная адская троица.

Трейси оглянулся. Дверь через которую он сюда вошёл по-прежнему была на месте, однако то была просто дверь стоявшая без поддержки и дверной рамы. Более того, она была заперта снаружи, в чем он убедился, дергая за ручку.

— Быстро, резко и кроваво, — повторил тот же хриплый голос, шедший из пасти мрачного гиганта со львиным хвостом. — Можете мне поверить.

— Вульгарность, снова вульгарность, — буркнул антропоморфный единорог, сплетая ладони на колене — Ты реликт мрачных времен, Бельфагор.

— А ты просто осёл, Амдусциас, — заметил Бельфагор. Трехголовое паукообразное существо молчало и пялилось на Трейси.

— Итак, человек, поговорим, как демон с мужчиной, — сказал Амдусциас, кося на кончик своего рога. — Есть ли у тебя какие-нибудь желания?

Трейси прохрипел что-то нечленораздельное, но потом все-таки обрел голос.

— Ж-ж-желание? А почему? Где? Как я здесь оказался?

— У смерти тысяча с лишним ворот и открываются они в обе стороны, сообщил ему Амдусциас.

— Но я еще не мертв.

— Верно, — неохотно признал демон. — Но будешь. Непременно будешь.

— Клык, рог и коготь, — вставил Бельфагор.

— А где же я нахожусь?

— Это Задворки, — объяснил Амдусциас. — Бэл создал их специально для нашего рандеву, — он взглянул на трехглавого монстра. — Нас прислала Мег. Ты ведь знаешь Мег правда?

— Да… Да, я знаю ее. — Трейси облизал губы. Он вспомнил о книге и дрожащей рукой поднес ее к глазам. Номер на обложке не изменился: 12.

— Садись, — пригласил Амдусциас. — Прежде чем умрешь, мы можем немного поговорить.

— Разговоры! — буркнул Бельфагор, бросая убийственный взгляд на свой хвост. — Фу! Дурак ты!

Единорог печально кивнул.

— Я философ. Ты совершенно напрасно смотришь на Бэла таким взглядом, смертный. Возможно, он кажется тебе уродливым, но для владык Ада все мы довольно красивы. Если тебя беспокоит трёхглавость Бэла, то жаль, что ты не видел Асмодея. Это наш эксперт по всему чему угодно и родоначальник страшилищ. Садись, поговорим. Прошло много лет со времени последнего разговора с человеком вне Ада. С теми же, что в Аду, трудно дискутировать, — задумчиво продолжал Амдусциас. — Я много разговаривал с Вольтером, но примерно с восемьсот пятидесятого года он только смеется. Спятил, в конец спятил.