Никита Калинин - Ловчие

Заслушался даже Жигуль, к воплям которого я уже начал привыкать и всё меньше обращал внимание. Если не так давно он голосом Мэнсона, набравшего в лёгкие гелия, пел хрен пойми каким боком относящуюся к празднику “Personal Jеsus”, то сейчас откровенно притих. Я даже не выдержал и заглянул в храм. Так и есть! Тварюшка стянул с головы-дыни “Эльзу” и вслушивался, пытаясь, чтоб лучше запомнилось, настучать по каске Шнуровский мотив когтями.

Прогуляться, что ли?.. Просто пройтись. К тому же ведь совсем неподалёку была мастерская Лены… Буквально десять минут ходьбы. Я и в хорошие-то времена бывал там раз в два года. За неё хорошие деньги предлагали, кстати, ведь помещение-то в собственности. Не элитный, конечно, чердачок, но тоже ничего такой. Места, правда, маловато. Даже Лене там было тесно.

Было в собственности. Теперь документы замучаешься восстанавливать.

— Чё нос свесил? Всё хуёво? — спросил бомж, не переставая играть. Когда он успел открыть и отпить из своей бутылки?..

— С пивом — потянет, — отсалютовал я и жадно всосал сразу несколько больших глотков. Как же я давно хотел пива! — А ты можешь сыграть…

— Я всё могу. Но не хочу, — ухмыльнулся Бомж-Мороз, незаметно для меня ухитрившись уже на два трюка: перейти на “Я свободен” Кипелова и каким-то макаром отхлебнуть из бутылки, не отрывая рук от гармошки.

— Я тоже, — ещё один взгляд сквозь замедленную действительность подтвердил: бомж — спящий. И даже без всяких там штампов под горлом. Во всяком случае, ничего подобного видно не было.

— Да нихрена! — зашёлся булькающим кашлем “артист”. — Ты ж не видишь, что вокруг творится! А когда не видишь нихера — и мочь не можешь. Понял? Вот сядешь рядом со мной, ебанёшь на балалайке Джаггера, оглянешься. И охереешь. Только отсюда, — он потопал резиновой подошвой громадных валенок, — и видно, какая на самом деле параша вокруг творится! Понял?

— Твоё здоровье! — я запрокинул бутылку да и влил остатки в раскрытое горло, без глотков. — Никуда не уходи, Морриконе! Ща поговорим!

Санта Клаус с титьками за барной стойкой опять налила мне пива, на этот раз четыре по ноль-пять. Я вышел на крыльцо со странным чувством, что разговор с бомжом мне померещился. Оглянулся по сторонам. Да ну не… Артиста с гармошкой нигде не было. Да и был ли?

Да нет же! Был! Он просто ушёл — вон куски ваты от костюма валяются! Я вздохнул от досады да и вернулся в “бар”. Хоть в тепле пиво допить. Ну не выбрасывать же!

Одна за одной, и как-то так вышло, что пластиковых бутылок на моём столе оказалось уже шесть. К тому же, я не удержался и от пары рюмок водки. Мало чего понимая — ведь напиваться-то никто не собирался! — я вышел на улицу и пошагал к подземному переходу, чтобы перейти на ту сторону Сенной. Там, кажется, был хостел.

Это был вечер чудес какой-то! Или сплошных галлюцинаций. Сколько жил в Питере, а цыганский табор с песнями и плясками в подземном переходе не видел ни разу! Я даже остановился на краю лестницы в недоумении. Огляделся. Люди, вроде, шли вниз. И даже маневрировали меж кружащих цветастых юбок, а значит это точно не галлюцинации. Но прежде чем спуститься самому, я прошёлся по цыганским лицам в поисках осмысленного взгляда. Кого увидел — были спящими. Или… почти. Странный у них блеск в глазах был. Как у манекенов в магазине, которые, порою кажется, только насмехаются над тобой, и стоит отвернуться, показывают неприличные жесты.

Я закурил и пошёл. Их было человек тридцать, не меньше! Играли в три или четыре гитары, танцевали и колоритно пели. Всё ладно, чисто, чинно и очень даже празднично. Зря я про них думал всякую чушь. Нельзя ж руководствоваться предрассудками!

Тишина в храме после выступления бомжа была слишком долгой, и я успел к ней попривыкнуть. Поэтому когда Жигуль завыл “Лэ-э-йла!” Эрика Клэптона, я аж вздрогнул. И следом же увидел, почему гремлин решил изнасиловать именно эту неспешную балладу.

Она была неправдоподобно красива: черноволосая, стройная и высокая, даже малость выше меня, губы без следа помады лукаво растянуты в полуулыбке. И серьги! Два огромных золотых кольца, что иной раз касались плеч в цветастой, но очень даже ладно смотрящейся шали. Таких цыганок просто не бывает! Она что, из театра сбежала?!

Я растерялся. Остановился. И спьяну не удержался от ответной улыбки.

— Хочешь, я тебе погадаю? — каким-то запредельно глубоким голосом спросила она. Я ничего не ответил, точнее — не успел. Или всё же кивнул? — Хочешь же — вижу!.. Вижу!.. Тогда это будет достойной платой, мой хороший!

Меж длинных ногтей, покрытых чёрным лаком, блеснули огромные монеты. Это были мои монеты! Царские!

Воровка!..

— Стой!

Но передо мной уже не было никого — огромная сорока невероятно быстро вылетела из перехода на той стороне, и мне осталось только рвануть за синим шлейфом, что тянулся ей вслед, не исчезая.

В ушах толчками шумела кровь, но я бежал. Содержимое желудка давно уже лезло наружу, только вот остановиться значило бы гораздо больше, чем просто потерять три старинных монеты из пяти. Я был в бешенстве. Нёсся, расталкивая всех и вся. Хотел придушить эту сучку, кем бы она ни была!..

Шлейф уже истаял, сорока скрылась за поворотом, летя дразняще низко. Но след её мне и не требовался. Клептоманка в перьях ещё не знала, с кем связалась. Я бежал, слушая только одно.

Вибрации утробного рыка из-под храмового пола.

Дух вёл меня чередой домов-колодцев с празднично-красивыми фасадами и убитыми вхлам дворами в окружении обшарпанных, забывших слово “ремонт”, стен. Через одну освещённую улицу с сигналящими машинами, потом через другую. В конечном итоге я опять очутился невесть где, в темноте, разбавленной мутно-красными вспышками-отголосками сердца и какой-то агрессивной гитарной музыкой, доносящейся словно бы из глубокого подвала.

Я хотел оглядеться, но вместо этого согнулся пополам и выблевал всё пиво. Полегчало. Рядом кто-то презрительно фыркнул, колокольчиком прозвенел девичий смех, музыка ненадолго стала громче, а затем снова приглохла.

Я выпрямился. Это, видимо, был чёрный ход какого-то клуба, у дверей которого стоял хорошо утеплённый крепкий парень, который, казалось, вовсе меня не замечал. Дух совершенно точно вёл внутрь. Я шагнул к двери решительно, готовый затормозить реальность, чтобы пройти, или даже подраться с пареньком, если тот окажется ловчим. Но ни первого, ни второго не потребовалось. Он даже дверь открыл и поздоровался, вежливо пожелав приятного вечера.

Последний раз, когда со мной был так вежлив незнакомый человек, случилось чудовищное цунами…

Передо мной протянулся длиннющий коридор, в конце которого мерцал фиолетовый свет. Я пошёл вперёд, готовый ко всякому. Это запросто могла быть ловушка. Хотя нет, вряд ли. Шлейф за сорокой истаял почти сразу, едва обозначив направление, в котором она полетела. Выследил её я сам, с помощью Духа.